Согласно прогнозам, озвученным индийским каналом WION, в 2022 году Индия станет наиболее быстрорастущей экономикой мира. В соответствии с ожиданиями правительства страны валовый внутренний продукт (ВВП) увеличится на восемь процентов. Одновременно, в геополитическом плане Индия всё больше осознаёт себя державой с глобальными интересами и далеко идущими политическими амбициями (подробнее в материале EastRussia – «Индия, Россия, Соединённые Штаты: у кого мяч?»).

В этом контексте российско-индийские отношения предполагают как радужные перспективы, так и подводные камни. Начало специальной военной операции на Украине лишь подытожило изменение глобального мирового порядка. Рост политической неопределённости и волатильности в экономике в 2022 году заставляет пересмотреть устоявшиеся модели во внешней политике и мировой экономике.

Для рассмотрения отношений Москвы и Нью-Дели следует вспомнить, что с момента образования Республики Индия Советская Россия последовательно сохраняла дружеский курс по отношению к государству Индостана. В какой-то степени поэтому связи на высоком политическом уровне, во-первых, опережают развитие двусторонней торговли, а, во-вторых, нередко дают основания воспринимать экономические связи как нечто второстепенное.

Неудивительно, что в 2014 г. родилась идея, озвученная на встрече Президента РФ Владимира Путина и Премьер-министра Индии Нарендры Моди о достижении оборота в 30 миллиардов долларов США к 2025 г. На сегодняшний день амбициозный замысел, может остаться благим пожеланием. Прежде всего, на озвученные планы негативно повлияли вполне «уважительные причины»: прокатившаяся по миру новая коронавирусная инфекция COVID-19, а затем начало жёсткого противостояния России и так называемого коллективного Запада не способствовала ускорению экномического сотрудничества.

Стоит отметить, что Москва и Нью-Дели без особого напряжения в состоянии поддерживать определённый уровень товарооборота. В 2019 г. он составил 11,20 млрд долларов США, в пандемийный, 2020 г. – 9,26 млрд долларов, а в 2021 г. составил около 13,60 млрд долларов. То есть порог в 10 млрд пройден. В свою очередь ранее сложившейся практики экономического сотрудничества явно недостаточно для достижения озвученных 30 млрд долларов согласно «Плана по укреплению российско-индийского партнёрства в течение следующего десятилетия».

Однако подобную ситуацию не стоит рассматривать как «перст судьбы». Российский и индийский бизнесы заинтересованы в постоянном сотрудничестве во многих сферах. Как правило, на сегодняшний день упоминаются индийский импорт вооружений и военной техники (В и ВТ), а также покупка российского ископаемого топлива.

С момента начала беспрецедентного санкционного давления на Россию индийские предприятия с государственным участием многократно увеличили импорт нефти из России. Как сообщает Телеграмм-канал «Индия сегодня», в апреле 2022 г. Россия стала четвёртым поставщиком нефти в Индию и в краткосрочной перспективе эти поставки будут только нарастать. А американская New-York Times «с ужасом» пишет о закупке до 700000 баррелей в день в апреле 2022 г. Трейдеры утверждают, что закупки российской нефти выросли от одного до шести процентов (для сравнения, закупки ближневосточных углеводородов выросли с февраля до апреля с 68 до 71%). Конечно, индийцы бы не были индийцами, если бы не смогли выторговать для себя максимальный дисконт. Также естественно, что в текущей ситуации Москва вполне готова предоставить скидки за столь внушительные объёмы.

В этом контексте следует рассматривать и заявление Министра металлургии Индии, Рамчандра Прасада Сингха о планах по увеличению закупок в России высокотемпературных углей. Также следует отметить, что уголь по-прежнему значим и в электрогенерации, где его доля составляет 62%. Неудивительно, что уже в мае 2022 г. индийское правительство обнулило ввозные пошлины на это топливо. Ещё один вид ископаемого топлива – природный газ только ожидает своего часа. В текущем году «Газпром» согласно контракту с индийской GAIL увеличит газовые поставки до 2,5 млн тонн в сравнении с 1,8 в 2020 г. К 2023 году начинает действовать первая очередь завода по сжижению природного газа «Арктик СПГ-2», продукция которого будет направляться в Индию, что также предполагает увеличение общего объёма поставок. При умеренно оптимистичном сценарии к 2030 году экспорт российского СПГ в индийском направлении как минимум удвоится.

Другая составляющая – это военно-техническое сотрудничество (ВТС). В Нью-Дели прекрасно понимают, что массовое приобретение надёжных и приемлемых по цене В и ВТ в ближайшие пять, а то и десять лет возможно только в России. По различным данным в целом Индией закуплено от 60% до 70% российских вооружений. В свою очередь индийские закупки составляют до 25% всего экспорта российских вооружений. И даже значительный спад в российском военном экспорте в этом направлении до 53% при снижении общего объёма импорта В и ВТ Индией на 21% всё равно оставляет Нью-Дели одним из значимых клиентов.

В свою очередь, торговля оружием – это наиболее уязвимая составляющая в период геополитической нестабильности. В качестве примера можно привести сообщение индийских Defence News от 17 мая о том, что Нью-Дели приостановил переговоры о покупке 10 вертолётов Ка-31 (предприятие ОАО «Камов»). Причём бывший советник Министерства обороны Индии Амит Кошиш прямо указывает на политическое давление со стороны противников России в подобных вопросах.  

Но, несмотря на вышесказанное в работе сейчас находятся более 200 оборонных проектов Москвы и Нью-Дели: от совместного производства автоматической винтовки АК-203 до поставок ракетных комплексов С-400 «Триумф». Емкость индийского рынка В и ВТ для России оценивается специалистами в 9-10 млрд долларов США в год.               

Однако, указанные сферы – это самые очевидные, хотя и не единственные пути для развития и в 2022 г., и в последующие годы.

Прежде всего, в 2022 г. стоит взглянуть на сферу ВТС с точки зрения индийской стратегии. Не стоит забывать, что с приходом Нарендры Моди к власти в 2014 г. Нью-Дели был взят курс на увеличение доли индийского военно-промышленного комплекса (ВПК) для национальной обороны. Более того, Россия стала первой страной, подключившейся к программе Make in India («Делай в Индии») именно с учётом военной составляющей. Поэтому реализация совместных проектов в сфере производства В и ВТ становится актуальной как некогда ранее.

Схожая ситуация и в области атомной энергетики, где также возможна совместная кооперация российских и индийских атомщиков. Также на сегодняшний день существует нереализованный потенциал в авиакосмической сфере.

