С позиции сильного… 15.01.2018 04:11

Доктор экономических наук, профессор, заместитель директора Института Дальнего Востока РАН Андрей Островский – о том, каким образом Китай готов построить «общество малого благоденствия» и удовольствуется ли он этим

– Андрей Владимирович, Китай относится к тем немногим государствам, за изгибами «генеральной линии партии» которых следит весь мир. Закончился XIX съезд компартии Китая. Что неожиданного заметили на нем специалисты и каких перемен можно теперь ожидать во внутренней и внешней политике этой страны?

– Чего-то из ряда вон выходящего на съезде не было. Во всяком случае, для меня как китаеведа все происходившее было вполне ожидаемо. Самое главное, что съезд определил, в какой точке своего развития находится современный Китай и какие задачи он ставит перед собой на ближайшие лет тридцать с лишним. Главная цель – до 2020 года построить «общество малого благоденствия». Поставлена она была достаточно давно, ее выполнение вполне реально. Скажу больше: в приморских провинциях страны такое общество уже создано. Сейчас необходимо вырвать из бедности западные, более отсталые районы. Здесь тоже есть сдвиги к лучшему: число людей, живущих ниже уровня бедности, намного сократилось, их в Китае сейчас около 4% населения. Еще пять лет назад малообеспеченным был каждый десятый китаец. Итог достаточно серьезный, и в отчетном докладе Генерального секретаря ЦК КПК Си Цзиньпина сказано, что к 2020 году они намерены «вырвать из бедности» всех граждан.  Кстати, саму черту бедности повышают. Сейчас она проведена примерно на уровне 2 тысяч юаней в год (на наши деньги около 20 тысяч рублей).
 
– Какова сейчас в Китае средняя зарплата?

– Надо различать среднюю зарплату и средний доход. В городе люди получают в среднем по 4 тысячи юаней в месяц – это около 40 тысяч рублей на наши деньги, в год – 480 тысяч рублей. Но надо понимать, что эти данные учитывают только рабочих и служащих, и не забывать о 600-миллионной армии крестьянства. Эти люди живут в основном натуральным хозяйством, в магазин за продуктами не ходят. Средний доход китайцев – в пересчете с юаней на привычную нам валюту - около 230 тысяч рублей ежегодно. Как и у нас, конечно, есть разные категории трудящихся и их окладов, а к зарплате люди могут добавить доход от сдачи квартиры или земли в аренду и т.д. Разве что в Китае все более упорядочено, и власть более жестко контролирует сверху любые экономические, финансовые и прочие процессы. В том числе деятельность чиновников и управленцев. На XIX съезде было принято решение создать единую дисциплинарную инспекционную комиссию, которая будет держать под контролем руководителей всех уровней – от уезда до самых верхов.
 
– А контролирует ли компартия государственную статистику, как это было у нас в советские времена? Можно ли вообще доверять китайским официальным данным или их действительно (как часто говорят) безбожно искажают в угоду идеологии?
 
– Безусловно, КПК контролирует китайскую статистику. В КНР имеется государственный орган – Государственное статистическое управление КНР (далее ГСУ КНР), которое подчиняется непосредственно Госсовету КНР. Это государственная  структура, руководитель которой утверждается на сессии Всекитайского собрания народных представителей – высшего органа законодательной власти КНР. Но в отличие от России, где Росстат стал одним из подразделений Минэкономразвития, ГСУ КНР несет ответственность за достоверность предоставляемых статистических данных. Более того, ГСУ КНР поддерживает тесные  связи с международными структурами ООН и МВФ и по время от времени проводит пересмотр полученных статистических данных в соответствии с изменениями в методике расчетов статистических данных для сопоставления с аналогичными мировыми  статистическими показателями.      

