5 декабря в сторону границы с Китаем отправится последний вагон с экспортной партией «кругляка». О том, что будет дальше с лесной отраслью Дальнего Востока, в интервью EastRussia рассказал Александр Сидоренко, председатель ассоциации «Дальэкспортлес».

Уже через две недели наступит своеобразный «дедлайн», который железнодорожники обозначили лесопромышленникам по отгрузке круглого экспорта на экспорт с Дальнего Востока. В соответствии поручением Президента Правительству РФ, с 1 января экспорт необработанной древесины должен быть запрещен. Экспортные пошлины на «кругляк» начали поднимать с 2007 года – тогда их повысили до 20%, сейчас они составляют 80% от цены поставки. Бизнесу, который исторически и системно занимался экспортом «кругляка», давно и настойчиво предлагалось заняться переработкой древесины. Однако по факту организовали ее единицы. По мнению отраслевого эксперта, уже в ближайшее время отрасль столкнется с едва ли не поголовным «шатдауном»: предприятия начнут консервироваться или полностью закрываться. Причины такого поведения бизнеса в том, что в существующих условиях деревообработка на Дальнем Востоке грозит предприятиям банкротством, считает Александр Сидоренко, председатель ассоциации «Дальэкспортлес». Он рассказал EastRussia, чем живет отрасль и что ждет ее в ближайшем будущем.

«Дальэкспортлес»

- Александр Николаевич, что сейчас в 2021 году представляет из себя Дальневосточная ассоциация лесопромышленников и экспортеров леса?

- Ассоциация «Дальэкспортлес» основана 31 год назад, состоит из 24 крупнейших лесопромышленных холдингов и компаний Дальнего Востока, в нее также входят судоходные компании, банки, собственники подвижного железнодорожного состава. Совокупный объем экспорта превышает 0,5 млрд. долларов США в год. По деревообратывающим предприятиям это примерно 80% деревообработки Дальнего Востока. Численность занятых на предприятиях ассоциации – свыше 15 тыс. человек. Это наиболее прогрессивные предприятия, руководство которых думает не только о том, чтобы заработать, но и о том, чтобы системно развивать отрасль, улучшать качество жизни людей, проживающих здесь на Дальнем Востоке.

- Какое настроение в отрасли накануне запрета экспорта круглого леса? На днях попалась на глаза новость, что за первое полугодие экспортеры «кругляка» увеличили свои доходы на 20% благодаря высокому спросу. И, несмотря на запретительные пошлины, 61,4% объема экспорта лесопродукции из Хабаровского, например, края – это именно круглый лес. Всего по данным Россельхознадзора, регион экспортировал 3,44 млн м³ лесопродукции. Это такая попытка «надышаться» перед неизбежным?

- Нет, конечно. Здесь не надышишься. И внушительного в этих данных ничего нет. Доходность подросла на фоне ажиотажного спроса, это разовый, краткосрочный всплеск. Что же касается объемов экспорта, то для Хабаровского края нормальные цифры 8,5 млн кубометров в год – и это средний показатель. Вообще же Хабаровский край должен экспортировать 12 млн м³ ежегодно. Так что нынешние 3,44 млн кубометров за шесть месяцев – это депрессивные показатели и радикального улучшения осенние месяцы и декабрь не принесут. АО РЖД и железнодорожные перевозчики уже предупредили, что последний вагон на экспорт из Хабаровского края должен уйти до 5 декабря, потому что пока он дойдет до границы, пока пройдут все процедуры, оформление, а пересечь границу он гарантированно должен до 24:00 часов 31 декабря 2021г., потому что далее он это просто физически не сможет сделать, даже если груз продекларирован. Поэтому показатели по году не сильно увеличатся.

- Какой Ваш прогноз?