Перечисленные области российско-индийского экономического сотрудничества являются уделом большого бизнеса и государственных корпораций. Однако торговые связи двух стран не исчерпываются описанными направлениями. Более того, вполне очевидно, что «гигантомания» заслоняет номенклатуру, которую может расширять и увеличивать малый и средний бизнесы. Прежде всего, это продукция химической промышленности, которая составляет 28% импорта. В свою очередь к ней относится и фармацевтическая отрасль, занимающая почти половину всей «химии». На сегодняшний день в России работает около 300 индийских компаний. Большинство из них готово увеличить объём поставок, а также расширить перечень поставляемых лекарств. И когда Нью-Дели предлагает ввести более либеральные права доступа на российские рынки для индийских товаров, прежде всего, имеется в виду фармпродукция.

Другая составляющая – это продукты питания, которые как импортируются, так и экспортируются Россией. Например, Индия прочно занимает первое место по экспорту риса (37,7%) в РФ. В свою очередь российское растительное масло является одним из значимых продуктов пищевого экспорта в Индию. Кроме упомянутых аспектов экономического сотрудничества существуют возможности удвоения показателей в туристической отрасли, производстве алмазов, добыче полезных ископаемые освоению морских и лесных ресурсов и многое другое.        

Следует отметить, что в российско-индийской торговле существует значительный диспаритет в пользу России и поэтому увеличение доли индийских товаров на российском рынке не изменит вектор торгового баланса. Он останется положительным. В свою очередь, Нью-Дели заинтересовано в сокращении отрицательного торгового баланса с Москвой и соответственно расширение товарной номенклатуры вполне может сопровождаться и снижением стоимости контрактов.

Другой проблемой внешнеэкономической деятельности становится транспортная составляющая. Существовавшие логистические цепочки уже в период распространения COVID-19 были частично нарушены, а частично перегружены. Если говорить об экспортно-импортных потоках Индии и России то следует констатировать, что путь через Суэцкий канал в порты Балтийского моря наиболее подвержен и геополитическим рискам, и чисто техническим проблемам. Транспортный коридор Север-Юг до Астрахани не в состоянии «переварить» перспективный объём грузов. Кроме этого в упомянутом направлении ещё недостаточно скоординированы все элементы логистической цепочки.

Расширять «бутылочное горлышко» транспортных коридоров возможно с помощью запуска нового и, одновременно, забытого старого направления Владивосток-Ченнай. Несмотря на то, что решение было принято на самом высоком уровне, на Саммите в Нью-Дели в декабре 2021 г. пока не существует отлаженной работы в этом направлении. При этом судоходное направление вполне может стать и следующим этапом в освоении Арктики, и использовании Северного морского пути. По мнению индийского финансового издания Mint, с учётом политики Н. Моди «Действуй на Востоке» и изменившейся геополитической ситуации проект может перевернуть условия перевозок (буквально: game changer) к 2024 г.

И наконец, последняя проблема-возможность – это переход на взаиморасчёты в паре рубль-рупия. Указанная возможность уже урегулирована двусторонним соглашением, созданы и опробированы технические условия взаимных расчётов. Остаётся только одно: подобную схему должен «подхватить» бизнес. Очевидно, что пока действует определённая инерция в пересмотре расчётов на уровне малого и среднего бизнеса, но также очевидно, что во второй половине 2022 года ситуация с взаиморасчётами рубль-рупия вполне может стать рутиной внешнеэкономических сделок.

Стоит отметить, что все вышеперечисленные возможности и проблемы существовали и существуют помимо текущих конфронтаций в рамках глобального противостояния Русской цивилизации и коллективного Запада. Но эта тема для геополитических стратегов. Если же говорить о влиянии на экономическое сотрудничество, то генерал-лейтенант ВС Индии в запасе, Пракаш Менон по-военному кратко отодвинул этот вопрос на второй план: «Отношения между Индией и Россией выдержали экономические санкции Запада». Соответственно, рост объёма российско-индийской торговли находится, прежде всего, в руках Москвы и Нью-Дели. И даже, если заветная цифра 30 млрд долларов товарооборота не будет достигнута к 2025 г., перевалить показатель в 20 млрд вполне реалистично.

Изменения глобального миропорядка в причудливой форме меняют отношения между государствами, блоками и коалициями. То, о чём так любят порассуждать исследователи и эксперты: изменения системообразующих факторов, перемены во внешнеполитическом курсе, смена военных стратегий, на тактическом уровне двусторонних отношений становится фарсом для любопытствующей публики, и головной болью для политиков. И в этом отношении шаги Республики Индия во внешнеполитическом пространстве, при всей их прагматичности, нередко вызывают недопонимание со стороны мировых игроков и, прежде всего, со стороны России и Соединённых Штатов.

Распад СССР в 1991 г. и тектонические либеральные реформы в Индии привели к тому, что, как писал в то время журнал India Today: «В России было не до Индии, а в Индии не понимали, что творится в России». В свою очередь, в США с привычной самоуверенностью изначально увидели в экономическом транзите обычную борьбу за власть в стране третьего мира. Однако, уже в середине 1990-х гг. Вашингтон неожиданно «вспомнил», что Индия – это «самая большая демократия в мире», а Москва, «приглядевшись», заметила, что Нью-Дели – это по прежнему один из «наиболее значимых стратегических партнёров».

Конечно, история независимой Индии началась несколько раньше, в 1947 г. С того времени страна пережила много событий. В Нью-Дели не забыли, как Вашингтон фактически принял сторону Пекина в индо-китайском военном конфликте 1962 г. Запомнилось и то, что Соединённые Штаты фактически защищали неоколониальную политику режима Антониу ди Салазара на Гоа в противовес всем нормам международного права. Не стоит забывать и об индо-пакистанской войне 1971 г., когда Вашингтон направил группу кораблей американских ВМФ во главе с авианосцем «Энтерпрайз», чтобы поддержать своего союзника в регионе – Пакистан. Следует отметить, что если в первом случае Советский Союз ограничился риторикой в поддержку Дели, то во втором были предприняты конкретные дипломатические шаги, а в последней истории генеральный секретарь КПСС Леонид Брежнев лично распорядился направить в поддержку Индии группу боевых кораблей ВМФ.   

В XXI веке ситуация не упростилась. Взлёт Китая как глобальной экономической, так и ведущей военной державы ни у кого не вызывал сомнения. Возможности Индии значительно уступали своему северному соседу, геополитические интересы находились в конфронтации с интересами Пекина при том, что амбиции Нью-Дели простирались не только региона, но и мира. К этому следует добавить и передел зон геополитического влияния, и трансформация экономики, и «чёрные лебеди» типа пандемии COVID-19. Снижение возможностей одних государств и повышения статуса других, эскалация напряжённости во многих точках мира, трансформация военных и политических союзов становятся напоминанием: нет ничего вечного в мировой политике.

Поэтому, когда эксперты обсуждают различные «уклоны» Нью-Дели относительно Москвы или Вашингтона, то как-то забывают о самой Индии. Достаточно почитать стратегические документы государства Индостана, чтобы понять: страна видит себя даже не региональной, а глобальной державой. И в этом отношении пытаться говорить о векторе индийской политики как о «пророссийском» или «проамериканском» не совсем корректно.