Что же касается идеологии, то не думаю, что параллели сегодняшнего Китая и СССР эпохи застоя будут верными. Одно дело – скрывать плачевные итоги и выдавать желаемое за действительное. Совсем другое – следовать курсу, который дает ощутимые плоды. Китайцы не строят утопий насчет того, что «коммунизм победит» в обозримом будущем, «каждая семья получит квартиру» и пр. Но в документах съезда намечены ориентиры: до 2035 года в основном осуществить социалистическую модернизацию, к 2050-му – построить мощную державу, общество гармоничной цивилизации. В основных документах съезда (я имею в виду отчетный доклад ЦК КПК, резолюцию по отчетному докладу и устав Коммунистической парии Китая в новой редакции) специально отмечено: Мао Цзэдун поднял китайский народ с колен, Дэн Сяопин сделал его зажиточным, а Си Цзиньпин -  сильным… Китай исходит из того, что он может и должен стать сильным в мировом масштабе, когда будут заложены прочные основы для сильной экономики. Ради чего сейчас все усилия и предпринимаются.
 
– Китай совершил свой исторический рывок, активно выйдя на внешние рынки. Планируется ли сейчас разворот к нуждам внутреннего рынка и к массовому потребителю в собственной стране, какие для этого используются финансовые механизмы?
 
– В 2013 году в Китае была выдвинута инициатива «Один пояс – один путь». И она означает не только развитие внешнего товарооборота, но и особое внимание к развитию внутренних районов Китая. Сейчас разрыв в доходах между ними и богатыми приморскими территориями колоссальный, это считается  главным социальным противоречием в государстве. Такие диспропорции сглаживают за счет дотаций из центрального бюджета. Так, например, расходы Тибета в 10 раз выше доходов, если этому региону не помогать, он просто не выживет. Поэтому местные бюджеты –за редкими исключениями – всегда сводятся с огромным дефицитом, а центральный – со значительным профицитом, и уже из него идут субсидии для отдельных районов.

В последние два года местным бюджетам разрешили выпускать собственные займы и облигации, хоть и под строгим контролем соответствующих региональных управлений Народного банка Китая. Эмиссию облигаций и денег также регулируют местные собрания народных представителей (законодательные органы власти). Местные власти создают у себя предприятия, которые ведут крупное капитальное строительство и могут брать банковские кредиты. Но учитывая, что все эти структуры являются государственными и банки тоже – государство просто перекладывает средства из одного кармана в другой.
 
– И насколько такая система устойчива в случае глобальных кризисов?

– Например, в 1998 году ситуация была очень нелегкой – у огромного количества государственных предприятий накопились так называемые «плохие долги». Проблемы усугублялись Азиатским финансовым кризисом, который впоследствии стал общемировым. Что сделало китайское руководство? Заставило все предприятия, которые имели долги, выпустить акции и бесплатно раздать их банкам-кредиторам. Фактически банки получили возможность вмешиваться в работу предприятий, и тогда финансисты уже с позиций «хозяев» использовали все свои возможности, чтобы поддержать производство на плаву, найти рынки сбыта и т.д. Какие-то предприятия с такой помощью выжили, другие обанкротились. Но в целом это позволило избежать глобального краха всей экономики и реального сектора в частности.

Вообще в Китае сейчас около 12 миллионов предприятий, а если добавить к ним так называемые микропредприятия («лоток по продаже лапши» и что-то вроде того, самый распространенный в Китае мелкий бизнес) – то более 100 миллионов.

Из официальных 12 млн предприятий за год разоряется примерно миллион и столько же возникает новых. Единственное исключение было в 2008 г., когда обанкротились сразу 2 млн – многие из них были ориентированы на экспорт, продавали текстиль, и падение спроса их погубило. Но в целом бизнес в Китае развивается сейчас достаточно уверено, в эту сферу охотно и активно идет молодежь.
 
– Инвесторы тоже уверены и активны?

– Вполне. Возьмем хрестоматийный пример: строительство третьего терминала в пекинском аэропорту «Шоуду» к Олимпийским играм. Удалось привлечь огромную массу инвестиций из-за рубежа на началах государственно-частного партнерства: государство дало гарантии, что через определенное количество лет оно станет платить инвесторам дивиденды, а в случае форс-мажора возьмет на себя большую часть рисков. И китайские инвесторы в этот бизнес пошли. Не припомню, чтобы у нас хоть раз удалось реализовать что-то подобное.