- Наша самая свежая официальная статистика «Дальэкспортлеса», показывает, что по итогам 10 месяцев текущего года объем экспорта с Дальнего Востока сократился на 20,2% по сравнению с 10 месяцами прошлого года. По итогу года прогнозируется сокращение до 50%. То есть можно так сказать, что 21-й год деградирует по сравнению с 20-м, 20-ый – деградировал по сравнению с 2019-м и такую тенденцию вплоть до 2007-го можно отследить. Мы с каждым годом все меньше и меньше экспортируем.

- И что теперь, когда шлагбаум вовсе опустится? Какие настроения в отрасли? Все прикрыли голову руками – закрыли глаза и уши, ждут, что же грянет?

- Пугливых нет в этой отрасли, никто уши-глаза не закрывает. Есть хладнокровная оценка возможностей. Ситуация такова, что с 1 января 2022 года вступают в силу жесткие ограничения по вывозу необработанной древесины. Это не обсуждается. Все сейчас думают – что в этой ситуации можно сделать. Казалось бы, напрашивается организация переработки, но сейчас в силу различных ограничений, в том числе и пандемийных, у нас срок поставки отечественного лесопильного оборудования – от семи до десяти месяцев, а год назад срок был – два месяца, а на импортное раньше, чем 2023 год рассчитывать не приходится. Вот пример «Тернейлес» заказал себе в феврале 2021 года сушильные камеры, по контракту они прейдут в марте 2022-го. Монтаж по контракту четыре месяца. А работать начнут только в октябре 2022 года, когда введут в эксплуатацию упаковочную линию, так как 300 тысяч кубометров доски вручную вынуть из сушильных камер и упаковать затруднительно. Столько людей нет. Поэтому каждый руководитель, собственник предприятия, занятого в лесной отрасли, оценивает, что конкретно он может сделать сейчас, в этих условиях. При этом никто не пускается в рассуждения «хорошо это или плохо». На данный момент — это так есть. И если говорить прямо – фактически никто не в состоянии с 1 января 2022 года увеличить деревообработку.

- А не поздно ли начали эту оценку руководители и собственники?

- А давайте зададимся тогда таким вопросом – сама стратегия индустриализации лесной отрасли и требования к переходу на глубокую переработку начались еще в 14 лет назад – в 2007 году. И нам говорят: «Мы вас предупреждали!». Но мы тоже хотим спросить: «А вы что сделали для того, чтобы мы могли построить заводы?». За эти 14 лет у нас не построено ни одного километра линий электропередач, у нас не построено ни одного километра железных дорог. Сеть автомобильных дорог края в разы меньше на душу населения, чем в европейской части России. А территория намного больше. Нам возражают – мол, вы зарабатываете, сами и стройте! Но надо понимать, что не получится переложить неразвитость инфраструктуры на себестоимость доски. У этой доски есть ограничение –потребительская стоимость. Перекладывая на бизнес неразвитость инфраструктуры территории, себестоимость доски становится дороже рыночной цены. Бизнес не в состоянии исполнять государственные полномочия. От Комсомольска-на-Амуре до Николаевска-на-Амуре бизнес не в состоянии построить линии электропередач, которые обеспечили бы приемлемый тариф и стоимость электроэнергии. Маленькие поселки в тайге обеспечиваются электричеством дотационными дизельными электростанциями – 42 рубля киловатт/час, сколько будет стоить распиленная там доска? Также не в состоянии лесопромышленный бизнес построить железную дорогу от Комсомольска-на-Амуре до Николаевска-на-Амуре, чтобы удешевить логистику. О чем мы говорим?

- И все работали, как работали…

- Да, все работали, как работали. Бизнес приспосабливается к существующим возможностям. Мы знаем, что нужно организовывать деревообработку, поддерживаем это, но условий для этого нет.

- Но какую-то элементарную деревообработку можно было наладить тем не менее?

- А что вы понимаете под элементарной деревообработкой, сырая доска? Вот, например, рынок КНР потребляет сырые доски. Этот рынок в принципе не требует сухие доски. И мы их туда поставляем. С 1 июля на сырую доску введена пошлина 10%. Китайские покупатели говорят: «Хотите – сушите, но мы доплачивать за это не будем!». С чего европейские потребительские свойства перекладывать на азиатский рынок?

- Как отразилось на отрасли известие о том, что не будет ранее обещанной госкорпорации, единого экспортера круглого леса? Не было такого, что все до последнего надеялись на нее, рассчитывая хоть немного зарабатывать, сдавая туда свой «кругляк», и теперь остались ни с чем?

- Вряд ли какие-то руководители предприятий лесной промышленности все ставили на то, что такая госкомпания появится. Да, планировалась, да не получилось – и ладно. Учитывали, конечно, просчитывали, но здесь все смотрят не на то, кто что обещает и планирует, а на то, что сделано и какие постановления существуют. Может и есть у кого-то привычка «есть глазами», но не у тех людей, с которыми я работаю.

- И что, все закроются с января?

- Почему с января? Уже закрываются, останавливают заготовку. Как я уже говорил, до 5 декабря надо отправить последний вагон в направлении Гродеково, а в направлении морских портов вагоны не грузятся уже с октября. Потому что элементарно пароходов нет. Что это значит? Это значит, леспромхозы лес из тайги на свой склад уже не завозят, так как из тайги все вывезли еще в сентябре, а в тайге его закончили рубить еще в августе, так вот с августа промышленность и начала сокращать и заготовку, и поставки. К декабрю все склады с лесом должны быть пустые.

- Все что сейчас на банкротство подадут?

- Каждый сам решает, что ему делать. Единого рецепта нет. Скорее всего просто закроются, законсервируют производства. Закрыться, это значит сократить персонал и закрыть офис. Это не банкротство.

- Хорошо, вот, например, Шелеховский леспромхоз, у них склад забит лесом, отправлять некуда. И что? Руководитель соберет всех в январе и скажет: «Все свободны»?

- Нет, он уже сейчас скажет. В промышленности работают люди, которые всегда смотрят наперед. В бухгалтерском учете есть такая статья - «Расходы будущих периодов». Руководитель в данный момент несет расходы, которые через полгода только принесут отдачу, а если через полгода ничего не будет, он сегодня откажется от этих расходов. Поэтому предприятия уже сейчас сворачивают свою хозяйственную деятельность. В итоге с 1 января 2022 года работать останутся 25-30% предприятий от общего числа тех, кто занят сейчас в лесной промышленности Дальнего Востока.

- А не попытка ли это такого давления, мол, «Давайте власти, спасайте нас!»

- Какое может быть давление? Кто будет отказываться от заработка? Если бы были условия, в которых переработка была выгодна – дешевая электроэнергия, логистика – думаете, кто-то бы отказался от возможности заработать? Нам поставлены понятные и разумные требования – с 1 января стоп экспорт круглого леса. Что мы можем сделать? Мы можем только остановиться. Переработка сейчас убыточна. И с остановкой экспорта круглого леса она станет еще убыточнее. Продолжать переработку сейчас – это значит, что себестоимость превысит доходность, это значит, сознательно вгонять себя в банкротство, со всеми вытекающими арбитражными и уголовными последствиями. Поэтому самый разумный выход для большинства – закрыться и начать бизнес в другой отрасли, или вообще выйти на действительно заслуженный отдых. Отрасль стареет. Молодежь не идет. Молодежь свое будущее в тайге без работы не рассматривает.

- А ведь обещаны были меры поддержки, дешевые кредиты, тем лесодобытчикам, кто возьмется за переработку и начнет организовывать лесопильные, сушильные мощности. Это разве не рабочая схема?

- Получить льготный кредит – это рабочая схема, а вот его вернуть - уже нерабочая. Деньги взять можно, и их дадут, но вернуть их не получится. Потому что, повторюсь, в нынешних условиях на Дальнем Востоке переработка убыточна. Хотя бы, потому что электроэнергия у нас 4 рубля киловатт/час, а в Иркутской области – ниже рубля. Потому что на половине территории Хабаровского края, нет железной дороги, а там, где железная дорога есть – там тариф постоянно повышается так, что делает невыгодным доставку бревна даже в Сибирь, и уж тем более дальше на запад. У нас остро не хватает людей… Понимаете, руководители лесопромышленных предприятий – это умные люди. И если у них что-то не получается, это не потому, что они чего-то не знают, не умеют, или злой умысел имеют. Объективные обстоятельства таковы, что в имеющихся условиях переработка не выгодна. У нас «Аркаим», «Бизнес маркетинг», «Римбунан Хиджау», «РФП Групп» наконец – все в убытках. Они не поглупели, а результаты стали хуже.

Посмотрите, как было – давайте считать по тому же Амуру в начале 90-х лес грузился на экспорт – в Николаевске-на-Амуре, Маго, Подгорный, Тахта, Булава, Новая Ферма, Нижняя Гавань, Решающий, Киселевка, Литвинцево – десять портопунктов, откуда лес грузился в пароходы. А сейчас? Николаевск-на-Амуре, Циммермановка, Литвинцево – три из десяти. И что же – люди, зарабатывавшие там, обрубили себе доход? Они же не суицидники! И это еще раз подтверждает, что существующие условия не дают заработать на переработке.

- Но почему же все так плохо? Неужели нет шансов сделать рентабельной переработку древесины на Дальнем Востоке.

- Мы находимся в условиях международной, глобальной конкуренции – с США, Канадой, Новой Зеландией, Европой и на стадии лесозаготовки мы еще конкурентоспособны. Наша себестоимость сравнима с американской, с европейской, но, когда мы начинаем деревообработку, наша себестоимость вырастает резко и превышает международную, и мы не выдерживаем эту конкуренцию, и вынуждены продавать себе в убыток. Мы проигрываем именно в стоимости деревообработки, в ее себестоимости. В текущих условиях – инфраструктурных, логистических, тарифных, налоговых – Дальний Восток может в лесной отрасли конкурировать на международных рынках только на уровне сырья. Как только подключаются процессинговые технологии – все, мы проигрываем. Это же не бизнес сотворил себе такие условия! Тут масса факторов. Не будем забывать, что и лес наш отнюдь не премиального качества, половина которого лиственница-тонкомер, которая капризна в обработке, и даже на целлюлозу не годится. При этом в Японии цена на Сибирскую лиственницу на восемь долларов выше, чем на нашу.

- А вывозить на обработку в Сибирь?

- Тут два момента. Сибиряки может и готовы взять наше бревно на обработку, но опять же по той цене, сколько оно стоит у них со своей себестоимостью. Кто заплатит за перевозку? Кроме того, я не слышал, что в Сибири бизнес по каким-то причинам вдруг заранее создал избыточные деревообрабатывающие мощности, чтобы так кстати миллионами кубов принимать сторонний лес. Там тоже инвесторы следят за сопоставимостью объемов деревообработки с объемами лесозаготовки. И потом – что принципиально это поменяет для Дальневосточной лесной промышленности? Мы перестанем быть сырьевым придатком Китая, и станем сырьевым придатком Сибири? Понятно, что, поставляя в Сибирь, все происходит в одной стране. Но живем то мы не в Сибири, а на Дальнем Востоке. Благосостояние населения, живущего на Дальнем Востоке, качество жизни как улучшится? Продавая в КНР мы хоть зарабатывали, а продавая в Сибирь мы и себя измучаем и всех участников процесса, то тариф нам нужно субсидировать, а вопрос еще и не решен, то объемы не все принять смогут. Тарифы на электроэнергию у нас не уменьшатся, «плечо» вывозки из тайги – тоже не уменьшится, как и высокая себестоимость готовой продукции, которая с учетом всех факторов, как это уже, надеюсь, стало наглядно понятно для всех – неконкурентоспособна.

- Что в сухом остатке?

- Ничего нового. Бизнес работает там, где ему выгодно, где он может заработать. Где невыгодно – он работать не будет, ему там и не место. Это объективно.