Например, если взглянуть на внешнеполитическую стратегию «Соседи Индии – в первую очередь» (India’s Neighborhood policy) как становится ясно, что Нью-Дели рассматривает добрососедские или, по крайней мере, рабочие отношения с государствами-соседями как основу своей внешней политики. Это и укрепление добрососедских отношений, и решение текущих проблем. У Индии достаточно напряжённое взаимодействие с Непалом, проблемы с мусульманской уммой внутри страны рождают непонимание в Бангладеш, увеличивающееся влияние Китая в Шри-Ланке, наоборот, порождает раздражение Нью-Дели. И конечно постоянная враждебность по линии индо-пакистанских отношений.

Всё вышеперечисленное создаёт множество проблем вполне прикладного характера. Например, столь необходимый Индии проект газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия) с 2010 г. переместился в область мифотворчества именно в силу проблем с ближайшими соседями. Вместе с тем, соседние страны далеко не всё устраивает во внешней политике столь могущественного соседа. То, что «Индия пытается быть ближе к Западу особенно в рамках Quad и других многосторонних и двусторонних инициатив», – по словам исследователя из Университета Коломбо (Шри-Ланка), Шакти Де Сильва, – «вызывает озабоченность многих государств Юго-Восточной Азии (ЮВА) в силу того, что они являются объектом постоянной критики со стороны тех самых развитых стран».

Другая составляющая внешнеполитических тревог Индия – это, естественно, состояние дел с Китайской народной республикой (КНР). Внутри страны преобладают самые разные мнения: от алармистских, «когда будет война с Китаем», до вполне взвешенных и рациональных суждений о необходимости находить общий язык с Поднебесной. В качестве примера неусыпного внимания к Китаю можно привести репортаж программы «Гравитас Ньюс»: «Милитаризация Китаем “Инициативы пояс и путь”» в декабре 2021 г. Сюжет начинается с признания интересов Пекина контролировать отдельные направления в Индийском океане в силу того, что 80% углеводородов и 95% торговли происходит через эту часть мирового океана. Затем, КНР уже обвиняется в том, что все порты с китайским участием, которые входят в так называемое «Жемчужное ожерелье» от Мьянмы до Намибии предназначены для развёртывания китайских Вооружённых сил. На этом фоне прослеживается и ревнивая обеспокоенность отношениями Пекина с ЮВА и конкуренцией за влияние в регионе с Китаем. Не менее важна и экономическая составляющая индийско-китайских отношений. Например, по данным Главного таможенного управления Китая общий объём торговли с КНР в 2021 году перевалил отметку в 100 млрд долларов США и достиг 102,29 млрд, что на 32,36 % выше чем в прошлом году. Причём положительный баланс сохраняется в пользу Китая – 78,33 млрд долларов США против 23,96 млрд долларов США индийского экспорта в Поднебесную.

В этом контексте и следует рассматривать те или иные действия индийского руководства с оглядкой на Вашингтон и, в меньшей степени, на Токио и Канберру. Здесь уместней говорить об осознании индийской стороной собственного недостатка сил. И уж точно не следует считать, что Нью-Дели будет однозначно радо замене китайского влияния на американское или какое-либо другое. Просто речь идёт о том, что интересы упомянутых мировых игроков совпадают с интересами Индии в определённый период времени. И наоборот, Вашингтон, чьи операционные возможности в Индо-Тихоокеанском регионе сократились, вполне сознательно формирует свою политику с оглядкой на Нью-Дели. Соединённые Штаты вне зависимости от того, кто занимает Овальный кабинет в Белом доме, будут делиться военными технологиями (до определённого предела) и включать своего «младшего» партнёра в собственные военно-морские стратегии. Не следует забывать и то, что США, уступив Китаю первое место в 2021 г., занимает второе по обороту внешней торговли в 92 млрд долларов США с Индией. Очевидно, что такое положение дел будет иметь место, по крайней мере, в среднесрочной перспективе (5 лет). Более того, отношение Вашингтона к Республике Индия во многом рассматривается через призму внутренней политики США. Поэтому нередко Нью-Дели подвергается критике именно в рамках модели американской демократии и понимании соблюдения прав человека. Исходя из этой же парадигмы, Соединённые Штаты готовы предложить индийскому руководству только статус «младшего партнёра» даже не смотря на снижение своего влияния в Индо-Тихоокеанском регионе. Очевидно, что Индия готова принять многие неприятные шаги со стороны американской администрации. Но в этой связи появляется простой вопрос: как долго динамичное государство и древнейшая из существующих цивилизаций будет готова мириться с таким подходом? Возможно – это перспектива пяти лет, но вряд ли больше.

Другой, значимый вектор индийской внешней политики – это Европа. Европейский союз более значим для Индии как экономический, нежели чем политический партнёр. Объём двусторонней торговли за 2020 г. составил 62,8 млрд долларов США, что предполагает 10 место в списке значимых экономических контрагентов ЕС. Одновременно Европа является одним из крупных инвесторов – совокупный объём инвестиций составляет 75,8 млрд долларов США. В 2021 году большая часть переговоров Нью-Дели как с Брюсселем, так и с отдельными государствами носила также экономический характер. Единственным значимым исключением становится климатическая повестка, где Индия во многом солидарна с ЕС.

Помимо упомянутых проблемных точек Индия заинтересована в экономическом сближении со странами АСЕАН (которая вписывается в стратегию добрососедских отношений), Северо-Восточной Азией, государствами Африканского континента и, в меньшей степени, Южной Америки.

И, наконец, подходя к России, следует сразу сделать акцент на развитом политическом сотрудничестве при несоответствующим ему экономическим показателям. Значимость политических отношений на высшем уровне для Москвы и Нью-Дели, по выражению Нарендры Моди, «остаётся константой», однако говорить об отсутствии трений не приходится. Более того, низкий уровень экономических связей даёт основание как различным политическим группировкам, так и представителям крупного бизнеса внутри страны говорить о необходимости принесения в жертву или сокращения российско-индийских отношений в пользу иных партнёров. Естественно, что подобные утверждения не являются основополагающими во внешней политике Индии.

Тем не менее, не следует сбрасывать со счетов подобные мнения, которые, в случае изменения внешнеполитической конъюнктуры могут стать устойчивой тенденцией. В качестве примера трансляции подобный взглядов можно привести упомянутые «Гравитас Ньюс» (телеканал WION), которые тотально искажали тему «украинского кризиса» в лучших традициях западной пропаганды. И это – одна из иллюстраций возможного «жертвоприношения» российско-индийских отношений в пользу мнения Соединённых Штатов и их союзников. С другой стороны «реверанс в сторону Запада» ни в коей мере не снижает интенсивность контактов Москвы и Нью-Дели. Пока существуют общее видение будущего мира, общая тематика в области глобальной политики, которое прагматично помножено на военно-техническое сотрудничестве, два государства сохранят устойчивое партнёрство. Однако следует задаться вопросом: Насколько будет устойчиво сотрудничество Индии и России через пять, десять и более лет? В конце концов, любая основа для сотрудничества имеет свои ограничения во времени.   