Американские инвестиции в экономику КНР за прошлый год составили около 2,5 млрд долларов. Раньше их было вдвое больше, но когда подоходный налог подняли с 18 до 25%, поток капиталовложений из США, Европы, Канады и Австралии несколько сократился, поскольку пропали льготы. В китайскую экономику больше прочих стран сейчас вкладывают Гонконг, Сингапур, Южная Корея, Тайвань.
Внутренние инвесторы, конечно, не так активны, как внешние. Но если проанализировать структуру иностранных инвестиций в экономику Китая, то 68% из них – это деньги из Гонконга. То есть, по сути, тоже китайские средства – просто «из оффшоров», из «третьей страны», но с понятным происхождением. Для китайского предпринимателя то, что мы называем оффшором, - это уж точно не Багамы и не Каймановы острова. Гонконг понятнее и ближе.

И не случайно когда Китай в 1997 г. по соглашению с Великобританией решил, как высокопарно выражались, «вернуть Гонконг в лоно Родины», никто не собирался резать курицу, несущую золотые яйца. Гонконгская фондовая биржа, банки, порт для КНР – площадки, где налаживаются связи с другими странами, которые по каким-то причинам не хотят напрямую вести дела с Пекином и Шанхаем. Чем плохо?
 
– Авторы многих российских программ «поворота на Восток» возлагают особые надежды на рост товарооборота с Китаем. Но не все так просто. Что становится помехой, когда мы пытаемся выйти на китайские рынки с нашими товарами?

– Товарооборот РФ и Китая в последние годы сократился, по моим подсчетам, примерно до 70 млрд долларов в год – при том, что до кризиса у России были планы повысить его до 100 миллиардов. Причиной тому два фактора – резкое падение курса рубля и снижение цен на баррель нефти. В натуральном исчислении мы существенно увеличили экспорт нефти в КНР, а в денежном, валютном исчислении потеряли все. Теперь надо определиться, что еще, кроме «черного золота», мы можем в Китай поставлять с выгодой для себя.

Делаются попытки расширить экспорт сельскохозяйственной продукции. Однако Китай – что абсолютно естественно для любой страны – всегда защищает свой рынок. Он производит массу товаров, которым совершенно не требуются иностранные конкуренты. Но есть определенные ниши, которые мы вполне способны занять и освоить. Например, у нас всегда в больших количествах примут соевые бобы. Сам Китай производит примерно треть от нужного ему объема этой продукции, Импорт сои – одно из ключевых направлений импорта в стране после нефти, газа и энергоресурсов. Безусловно, такими переговорами должны заниматься соответствующие министерства и ведомства, заинтересованные в продвижении наших товаров в Поднебесной. И, конечно, в виде ответного шага и мы должны дать Китаю возможность выйти на наши рынки с теми или иными товарами. Например, автомобилями.

Беда в том, что мы не всегда адекватно представляем себе китайский рынок и его потребности. Нет смысла пытаться вбросить туда что-то заведомо не нужное партнерам. Но есть то, что у нас с готовностью купят. Например, природный газ или высококачественные сорта антрацитового угля из тувинских месторождений. Китай и сам имеет развитую угледобычу, однако такие сорта требуются ему для производства определенных видов стали. Они, кстати, производят 1200 млн тонн проката ежегодно. Можно даже не спрашивать, «куда им столько». Китайцы строят сейчас огромное количество железных и автодорог, зданий и т.д. Причем трассы они по нормам своей технологии кладут в три слоя, с арматурными оплетками – это громадная масса металла и проката. В результате дороги у них не нуждаются в ремонте лет по пятьдесят. С нашими даже не хочется сравнивать.

Еще один штрих к портрету современного Китая – высокоскоростные железные дороги. Прибыль они дают только на маршруте Пекин-Шанхай. А на остальных рентабельность достигается за счет того, что пассажирские перевозки переведены на высокоскоростные рельсы, а грузовые (которые дают основной доход) идут по параллельной трассе, без задержек из-за электричек и скорых поездов. Это только у нас «Сапсаны» и товарняки пускают по одной железной дороге и вынуждают по три часа стоять в ожидании, пока «вагончик тронется»…
 
– С Китаем у нас есть общая дорога, пусть пока прочерченная в основном на бумаге, – проект транспортного коридора из Азии в Европу. Насколько осуществимы эти планы?

