«У тех, кто продолжал упорно работать — это выстрелило» 02.03.2016 12:04

О рудах и людях рассуждает Сергей Кашуба

Очередной промышленный цикл в российской золотодобыче завершается, по итогам 2015 года отрасль показала лишь 2% рост, с итоговым показателем 294,2 тонны. В то же время, именно сейчас идёт структурная перестройка, плодами которой в большей степени воспользуются наиболее технологичные и корпоративно развитые компании. О том, что на самом деле объединяет страны БРИКС, сколько ещё ждать китайских инвестиций в российские недра, и какова природа этих денег, читателям  EastRussia рассказал председатель Союза золотопромышленников России Сергей Кашуба.

— Сергей Григорьевич, в прошлом году глава Минприроды Сергей Донской прогнозировал, что Россия может добыть по итогам 2015 года больше 300 тонн золота, и, по его словам, темп роста «бьёт рекорды». Что можно сказать сейчас, когда отчётный период завершён?

— На самом деле, по итогам года мы немного «не дотянули» до ожиданий Минприроды — 294,2 тонны. Впрочем, ситуация в добыче развивалась в полном соответствии с оценками Союза золотопромышленников. Действительно, значительный рост объёмов добычи золота в России сохранялся на протяжении последних пяти лет. У него достаточно устойчивый характер — по 6-8% в год отрасль прирастала, что на фоне кризисных явлений в других отраслях экономики выглядит очень хорошо.

Но в золотодобыче свои циклы. И в данном случае цикл был именно российский. Потому что в предыдущие годы — с 2008-го по 2010-й отечественные компании сделали очень крупные вложения в развитие добывающих мощностей и строительство золотоизвлекательных фабрик. Рост 2011-2015-х годов — это отдача от сделанных ранее инвестиций.

Такими же темпами, кстати, рос Китай. Но если там этот процесс идёт на протяжении последних 15 лет, то у нас получилось только пять. Почему говорю «только», и уже говорю окончательно — потому что 2015 год мы завершили всего с 2% ростом. Как по добыче, так и по общему объёму производства золота, в который также входит переработка вторичного металла. Вот в этом, узкоспециализированном сегменте (в т.н. вторичке) у нас 5% рост, хотя мы и прогнозировали меньшие темпы — около 1%, потому что уже видели замедление.       Необходимо заметить, что, когда совершались эти капвложения, мировая цена на золото тоже была комфортной. В сентябре 2011 года она достигла своего исторического максимума - $1921 за унцию и оставалась достаточно высокой в 2012 году. Но в 2013 году она упала на 28% в долларовом выражении, и уже следующий, 2014 год был для отрасли самым тяжёлым. И долларовая цена низкая ($1200 -1400 за унцию), и обменный курс — 32 рубля за доллар. Мы пережили 2014-й, и уже 2015 год был достаточно неплохой.

Почему при этом добыча росла? Все участники отрасли постарались оптимизировать издержки, эта такая массовая кампания была, которая стартовала в 2013 году, после падения цены на золото, и Союз золотопромышленников в ней активно участвовал. Мы распространяли среди золотодобытчиков — причём неважно, являются они членами Союза или нет, — передовой опыт, с которым знакомились, в том числе на Западе, на конференциях, наблюдая за деятельностью передовых игроков отрасли и, транслируя их достижения для российских. То есть, буквально сообщали, что вот такая-то компания в Северной Америке сделала то-то и то-то, в связи с чем, добилась результата, а вот такая российская компания достигла своих показателей благодаря тому-то...

Ведь бороться с падением цены невозможно, это мировая тенденция, но можно сокращать затраты. Ну, и вторая составляющая роста — собственные средства золотодобывающих предприятий все время шли на развитие. Потому что если сейчас ты не вкладываешь средства в развитие, то спустя какое-то время у тебя нет минерально-сырьевой базы.

— Но ведь наиболее осторожные игроки и эксперты уже в благополучные годы предрекали снижение цен на золото?

— Да, накануне 2013 года банк Goldman Sachs прогнозировал падение, но он делал это и в предыдущие годы, и прогнозирует в 2016-м. Ну вот, в одном случае из десяти негативный прогноз сбылся... Я за ценой на золото наблюдаю более 25 лет, наверное, ещё с советских времён, когда золото было для нашей страны одной из основных статей экспорта и получения валюты. После гадания о цене на нефть, гадание о цене на золото — второе неблагодарное занятие! Тем не менее, наш прогноз на этот год пока тоже носит консервативный характер – $1100 за унцию.

— Кстати, как российские граждане воспринимают золото в качестве инструмента сбережения накоплений, и насколько активно используют его в кризис?

— Когда золото сберегают? Когда есть деньги, когда тучные годы. Когда его тратят? Когда пришел кризис. Сберегали ли россияне золото в предыдущие годы? Конечно, сберегали. Почему? Да потому, что мы сейчас фиксируем взлет вторички. То есть, люди понесли золото в ломбарды. Смотрите на статистику. В 2011 году было 8 тонн произведено из вторички. Затем 2012 год – 8,5 тонн, 2013 год – 17,8 тонн. А в 2014 году произошел резкий взлет – 35,8 тонн, в 2015 году 37,7 тонн. Это золото, которое сегодня через систему ломбардов попадает на переработку.