Сегодня Индия рассматривает мир как поле деятельности для глобальной экспансии. Пример Китая не только подталкивает Нью-Дели к конкуренции с Пекином, но и даёт понять: страна с населением более 1,4 млрд не может быть вещью в себе, не имеет права изолироваться от всего человечества.

Таким образом, говоря о государстве Индостана, следует, прежде всего, не только и не столько признать существующие интересы Нью-Дели, а попытаться увидеть завтрашнее поле интересов возможной сверхдержавы XXI века. Но, к сожалению, специфика изучения бывших стран третьего мира до сих пор часто выглядит некоей ориенталистикой, интерес к которой питают экстравагантная профессура, отвлечённая от реальной политики. Как ни странно, но даже выверенные дипломатические заявления сегодняшнего дня нередко напоминают добродушные европоцентричные суждения западных антропологов XIX столетия в отношении интересных, но малоразвитых народов. В начале 2000-х гг. через подобное отношение к себе с раздражением переступил Китая. Фактически сейчас это делает Индия.

На сегодняшний день относительно Индии и Москва, и Вашингтон находятся в равном положении: и та и другая сторона должны уважительно считаться с силой, которая из региональной перешла в разряд глобальных. В свою очередь Россия и Индия не на словах, а на деле остаются стратегическими партнёрами и имеют огромный потенциал для сближения. Причём в третьем десятилетии нашего столетия не совсем уместно говорить только о неких рафинированных дипломатических раутах (конечно и не без этого) или о гигантских корпоративных проектах. Речь идёт о развитии культурного обмена, повышении экономического сотрудничества на уровне малого и среднего бизнеса, роста объёма взаимного инвестирования, взаимодействии региональных политиков, обмене студентами, научно-техническом сотрудничестве и многих других составляющих того, что называется дружескими отношениями.

Государства, входящие в Тихоокеанский бассейн, имеют различное экономическое и политическое устройство, далеко не равный вклад в мировой валовый продукт, а также различные по своей сложности отношения с другими игроками на международной арене. Тем не менее, страны-участники АТЭС объединяет общая обеспокоенность перед будущим, которое сегодня меняется почти мгновенно с исторической точки зрения. Возможность ожидания, когда та или иная проблема разрешается сама собой, или кто-либо неожиданно справится с ней в современных условиях, становится весьма порочной, если не самоубийственной стратегией. Причем пандемия COVID-19 лишь усугубляет проявление «новой реальности», но отнюдь не является ни ее началом, ни ее концом.

Согласно планам АТЭС, в 2021 году было запланировано несколько площадок, на которых с июля по ноябрь должны обсуждаться вопросы продуктовой безопасности, участие женщин в экономике, проблемы малого и среднего бизнеса, фундаментальные экономические вызовы в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), состояние глобальной финансовой системы применительно к региону и многое другое в указанных направлениях. В то же время привычная встреча лидеров тихоокеанской организации была инициирована в июле в срочном порядке премьер-министром Новой Зеландии Джасиндой Ардари. Очевидно, что идея виртуального саммита, запущенная председательствующей страной, была согласована с основными игроками: Китаем, Россией, США и Японией. Однако это не уменьшило интригу и сообщило дополнительный интерес всем предстоящим начинаниям в рамках АТЭС-2021.

Специфика и прошедшего виртуального саммита и других мероприятий заключается в том, что объединение тихоокеанских экономик по своему политическому смыслу – достаточно нейтральная площадка. В свою очередь смещение объема производств и денежного оборота в Тихоокеанский ареал придает определенный политический вес организации АТЭС, что позволяет брать на себя функции «региональной ООН» для решения задач на уровне этого мега-региона.

Поэтому, когда в качестве главного тезиса выносился призыв объединиться в борьбе с коронавирусной инфекцией, речь шла и о поиске определенной новой конфигурации устройства и взаимодействия в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Соответственно, второй посыл Саммита АТЭС-2021 – «восстановление мировой экономики» звучал более интригующе, чем это может показаться человеку, мало интересующемуся экономическими проблемами. И главная загадка, которую необходимо было разгадать представителям тихоокеанских государств, заключалась в следующем: каким образом это сделать и с помощью каких инструментов?

В определенной степени мир еще пользуется социально-экономическими механизмами, работавшими, причем довольно неплохо, в течение XX века. Однако ныне действующая модель глобального капитализма с каждым годом все очевиднее дает сбои. Даже такой апологет капиталистических отношений, известный английский экономист Пол Коллиер, вынужден признать, что «современный капитализм способен обеспечить всем нам беспрецедентный уровень благосостояния, но он морально несостоятелен и впереди его ждут трагические потрясения». В свою очередь заявление представителя академической науки и задачи хоть сколько-нибудь ответственных политиков сильно разнятся. Каждый государственный лидер, естественно, будет стремиться не допустить любые «трагические потрясения», чего бы это ни стоило.

Пожалуй, именно в таком контексте следует воспринимать встречу руководителей стран-членов АТЭС. Пандемия COVID-19 стала тем фактором, который усугубил политическую неопределенность, подчеркнул масштабную волатильность мировой экономики и поставил под угрозу реализацию целей устойчивого развития. Не менее очевидным образом новая коронавирусная инфекция показала, что решения даже наиболее значимых мировых игроков, останутся благими пожеланиями, если не будет учитываться глобальная повестка или диалог с другими субъектами международных отношений.

Прежде всего, первые лица государств-участников АТЭС заговорили о долгосрочных целях, которые они отметили в своем заявлении. Горизонт планирования в соответствии с тихоокеанской стратегией Putrajaya Vision, озвученной еще на мероприятиях АТЭС в 2020 г., определен к 2040 году. Концептуально речь идет о таких общих понятиях как усиление социально-экономической составляющей, достижение баланса между ними, безопасности, устойчивости и инклюзивного роста. Естественно, речь шла и о необходимости развития инновационной экономики и ее цифровизации, перезапуска мировой торговли и инвестиционной активности.

Естественно, участники декларировали готовность действовать в этих сферах с позиций своих интересов. Так, Президент России Владимир Путин выразил озабоченность препятствиям распространению вакцины Sputnic-V, сообщив о готовности производить до 800 млн штук препарата в год в кооперации с заинтересованными странами. Глобальность подобного предложения очевидна. Отсутствие вакцинации лишь усиливает экономический разрыв между богатыми и бедными странами, а также снижает инвестиционную привлекательность в тех регионах (как правило, менее процветающих), где в наибольшей степени свирепствует коронавирусная инфекция.

В этом же направлении действует и Председатель КНР Си Цзиньпин, который заявил о готовности Китая направить в течение трех лет 3 млрд долларов США развивающимся странам, пострадавшим от коронавируса, а также о передаче китайской вакцины в наиболее уязвимые в результате пандемии бедные государства.    

Японский премьер Есихидэ Суга описал возможные меры по ограничению распространения заболевания, вызываемого COVID-19, на примере организации Олимпийских игр в Токио. По мнению главы кабинета министров, японский опыт вполне тиражируется и в больших масштабах.

Заявление президента Соединенных Штатов Джозефа Байдена носило общий характер, но предполагало достаточно интересную концепцию инвестирования в глобальное здравоохранение, что при достаточной разработанности и согласованности крупных международных игроков позволяет говорить о новом подходе к народосбережению. Правда, американский президент не удержался от «укола» в адрес Пекина, упомянув о необходимости свободного судоходства в Индийско-Тихоокеанском регионе.

Таким образом, закрытый формат июльского саммита говорит о многом. Названная с легкой руки французского канала France24 «вирусным саммитом», встреча в верхах обозначила существование новой реальности. Прежде всего, это ожидание следующей волны COVID-19, которая, по утверждению главы Всемирной организации здравоохранения Тедроса Аданома Гибрейесуса, «накроет» человечество в ближайшее время. В этих условиях можно утверждать, что положено начало новой политической реальности. И если многие согласны в необходимости перемен, то, как раз перемены в экономике, затрагивающие народы, города и страны – вещь достаточно серьезная и местами непредсказуемая. И в этом отношении виртуальный саммит на фоне других мероприятий в рамках АТЭС становится шагом по переориентации будущего.

Первое – это осознание того, что человеческая цивилизация в ближайшее десятилетие вряд ли достигнет утопии или хотя бы состояния устойчивого благополучия. Описанные проблемы действуют комплексно и повсеместно, что предполагает затрату значительного числа ресурсов только на устранение накопившихся противоречий.

Второе – современный мир уже сформировался как глобальная система. Следовательно, дальнейший прогресс необходимо рассматривать в качестве капитального ремонта системы, необходимость которого пандемия COVID-19 лишь подчеркнула. Другой путь, то есть регионализация экономик, предполагает гораздо более длительный период нового мирового переустройства.

И, наконец, третье. Идеологические модели, которые определяли стратегию государственной власти и мировоззрение поколений, в настоящее время «не работают» как в силу изложенных причин, так и в силу усложнения всех структур глобального человечества.

Таким образом, лидеры, обсуждая детали новой конфигурации, прежде всего фокусируются на том, чтобы нивелировать различные экономические противоречия. Это и разрыв в доходах населения, и диспропорции региональных экономик. А сам «вирусный саммит» стал одним из тех мероприятий, где главы ведущих государств попытались «нащупать» первоочередные шаги для построения будущего в третьем десятилетии XXI века.

Не следует забывать, что об Индии как о демократическом государстве заговорили, только после коллапса Советского Союза, когда Нью-Дели необходимо было искать новых союзников и партнёров. Стоит указать и на то, что государство сохраняло корректные отношения с Западным миром и в период более тесных отношений с Советской Россией, но тогда она почему-то не считалась полноценной демократией в глазах Вашингтона, Лондона и иных представителей Запада.

Вопрос об истоках демократии в Индии остаётся предметом дискуссии. Стоит отметить, что и в части общественного сознания и научного сообщества бытует мнение о том, что якобы английские «просветители» вместе с колонизацией привнесли начало демократии «отсталым» народам Индостана. Возможно поэтому стоит вспомнить некоторые исторические вехи древнейшей из ныне существующих цивилизаций.

Начало истории народов Индостана отсчитывают с периода возникновения Хараппской (Первой) индийской цивилизации, начало которой датируется 3800-3600 лет до н. э. и даже более ранними сроками. Археологические раскопки в городах Махенжо-Даро, Ракхигархи, Хараппа и иных поселениях дали основания полагать в качестве гипотезы, что это была нетипичная социальная система. В древнем индийском обществе были понятия о социальной справедливости, а правление осуществлялось, говоря современным языком, органами власти, а не единоличным правлением некоего царя или диктатора.

Угасание Первой индийской цивилизации совпало с переселением на территорию Индостана арийских племён и с этих времён народам, населяющим территорию современной Индии, когда-то осознанно, а чаще стихийно пришлось формировать терпимое отношение к иным мнениям и верованиям. Это Период вед (священных писаний, не сотворённых человеком), который датируется 1500-500 гг. до н. э. Ведическая история даёт представление о мировоззрении древних индийцев в текстах от «Ригведы» до более поздних упанишад, подчёркивая единство человеческих отношений, общества, божественной сути и Вселенной.  

Так Индия подошла к периоду ранней древности, который ознаменовался широким распространением духовных и интеллектуальных исканий, а также плюралистичностью мнений в широких слоях индийского общества. Собственно тогда и появились буддизм и джайнизм, а сам индуизм получил новый импульс для дальнейшего развития. Всё это дало толчок для развития культуры и искусств в периоды классической (200 г. до н. э. – 300 г. н. э.) и поздней (300 – 500 гг.) древности, равно как и в период индийского средневековья (500-1200 гг.) началу науки. В это же время Юг Индии достиг небывалого расцвета как в области культуры, так и в разнообразии социальных практик. Об этом в XX веке говорил тамильский политический деятель, участник национально-освободительного движения, Перияр, утверждая, что в тот период в Индии появились общественные отношения, сопоставимое с современными демократическими моделями.  

В начале X века Индия столкнулась с исламом. Завоевание части Индостана и возникновение позднее Делийского султаната (1206 – 1526 гг.) также стало поводом для дальнейшей трансформации индийской цивилизации. Как пришедшие мусульмане, которые восприняли и стали отмечать такие индуистские праздники как Холи и Дивали, так и индийцы приняли новую структуру государственного устройства.

Приход к власти других представителей исламского мира, Великих Моголов (1526 – 1707 гг.) также привнес глобальные изменения в жизнь народов Индостана, радикально меняя как чужеземцев, так и коренные народы. Несмотря на критическое отношение к этому периоду в современной Индии среди некоторых представителей научного сообщества, которое более продиктован текущей политической конъюнктурой, нежели чем историческими реалиями, этот период дал многое для цивилизационного развития. Считается, что Великие Моголы (потомки Чингисхана) исповедовали суфизм, который можно назвать наиболее терпимым направлением ислама по отношению к иным верованиям. В определённой степени он резонирует с понятием «бхакти» (личным служением и обращением к господу, не ограниченное религиозной доктриной), которое стало значимым явлением на Юге Индии, а затем и по всему Индостану. Более того, многие не без основания полагают, что и сикхизм возник под влиянием суфизма, а его основатель, гуру Нанак, был знаком с жизнью этого направления в исламе.       