– На этом пути семь «рукавов» и российский – самый северный из них, - к сожалению, не развивается. Идут переговоры, но особого успеха в них нет. Казахстанская и китайская части трассы уже построены, а вот планы проложить трассу хотя бы до Казани и далее в Москву так и остались нереализованными. Не только к чемпионату мира по футболу в 2018, но и гораздо позже они вряд ли воплотятся в жизнь.
Пока не решена проблема безопасности и не урегулирована ситуация в Сирии, «южный маршрут» (который еще с древних времен шел через Иран до Бейрута) тоже работать не сможет. Сегодня действует, хоть и с большими трудностями, лишь средний маршрут – через Каспийское море, Актау – Баку – Тбилиси - Карс и до Стамбула. Этот маршрут можно было бы улучшить, но мешают политические отношения между Арменией и Азербайджаном. Но в любом случае трасса рентабельна, поскольку конкуренции нет.
 
– Безопасность страны – это в первую очередь состояние ее армии. На съезде КПК говорилось, что к 2020 году китайская армия станет самой мощной в мире. Осуществимо ли это и надо ли заранее опасаться нового «вероятного противника»?

– Вряд ли к 2020 году китайская армия станет самой мощной в мире. В настоящее время по расходам на военное строительство из государственного бюджета Китай заметно уступает США. Тем не менее, Китай обладает оружием, необходимым для нанесения неприемлемого ущерба любому противнику, включая США. Китай уже обладает атомной и водородной бомбой, космическим оружием, баллистическими ракетами, а также авианосцем и на финальной стадии разработки и доводки – истребитель пятого поколения J-20 с изменяющейся стреловидностью крыла. К этому следует добавить, что Китай всегда может укрепить армию огромной массой людских ресурсов, уровень образования которой непрерывно растет от года к году. Но в любом случае точные сведения о любой армии мира мы можем получить только в первом приближении. Китайская - не исключение.
 
– Мы снова возвращаемся к проблеме информационной закрытости Китая от всего мира, несмотря на активный товарообмен и рост инвестиций. Даже интернет в КНР под строгим контролем государства. Зачем это нужно вполне современному государству и какие последствия может иметь?

– Китай в настоящее время весь охвачен Интернетом – свыше 60% населения страны. Более того, по программам 13-й пятилетки (2016-2020 гг.) различными формами Интернета будет охвачено свыше 80% населения страны.В Китае имеется огромное количество Интернет-клубов и салонов, однако значительная часть жителей страны уже входит в Интернет через свои мобильные телефоны, айфоны и айпады.  При этом Интернет в стране находится под строгим контролем государства и в страну допускаются далеко не все.. В частности, в Китай не допущена Интернет-компания “Google”, и вообще информация по интернету дозирована. Все это – следствие событий 2009 года в городе Урумчи, столице Синьцзяна – национальной окраины Китая, когда через сеть Интернет удалось спровоцировать массовые волнения в центре города. Но в целом Интернет в Китае доступен как китайцу, так и иностранцу.    
 
– А мы, люди совершенно другой культуры и истории – сможем ли мы когда-то по-настоящему понять Китай?

– Было бы желание и возможности. Но как китаевед могу сказать: хороших специалистов отчаянно не хватает уже долгие годы. По программе, утвержденной министерством образования, на первом курсе даже в профильных вузах уделяют не больше 6 часов. Надо как минимум 12, а лучше – 16. Китайский язык усваивается намного сложнее, чем любые западные – и произношение, и иероглифика, и многое другое для нас очень непривычны. В итоге люди заканчивают вуз с дипломом, где отмечено знание китайского, а на деле их надо еще года на два отправлять в эту страну стажироваться. Проблема еще и в том, что лингвистика одно, а знание страны во всем богатстве ее истории, культуры, литературы, экономики, географии – другое. Страноведческая подготовка в вузах пока явно недостаточна. Спросите молодых китаеведов, где на контурной карте находится провинция Гуйчжоу или в какой части Китая протекает река Брахмапутра – и я не уверен, что они с ходу ответят. Об такие, казалось бы, мелочи, постоянно рискуют разбиться самые амбициозные проекты. Обидно, но факт. Будем надеяться, что и эти проблемы мы когда-нибудь сумеем решить. Китайцы торопиться не привыкли, но всегда успевают все сделать вовремя. Нам стоит взять с них пример.
Ольга Меркулова Теги: