-

Предчувствуя погоню с ветерком за злостными кровожадными браконьерами, прихожу во двор Отдела контроля, надзора и охраны водных биологических ресурсов и среды их обитания по Елизовскому району Северо-восточного территориального управления Федерального агентства по рыболовству (Росрыболовство) (уф, любят же у нас помпезные названия). А вообще, здесь все скромно – контора, гаражи, лодки, «уазики» и «крузаки»… Встретил меня и.о. начальника отдела Евгений Веретенников, чтобы определить в группу, отправляющуюся «на воду»: к госинспекторам Артему Беляеву, Сергею Ходилину и старшему госинспектору Максиму Карагодину. Пока они готовятся к выходу – переодеваются, подкачивают лодку, возятся с мотором, Евгений Викторович проводит инструктаж: «Слушаться того, кто рулит, быть в спасательном жилете, внимательным, крепко держаться, в лодке не вставать. Быть трезвым и готовым к любой ситуации, которая может возникнуть на воде (мелководье, заломы, сопротивление нарушителей при задержании). На воду можно взять покушать и попить». Если про сопротивление нарушителям я слушала спокойно, то тут взволновалась: «Ой, а еду-то я не взяла!». «Ничего, голодной вас не оставят, поделятся!» – заверил Веретенников.

– Шапочку, перчатки взяли? – спрашивает Сергей Ходилин, протягивая спасжилет и каремат на резинке.

– Да, еще и две куртки.

– Пригодятся, от воды всегда холодом тянет.

«Старший госинспектор Карагодин, Елизовский отдел. Да, начали!» – с доклада оперативному дежурному начинается их день. Докладом и заканчивается. Участок, что предстоит пройти, простирается на 9 км – прямо от инспекции и до границы «лицензионки». Это место традиционного лова, где дают участки представителям коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока. Так как рыбалка закрыта с 6 августа, сетного лова здесь быть не должно. «Работает» лишь лицензионный участок – можно ловить рыбу на спиннинг. Сейчас посмотрим, так или это.

На браконьерской волне

Идем тихо, мотор еле бухтит. Несмотря на хмурое утро, вокруг очень красиво – деревья уже слегка тронуты осенними красками, чайки белеют на корягах, их отражение дублируется в темной воде. Ребята показывают на рацию – она настроена на единую браконьерскую волну. Пока я не придаю этому значения, внимательно слушаю комментарии самого разговорчивого из команды – Артема Беляева, который управляет моторкой. Согласно штатному расписанию, в Елизовском отделе (самом крупном в СВТУ) трудится 23 инспектора. В группе не менее трех человек. Елизовский район – самый густонаселенный, оттого и проблемный.

У правого берега показался гараж с табличкой «КМНС» и штук пять лодок, все с добротными такими моторами. Каждый тянет тысяч на 100. Из-под одной лодки выглядывает сеть. Поблизости никого – «ночь отработали, теперь отдыхают». Ан нет, спускается к воде какой-то товарищ в замурзанном камуфляже, но, увидев нас, спешно бежит назад. Гараж, между прочим, тут стоять не должен – у реки никаких построек быть не должно. Но хозяина искать бесполезно – никто под него не подпишется. Идем дальше.

– Вот спортсмен-любитель, – комментирует Артем Владимирович, – ничего не нарушает, честно ловит гольцов. Попыхивая сигареткой, честный рыбак провожает нас недовольным взглядом.

– Рыбники в ход пошли. Вчетвером, – вдруг громко прохрипела рация. – Внизу есть кто? Слышали?

– Все, прошел, – отвечают.

Вообще, рыбалка КМНС – это, по сути, узаконенное браконьерство. Как все происходит? Аборигену выделяется квота, например, по 20 хвостов горбуши, кеты, нерки, которую легко закрыть одной-двумя рыбалками. Товарищ покупает журнал, регистрирует его у нас в отделе. Теперь спокойно лови рыбу и отчитывайся раз в квартал. Раньше с представителями КМНС проблем не было. Но сейчас они практически не ведут учет, под небольшую квоту осваивают в десятки раз больше. Бывает, выделено человеку 20 кг. Он сидит, самцов из сетки выковыривает – и в воду. Хотя разрешенный к добыче биоресурс выкидывать запрещено. Но встречаются и честные ребята. Отловили свое – и нет их на реке.