Таким образом, можно сказать, что Индия подошла к периоду английской колонизации зрелой и сформировавшейся цивилизацией. Понимание свободы и необходимости, волеизъявления и долга, возможности свободно высказываться и отвечать за свои слова и действия не были чем-то новым в индийском обществе. Естественно, что речь идёт о достаточно идеальной картинке, не упоминающей войны, борьбу за власть, в которой, тем не менее, можно проследить определённую базовую ценность индийской цивилизации – свободу высказывания мнений.

Во время британской колонизации Индия смогла уберечь положительные аспекты культурных и общественных отношений. Именно с позиций сложившихся в Индии отношений можно сказать, да, индийское общество восприняло часть английской правовой культуры, «переварив» её также, как до этого она трансформировала культурные и социальные практики пришельцев более ранних времён. Более того, в первой половине XIX столетия на территории Индостана стало формироваться понимание того, что индийские народы представляют собой, несмотря на все различия, удивительное единство, несмотря на множество различий.

После обретения независимости в 1947 г. и признание Индии республикой в 1950 г. страна упорно и целенаправленно развивает «единство в разнообразии», которое год за годом реализуется из клубка противоречий. В свободном от колониального гнёта государстве прекрасно понимали, что равенство, право на политическое волеизъявление, при сохранении традиции, пожалуй, единственный путь формирования и сохранения индийской нации. Как отметила выдающийся российский индолог Татьяна Шаумян: «Широкий плюрализм мнений и политических взглядов не препятствует, а наоборот способствует успешному движению страны по пути демократии». Фактически всё перечисленное, словно «львиные» колонны царя Ашоки из династии Маурьев укрепляют и государственность, и индийскую демократию.

В какой-то мере уместно упомянуть понятие «дхармы» (пожалуй, второе наиболее часто упоминаемое на санскрите слово после кармы). Слово, которое переводится как «закон», но имеет более широкое трактование. Речь идёт не о некоем законодательном акте, пусть и божественном, но о множестве смыслов: «нравственные устои», «религиозный долг», «универсальный закон бытия». Впрочем, всё перечисленное можно описать как соблюдение долженствования гармоничного мироустройства и обязанности каждого формировать его.  

Такой посыл вполне можно назвать утопией, но Индия год за годом движется к некоему идеалу в общественных отношениях, экономическом развитии, внешней политике и иных сферах. И, что самое главное, свою идеальную модель, страна, несмотря на давление внутренних проблем и внешних факторов, определяет самостоятельно. Это позволило государству Индостана пережить кровавый передел на две страны после обретения независимости, тяжёлые войны, годы политической нестабильности и вопиющую бедность, и показать миру образец выстраивания общества далёкого от европоцентричных шаблонов. Интересно, что американский исследователь Роберт Каплан так написал об Индии: «...Её демократия уже доказательно явила достаточную гибкую прочность и способна выдержать грядущие мятежи и местное безвластие».

Пока страны Запада вольно или невольно делают выбор между погружением в неоархаику или построением корпоративного фашистского общества, Индия выстраивает социальные структуры нового столетия, ориентируясь более на свой цивилизационный код. Духовность, соборность индийского общества это не некие экзальтированные практики. Это – способ выживания, противоположенный таким инструментам как «разделяй и властвуй» и «выживает сильнейший».

И, рассматривая Индию, которая пусть и с огромными трудностями, но выстраивает новое общество, стоит задаться вопросом: «Являются ли навязываемые Западом демократические модели единственными верными?» Очевидно, что в сравнении с Индией сегодняшний Запад с культурой отмены, унижением слабого, разрушением личности в угоду индивидуальности, неравновесной экономикой и иными социальными «перекосами» скорее напоминает напоминает Рим во времена его упадка, нежели общество нацеленное в будущее.

Всю сказанное, не попытка объявить Республику Индию равно как индийскую цивилизацию единственным путём решения мировых проблем или личного просветления. Однако стоит заметить, что взвешенность внутриполитического курса и устойчивость к внутренним проблемам это следствие длительной истории, в ходе которой, индийская нация век за веком выстраивала свой дом. Всё это делалось с верой в свои базовые ценности, поиском и духовных основ, и основ демократии в своих достижениях и неудачах. Возможно, именно такой подход и делает Индию, вне зависимости от партийной принадлежности руководства страны, надёжным союзником для друзей и партнёров.

С Днём Республики, Индия!

Восточный экономический форум (ВЭФ) с 2015 г. стал знаковым событием не только для региона, но и для Российской Федерации, а также многих государств-частников. По словам Премьер-министра Индии Нарендры Моди: «Форум стал ведущей мировой площадкой в сфере развития Дальнего Востока России». Каждый раз встречи во Владивостоке на уровне капитанов бизнеса, представителей государственной власти и руководителей стран представляет из себя нечто новое. Причём, в текущем, 2022 году, специфика проведения самого мероприятия диктовалась не только и не столько замыслом организаторов, сколько ложившейся международной обстановкой и экономической конъюнктурой.

Присутствие Индии на полях ВЭФ-2022 в какой-то степени выглядит рутиной: Нью-Дели достаточно активный участник международных встреч во Владивостоке с года проведения первого мероприятия. Конечно, в этом году на о. Русский не было столь представительной индийской делегации, как это было во время визита премьер-министра Индии Нарендры Моди в 2019 году. Да и в рамках российско-индийских отношений «Диалог Россия-Индия» можно считать рутиной, но рутиной со знаком «плюс». Почему же?

Прежде всего, потому, что речь идёт об обыденной, поступательной работе, как в политической плоскости, так и в сфере экономического сотрудничества. И, соответственно, отсутствие неких «блистательных» событий и «звёздных» участников становится поводом для адекватной оценки и достижений, и недоработок. Хотя, например, участие чрезвычайного и полномочного Посла Индии в России, авторитетного дипломата Павана Капура и замминистра торговли и промышленности Анурага Джейна говорит о достаточно высоком уровне интереса к Форуму. Выступление же отца-основателя компании «Фармсинтез», Викрама Пуния, начинавшего в Иркутске и создавшего фармоператора национального уровня в России, сопоставимо с присутствием селебритиз. Всё-таки индийский бизнесмен стал определённой легендой в деловых кругах.

И даже возвращаясь к обыденности уместно вспомнить, что товарооборот двух стран в прошлом году составил 13,5 млрд долларов США, а за истекшие семь месяцев 2022 г. он уже приблизился к показателям 2021 г., о чём неоднократно вспоминали участники встречи. Конечно, это хорошая новость. Однако и указанная цифра, и иные результаты – это достижения большой политики, которая традиционно доминирует в российско-индийских отношениях. Зам. министра по развитию Дальнего Востока и Арктики Анатолий Бобраков как раз и указал на то, что в Восточной России из 2700 инвестиционных проектов Индия участвует только в трёх. Как выразился председатель общественной организации «Деловая Россия» Алексей Репик: «Политика рулит большими контрактами».