Под видом КМНС

Сейчас под видом аборигенов рыбачат все, кому не лень. А еще стало модным за приличные деньги брать на работу представителя КМНС с журналом – сколько объявлений в газете было! Из-за раций, которыми они поголовно снабжены, просто нереально подойти незаметно. Да и людей у нас мало. Можно хоть целый день сидеть на речке – никого не будет, только мы снялись – вышли рыбачить. Даже с сеткой застукаешь, «нет, это не наше» – отпираются. А там – половина квоты.

Сейчас представители родовых общин возмущаются: добыча лосося запрещена, так дайте нам ловить гольцов, мы не успели их освоить. Но, увы, протоколом заседания комиссии по регулированию добычи вылова анадромных видов рыб этот вид биоресурсов также был запрещен до особого распоряжения, чтобы не допустить на речке незаконную добычу лососевых.

Вдали виднеется остов чума. – На время рыбалки люди сооружают постройки, – рассказывает Артем Беляев, – Вот эта временная, значит, закон не нарушает. Здесь рыбачили люди из родовой общины. Когда промысел закрыли, они разобрали и вывезли все, что смогли, закопали ямы. Уехали. Но сейчас, если подойдем ближе, увидим свежий мусор, его оставили браконьеры, чтобы потом сказать – это сделали КМНСы.

Рация снова бухтит – «кукушки» вводят в курс «коллег», куда и в каком количестве движется рыбоохрана. А мы приближаемся к «болевой точке» участка – п. Пограничный. Пристаем к берегу. Лодки, грузила с камнями, буйки. Даже мне сразу ясно – здесь недавно рыбачили. Навстречу с лаем выбегают собачки. Ночные «трудяги» кипятят чай под наспех сколоченным из старых матрасов и прочего хлама тентом. От фотокамеры отворачиваются, интервью давать не хотят. Журнала нет. Когда отплываем – энергично машут вслед.

– Когда сниматься-то собираетесь? – спрашивает Максим Карагодин. – Рыбалка закрыта, ее уже не откроют. – Да, я слышал. – Когда разберете постройку вашу? – Машина 20-го придет. – Порядочек после себя надо оставить, знаете, да? – Да, конечно, мусор мы вывозим сами… – Ну, а рыбу вон в пакете в речку бросили… – Не-не-неее, это не наша. – Ну да, конечно! На вашем участке все ваше!

Браконьерство – проблема социальная

Раньше ее вообще не было: человек заготовил на зиму 20-30 хвостов, засолил бочку икры – больше не нужно. Но появились скупщики, взвинтили цены на деликатес. С тех пор на территории Камчатского края браконьерство прогрессирует в десятки, сотни раз. Любой может взять кредит или рассрочку на моторно-лодочные средства, купить на рынке привозные орудия лова, запрещенные для применения на наших водоемах без разрешения. Ничем их не остановить – ни протоколами, что выписывают пачками, ни штрафами, ни изъятием дорогущих лодок и моторов. Ерунда! Это раньше было – лодку забрали, на речке долго стоит тишина, а сейчас выгнал из сарая вторую, купленную после прошлого сезона, и вперед. Судебных тяжб современные бракуши тоже не боятся, пусть даже материалы дела передаются в полицию. Очень уж юридически подкованными стали. На суде можно услышать: «Хотел поймать два экземпляра рыбы на уху. А тут, представляете, сразу двадцать попалось! Даже не думал, что так бывает. За что же вы меня хотите привлечь!» Смешно? Но эти глупости часто срабатывают. А в отдел СВТУ приходит отказ от возбуждения уголовного дела.

Как непросто застать бракушу на «горячем»! А уж привлечь к уголовной ответственности – тем более. Часто пойманный с большим объемом рыбы, он пытается любым способом увильнуть: выбрасывает сети, улов, затапливает лодку. Даже заготовленную икру не жалеет. Нынешним летом в Усть-Большерецком районе эти ребята показывали чудеса сплоченности – оперативно информировали «коллег» о грозящей им опасности. Тут же подлетали лодки, блокировали инспекторов. В этот момент моторка или уходила, или сбрасывала улов. А какие у них движки мощные! Если на балансе рыбоохраны моторы на 40, то у них на 60 и на 90 встречаются. В отдаленных труднодоступных районах, куда «брэков» забрасывают вертолетами, и квадроциклы имеются, и мини-вездеходы… Там идет настоящая резня, вспоротая рыба тухнет огромными кучами, икру грохочут на месте. И не подберешься.

И вор, а не пойман

Основная проблема при задержании нарушителей – отсутствие понятых. Ее могли бы решить общественный инспекторы, но работать бесплатно в наше время никто не хочет. Бракуши этим пользуются, откровенно провоцируют, делают невозможным изъять имущество. Приходится убеждать, идти на хитрость. Бывает, при первом объяснении, нарушитель признается: да, пошел на это сознательно, для семьи стараюсь, материальное положение поправляю. Но дело переходит в руки полиции, и начинается: показания давал под прессингом инспектора, мне угрожали физической расправой…

Ну, а суд часто считает, что причиненный ущерб и сумма штрафа за нарушение правил рыболовства несоизмеримы со стоимостью лодочного мотора и лодки. Поэтому выносит вердикт: штраф заплатить, сетку конфисковать, ущерб возместить в добровольном порядке. Ясно дело, добровольно ущерб никто возмещать не спешит, поэтому через определенное время СВТУ подает исковое заявление на принудительное взыскание. Но дел с конфискацией лодки или мотора совсем немного. А жаль, было бы неплохо изымать их в пользу государства.

Если бы с момента нарушения до суда дело вела одна структура, результат был бы другой. Или на время путины в состав группы входил бы сотрудник полиции. Не простой участковый, а человек физически подготовленный, знающий специфику работы на реке. Благо, совместные рейды СВТУ и «силовиков» становятся постоянной практикой. Кстати, недавно решился вопрос со служебным оружием. Теперь инспекторы Росрыболовства проходят обучение, сдают нормативы, возможно, скоро это облегчит их работу. А пока она больше напоминает борьбу с ветряными мельницами – только контроль, надзор и профилактика.

«Рецидивисты» на мосту

Пересаживаемся в машину – с берега ловить браконьеров удобнее, тут им рация не поможет. Снимаю кучу курток, а ребята переодеваются в темно-синюю форму с надписью «Рыбоохрана». По дороге перекусываем «Сникерсами», ими предусмотрительно запасся заботливый Сергей Ходилин. «Сейчас приедем на «лицензионку», будем проверять наличие путевок, – говорит он. – За 200 рублей можно добыть трех кижучей, за 50 – 8 гольчиков. Если путевки нет – предусмотрен штраф от 2 до 5 тысяч».

На мосту с удочками замерли несколько рыбаков-пенсионеров. Увидев нас, один дедуля задумчиво отходит в сторону. Там, где он стоял, висит неприметный рюкзачок, из него торчит удочка с запрещенной снастью. Изъять ее инспектор не имеет права. Догоняем дедушку. – Ваш рюкзак? – спрашиваем. – Мой, но я же не рыба-а-ачу, – по-стариковски растягивая слова, отвечает он. – Знаете, а Вы нарушаете законодательство. За вылов рыбы без путевки предусмотрен штраф, – говорит Артем Владимирович. – Да я же просто посмотреть приехал, – вздыхает 73-летний дедуля.

И правда, тот, кто тоннами икру «с северов» вывозит, почему-то вечно выходит сухим из воды. А дедуля, осмелившийся вытянуть пару «хвостиков» – браконьер? Смешно! Сергей Ходилин и Максим Карагодин «разбираются» с дядьками на другой стороне моста, отбирают запрещенные снасти. Оказывается, им попался «рецидивист» – утром на него уже выписали протокол.

А вот те ребята, что поставили машины прямо возле речки – в водоохранной зоне, которая составляет 200 м – могут «налипнуть» на штраф от 3 до 4,5 тысяч руб. Они давно уже куда-то умчали на моторках. Оборудованной площадки или стоянки для транспорта здесь нет, а значит, согласно Водному кодексу, подъезжать к реке нельзя.

Глас народа

Рыболовы, понимая, что неправы и правы одновременно, вступают в бурную полемику с госинспекторами: «Идите туда, где сетями таскают, их вы не штрафуете!» «Путевки эти купить негде! Раньше вот здесь продавали, мне жалко эти 200 рублей, что ли?» – вспыхивает Дмитрий из Петропавловска, тот самый, у кого драгоценное грузило отняли. «В городе разве путевку купить негде?» – спрашиваю. «Да я в семь утра выехал…» – отвечает он, хотя и сам понимает – с вечера можно было запастись…

Дебаты продолжаются:

– И почему мы должны покупать путевку на рыбу, а не на оказание услуг? Да какие тут вообще услуги оказываются, елки-палки, где стоянка для транспорта, к примеру? – выкрикивают одни. – Ну, грузило-то можно отдать, – бубнит Дмитрий, у которого отобрали снасть – это ж не крючок... – Да что толку, что она в газете напишет, она ж не законник… – вот и по мне прошлись. – А куда деньги от путевок идут? На что? – интересуется четвертый.