Анатолий Бобраков, зам. министра по развитию Дальнего Востока и Арктики
^{фото: Сергей Михайличенко Росконгресс}

К большой политике стоит отнести и «большую нефть». Средний показатель ежедневной доставки российской нефти в Индию за I полугодие 2022 г. составил 583 тыс. баррелей, что превышает аналогичную позицию по прошлому году в 15 (пятнадцать!) раз. И насколько большим бизнесом является участие индийских компаний в проектах по добыче углеводородов на Дальнем Востоке России, настолько же здесь можно увидеть и политическую подоплёку и даже персональные отношения Президента РФ Владимира Путина и Премьер-министра Индии Нарендры Моди. Естественно, что подобное утверждение касается и военно-технического сотрудничества. Но достаточно ли этого для достижения товарооборота в 30 млрд долларов США?

Ответ очевиден: подобные условия необходимы, но недостаточны. С учётом разрыва многих направлений экономического сотрудничества после распада СССР в 1990-х гг., сфера двусторонней торговли восстанавливалась крайне медленно. И фактически речь идёт о том, что экспортные и импортные операции, а также инвестиционные потоки между Россией и Индией находятся на полпути к цели. Поэтому замминистра Анураг Джейн подчёркивал важность объединения дальнейших усилий в развитии экономического сотрудничества и его продолжении. Его тезис поддержал и глава индийской дипломатии в РФ, П. Капур: «Хотя пока мы и не достигаем поставленных задач, но мы продолжаем напряжённый труд в этом направлении».

Паван Капур, чрезвычайный и полномочный Посол Индии в России
^{фото: Сергей Бобылев, фотохост-агентство ТАСС}

И когда руководитель Федерации торгово-промышленных палат Индии, Санджив Мехта, говорил о «качественной революции» в российско-индийской торговле, с одной стороны это можно отнести скорее к благим пожеланиям, а с другой – видением ближайшего будущего, для достижения которого, опять же, необходимы совместные усилия. Поэтому слова индийского предпринимателя можно считать обозначением нового вектора отношений Москвы и Нью-Дели.

В «революционном» контексте и следует воспринимать выступления большинства участников «Диалога Россия-Индия». Это и предложения чиновников (Анатолий Бобраков) о развитии транспортной артерии Северного морского пути (СМП). С ним же перекликается оптимистичный доклад Андрея Великородного, совладельца Crystal Alliance Shipping о восстановлении постоянных сообщений между портами Индии и Тихоокеанской России. Фактически речь идёт о потенциале, который предстоит развивать в течение нескольких лет. С индийской стороны Посол Индии в России Паван Капур также подчеркнул важность создания судоходных линий, которые соединяют индийские порты с российским Дальним Востоком и портами СМП, предложив включить в эту схему и порт Мумбая.

Другая сторона – это существующие направления, обладающие потенциалом развития гораздо большим, нежели текущие возможности. Об этом говорил Викрам Пуния («Фармсинтез»), обозначив готовность повысить производство лекарственных средств в России за счёт увеличения объёма фармсубстанции (базовых веществ в фармацевтической промышленности). Вообще «фарма», несмотря на успешные примеры сотрудничества, – одна из недооцененных высокотехнологичные сфер в российско-индийском сотрудничестве, причём и в производстве дженериков, и оригинальных препаратов и разработке новых молекул.

О схожей ситуации, как ни странно, можно говорить и в области добычи и переработки ископаемых углеводородов. По словам заместителя председателя Правительства Сахалинской области, Антона Зайцева локализация нефтесервиса – сфера, имеющая значительный потенциал развития на российском Дальнем Востоке. Особенно это стало актуальным при введении режима санкций в отношении нашей страны.

В свою очередь большинство участников упомянутой встречи, как с индийской, так и с российской стороны отмечали и главную проблему для дальнейшего расширения торговых связей и инвестиционной составляющей. Несогласованность трансграничных расчётов, проблема конвертации рубля и рупии во внешнеэкономической деятельности становится тем «бутылочным горлышком», которое определяет текущее положение дел. Именно в этом направлении наблюдается «определённый консерватизм», как дипломатично заметил Посол Индии в России Паван Капур.

Так или иначе «Диалог Россия-Индия» постоянно возвращался к теме увеличения торгового оборота до 30 млрд долларов США к 2025 г. По этому поводу в различном оформлении звучала очевидная мысль: наполнить целеполагание большой политики реальным и земным содержанием. «Мы не должны думать только о крупных предприятиях при развитии торговли России и Индии. Есть огромное количество средних и малых предприятий, которые могут развивать сотрудничество», – вполне ясно и конкретно об этом сказал уважаемый Паван Капур.

Следует отметить, что индийские диаспоры во многих странах мира дают значимую прибавку к ВВП государства проживания. Как правило, индийцы за рубежом – это наиболее образованная, инициативная и трудолюбивая часть экспатов. Именно они развивают местный средний и малый бизнес как на уровне заурядного фастфуда, так и на уровне высокотехнологичных производств. Достаточно вспомнить того же Викрама Пуния, который из умирающего предприятия в Иркутске смог создать бизнес федерального масштаба. Как раз о возможности индийцев работать в Тихоокеанской России говорил на пленарной сессии Премьер-министр Индии Нарендра Моди: «Талант и профессионализм индийцев могут привести к стремительному развитию Дальнего Востока РФ».

Онлайн выступление премьер-министра Индии Нарендры Моди на пленарной сессии VII Восточного экономического форума
^{фото: Станислав Красильников фотохост-агентство ТАСС}

И здесь необходимо вспомнить о большой политике и геостратегических ориентирах. По завершении Восточного экономического форума-2022 г. Президент России Владимир Путин достаточно подробно и внятно говорил о глобальных переменах, о трансформации вектора развития, который сегодня имеет очевидную азиатскую направленность. Причём речь идёт о глобальном цивилизационном повороте, когда так называемый Коллективный Запад год за годом утрачивает превосходство не только в экономической сфере, но и в технологиях и науке, идеологии и культурном доминировании.

И, одновременно, мир обретает очертания нового порядка, который может быть более справедливым, в том числе и к тем, кого ещё недавно называли «странами третьего мира». Поэтому, в обращении Нарендры Моди прозвучала фраза: «Весь мир – одна большая семья». В свою очередь для индийской стороны российский Дальний Восток – часть этого мира, где вполне можно работать, а Тихоокеанская Россия и Арктика фундамент, на котором строится привилегированное стратегическое партнёрство в ближайшем будущем.

Практически монопольное положение «шафрановой партии» естественным образом формирует определённый социально-экономический ландшафт. Однако сводить его только к росту национализма, замешанного на радикальном индуизме (хиндутве), не стоит. Нарендре Моди и его соратникам по партии удалось сделать то, что получается далеко не у каждого правительства, как в Индии, так и в иных государствах. Под знаменем БДП получилось мобилизовать нацию на значительные прорывы в области развития социальной инфраструктуры, отдельно можно отметить здравоохранение, локализацию производства вооружения и военной техники, оптимизации транспортной системы, природоохранных мероприятий, образования и высоких технологий, а также в иных сферах. Поэтому лозунг «Неделимая Индия» (Akhand Bharat), несмотря на всю противоречивость воплощения, всё-таки реализуется как проект модернизации государства.

Нарендра Моди, премьер-министр Индии
^{фото: G20 Argentina}

Конечно, говорить о недоработках, провалах и недостатках работы премьер-министра Индии и его кабинета несложно. Однако, не стоит забывать, что индийская государственность существует менее века. Что перед этим была тотальная нищета, которая усугублялась и поддерживалась английскими колонизаторами (Достаточно вспомнить Бенгальский голод 1943 г.). Практически три века британской колонизации породили жуткую безграмотность, необразованность и забитость населения, которая выливалась в стихийные, безуспешные восстания. Затем, после обретения независимости, всегда существовала необходимость постоянной военной готовности, которую диктовала постоянная напряжённость на северных границах страны. Причём обоюдная враждебность с некоторыми соседями, по сути, такое же следствие колониального прошлого, которое отзывается Индии словно радиоактивное заражение. Подобные причины во многом лежат и в основе террористических движений на территории Индостана, с которыми Нью-Дели борется и по сей день.

Отдельно следует выделить и события мировой политики на фоне которых отмечается День независимости Индии 2022 г. Очевидно, что российско-украинский конфликт задаёт тон мировой повестке на весь текущий год. В свою очередь для большинства стран, удалённых от театра военных действий в Восточной Европе, текущая ситуация воспринимается лишь как отдельное явление в более глобальных, тектонических процессах. Поэтому среди представителей индийской нации, выстраивающей себя после веков колониализма, среди ряда политиков и общественных деятелей, исследователей и военных, подобная ситуация сравнивается с Индо-пакистанской войной 1971 г., когда Соединённые Штаты открыто поддерживали Исламабад, направляя вооружения и военную технику.    

В этом контексте и следует воспринимать усиление интереса Нью-Дели к сотрудничеству с Шанхайской организацией сотрудничества (ШОС), в которой индийская сторона видит возможности укрепления своего потенциала как регионального игрока. Под таким же углом зрения следует рассматривать и активизацию работы в рамках БРИКС и позитивную оценку индийским руководством расширения этой международной структуры. Упомянутое объединение имеет все перспективы для того, чтобы из аморфного блока, сформированного на основе экономических оценок, превратиться в новую политическую силу, в которой Нью-Дели будет играть значимую роль.

Прощание с индийским миротворцем, Судан 2007
^{фото: United Nations Photo}

Адекватная оценка меняющегося миропорядка выражается и в осторожном отношении Индии к любым инициативам применения военной силы. Поэтому глава кабинета министров страны с осторожностью относится и к членству в рамках Четырёхстороннего диалога по безопасности (Quad). Если Нью-Дели и участвует в упомянутом, то с конкретными оговорками, которые направлены в основном на достижение Индией свободы судоходства в Южно-Китайском море. И, естественно, государство Индостана точно не намерено участвовать в создании аналога НАТО в Индийском океане. В силу этого же Нью-Дели самостоятельно и аккуратно пытается выстраивать отношения с Пекином.

Поэтому же в условиях слома старого миропорядка, День независимости воспринимается в Индии и как очередная точка отсчёта для построения новых отношений и точек роста. В этом контексте следует воспринимать и российско-индийские отношения. В них присутствует не только прагматика в виде закупок нефти и участия в разработки месторождений углеводородов. Поле контактов Москвы и Нью-Дели скорее носит мировоззренческий характер. А уже на указанной основе идёт поиск обоюдовыгодных решений. Именно таким образом государственные стратегии «Делай в Индии» (Make in India) и «Действую на Востоке» (Act East) уже наполняются конкретными проектами, будь это совместное производство вооружений и военной техники, будь это участие индийских компаний в освоении Дальнего Востока России. Открытие новых транспортных коридоров, обоюдная конвертация рубль-рупия и многие другие события и решения в текущем 2022 г. только подтверждают это.

В целом же можно как угодно относиться к действующему руководству страны, но очевидно, что Нарендара Моди, равно как и его предшественники и оппоненты в прошлом, руководствуются видением Индии грядущего. Стоит заметить и то, что большая часть правящей элиты постоянно ориентируется на перспективу не столько из-за любви к неким инновационным решениям, сколько в силу понимания того, что индийское государство и нация могут существовать только в процессе постоянной модернизации и обновления при сохранении базовых морально-этических цивилизационных основ.

Возможно в силу изложенного, стоит обращать внимание не только и не столько на взаимоотношения с внешним миром, сколько на индийский взгляд на будущее. Например, концепция «радикальной социальной демократии», предложенная Адитьей Нигамом (Центр изучения развивающихся сообществ, Дели), становится попыткой в XXI веке реализовать идеи Бихара Рамджи Амбедакара и Махатмы Ганди в современном социальном пространстве. Или проект «Пасторальное будущее» Ханванта Сингха Ратора, предложенный для Раджастана. Сюда же можно отнести и построение социально справедливого общества Дорасами Раджа, которое несколько отличается от привычной «левой парадигмы». Подобных «незападных» идей, в том или ином виде описывающих или прогнозирующих развитие Индии достаточно много.

^{фото: Lucky Trips}

Приведённые примеры, как и иные теоретические и практические наработки в широком смысле говорят об одном. Мягко, но последовательно Республика Индия выстраивает своё общество, руководствуясь как современной конъюнктурой, так и тысячелетними цивилизационными установками. Поэтому мировая трансформация в глазах многих индийцев видится как деконструкция современных остатков колониализма, более изощрённых, скрытых, но, одновременно, более всеобъемлющих. Очевидно, что Индия, как цивилизация не приемлет будущее, описываемое в терминах эксклюзивного капитализма, капитализма платформ, капитализма надзора и иных форм, навязываемых со стороны чуждых Индии центров силы.

И 15 августа 2022 г. можно смело говорить, что индийская нация состоялась, государственность на территории Индостана состоялось. Уже в третьем десятилетии 21 столетия формируется глобальная держава, имеющая свои интересы на всех континентах. Индия удаётся сочетать максимальный прагматизм с ценностями древней цивилизации, а технократическое развитие, осмелюсь заметить, с идеалистической верой в человека и человечество.

С Днём независимости, Индия!