– Деньги с продажи лицензий, – авторитетно заявляет Артем Владимирович, – идут на сохранение биоресурсов, рыборазвод, на корма для молоди. – Я на реке 60 лет! – возмущается мужчина с усами, – И еще столько же быть собираюсь! Если я одну-две рыбы на удочку выловлю – так мне больше и не надо! А там вот сетками таскают! Вы этого не замечаете. Здесь вам, конечно, проще браконьера поймать! – Да как же не замечаем? – теряют терпение инспекторы, – Вы видели, там все станы поснимали, с августа никого нет! Вы вообще знаете, сколько протоколов за все лето составлено? Сколько моторов изъято? В Елизовском отделе находится порядка 20 лодок и столько же лодочных моторов. По большинству материалов достаточно крупные ущербы. Вы ведь даже, отправляясь на речку, правила рыболовства не читаете! Стоите и ловите на подсечку, а это запрещено.

– А как ее еще ловить, если она не клюет, сволочь? – все смеются вслед за хохмачом.

– Я на речке 73 года, – вступает колоритный дед, будто вышедший из сказок, – как пойдем с пацанами на речку, какой там только рыбы нет! Я ж ее руками брал и домой нес! И никто меня не задерживал. А у нас в Копае идешь через Кабан-ручей, а она кишит – хоть кету лови, хоть кижуча, хоть чавычу! Сейчас зайдите – там даже малька нет! И корюшку мы на бухте ловили. Я у матери все иголки перетаскал. Лунку проделаю, она вот, подо льдом стоит, зачем ей крючок? Руку запускай и бери! Сейчас на корюшку и гольца лицензию подавай! Куда это годится? Ладно, красница… но на корюшку и гольца ли-цен-зи-ю? Вы меня извините… И никакого ж раньше браконьерства не было. Рыба на прилавках валом лежала. Тогда не была она предметом наживы! Какая тут нажива? Одну-две штуки поймал бабке на жареху да на уху.

– Это Вы такой. А кто-то этим живет… Зарплаты нет, работать негде. Тоже не от хорошей жизни ведь бракушничают… – вступается один из рыболовов.

– Молодо-ой челове-ек, – ухмыляется дед, – кто хочет работать, тот будет! А еще ведь рыбу вспорют и выкинут. Ну возьми ты, бабке какой-нибудь принеси, если не нужна… Нет! Это ж издевательство над природой. Вот этого я противник.

– Так идите к нам общественным инспектором работать, – предлагает Артем Беляев. -Правда, бесплатно! И только летом. Приходите в любой отдел – везде запишут!

– Эх, летом у меня дача, но ладно, приду!

Пограничный замет

Нам пора, а рыболовы всё еще гудят, как встревоженный улей. Едем вдоль Авачи в районе п. Пограничный и – на тебе: «работнички» на двух лодках сеть проверяют. Капюшоны закрывают лица, лодки без номеров. Завидев инспекторов, спешно начинают вытаскивать сети и быстро ретируются. Остается только подсчитывать улов – не меньше семи кижучовых хвостов. Ущерб за один экземпляр кижуча (и чавычи) составляет 1250 руб. Эти люди знают, на что идут, они теряют лодки, моторы, не оплачивают штрафы, но уверены, что не проиграют. «Отобьют» свой мотор и купят новую лодку на будущей путине. Пресс на речку и море будет только расти, количество правонарушений не упадет, пока существует сбыт икры лосося. Но если проблема не решается – значит, это кому-нибудь нужно?..

***

Не знаю, как ребята, им не привыкать, но я уже устала. И ведь ничего такого в этот день не случилось – в гонках за нарушителями участия не принимала, летать на Бичевинку изымать оружие у охотников, что перестреляли множество зверья и вспороли кучу рыбы (как делал это Сергей Ходилин прошлым летом), тоже не пришлось. Но как же это непросто – быть хорошим инспектором рыбоохраны. Быть человечным и требовательным, жестким и смелым, честным и принципиальным, любить свой край и с сочувствием относится даже к тем, кого принято называть «браконьерами».

Опубликовано в газете "Рыбак Камчатки"

EastRussia - информационный партнер газеты "Рыбак Камчатки"