Сейчас не время для сбережений, сейчас время для траты сбережений. Золото скупалось когда-то прежде. Кризис ведь для всех в разное время начался. Может быть, тот, у кого золото в банковских слитках было куплено, то до него только сейчас кризис дошел, а у бабушки с колечком началось раньше, в 2013 году. Сейчас аналитики и СМИ обратили на эту тему внимание - цифры-то говорят сами за себя.

— Выгодно ли инвестировать в золото с точки зрения сохранения денег?

— Если бы у вас был в запасе грамм золота, купленный по цене $1200 за тройскую унцию и при курсе 32 рубля за доллар, как в декабре 2014-го, то сейчас получился бы значительный выигрыш при той же цене в $1200 за унцию, но уже при курсе 75 рублей. В сырьевой стране, которая раз в 10 лет девальвирует свою национальную валюту, грамм золота отобьет один раз в эти 10 лет всё то, что лежит на депозитах. Сколько у нас ещё будет этих катаклизмов — с нефтью, с сырьем, с политикой, с санкциями... В 1998 году, с чем у нас проблема была? С внутренним и внешним долгом. Решили через девальвацию рубля. Сейчас проблемы какая? Санкции и цена на нефть. Решение прежнее – девальвация рубля. Потом еще что-то обязательно случится. Поэтому я считаю, что часть портфеля сбережений должна быть в золоте.

— Возвращаясь к промышленным циклам, раз уж о ценах гадать без смысла, что ещё происходит в золотодобыче, к чему готовиться в будущем?

— На самом деле мы являемся свидетелями глубокой перестройки российской золотодобывающей отрасли. До развала Советского Союза структура золотодобычи была следующая: 70% металла добывалось из россыпей, и только 30% — это была добыча из руды, открытым способом, либо подземным. К 2004 году формула стала другой - 50% : 50%, а сейчас прямо противоположная советской. Сегодня у нас на 70% — это промышленная, индустриальная добыча золота из рудных месторождений с применением современных технологий отработки и обогащения. А 30% золота добывается из россыпей.

Все крупные современные предприятия были построены уже в постсоветские годы, несмотря на то, что в этот период с точки зрения человеческого потенциала был большой провал. Отрасль покинуло наиболее квалифицированное звено — геологи, горные инженеры, технологи. А люди этих профессий какое-то время назад были очень востребованы. Сейчас мы перестали говорить о кадровом разрыве, пришла новая генерация специалистов, их не хватает, но это уже пятипроцентный, а не пятидесятипроцентный дефицит кадров.

— Компании по-прежнему ведут жёсткую борьбу за «мозги», перекупают их друг у друга?

— Это было характерно для времён 10-ти летней давности, когда помимо кадрового разрыва стали особенно очевидны структурные изменения в отрасли. То есть добыча стала на 50% из рудных месторождений, и остро понадобились кадры для рудной отрасли.

Сегодня в дефиците остаются специалисты по упорным рудам, ведь по нашим оценкам 40-45% золотых руд в стране — это упорное золото, традиционными методами его извлекать нерентабельно. Требуются новые технологии, и те предприятия, которые их внедряют, становятся объектами кадровой охоты. Например, «Полюс» в Красноярском крае построил пока единственную в России установку биоокисления, и понятно — следующая компания в стране, которая будет внедрять технологию биоокисления, будет перетягивать кадры из «Полюса». Точно также, «Полиметалл» в Хабаровском крае построил первую в стране установку автоклавного окисления, и поэтому строители второго автоклава будут искать специалистов именно в «Полиметалле».

Вот это технологическое развитие и определяет характер кадровой политики компаний. Причём технологии извлечения из упорных руд будут всё более востребованными по мере исчерпания традиционных активов.

Западные коллеги это уже поняли, и, например, в Австралии уже последние 10-15 лет группы технологов объединяются в небольшие мобильные коллективы, чтобы совместно разрабатывать более эффективные методы, а потом продавать их. То есть люди, которые, возможно работают в разных концах света, или на разных работодателей, просто делятся своими идеями, наработками, а потом у них рождается авторский продукт и свои компании, которые продают новые технологии.

Это очень прибыльно, например, если при имеющихся методах коэффициент извлечения металла по какому-то месторождению упорных руд составляет например 65%, а вот какие-то стартаперы нашли способ поднять его до 90% - это же огромная маржа. Можно продать технологию крупному игроку, а потом еще дополнительно получать роялти — возможно это будет полдоллара, доллар с каждой добытой унции, для мировых компаний это суммы незначительные. Но зато такая технология позволяет вовлекать в отработку крупные месторождения, которые годами до этого лежали мёртвым грузом.

— Кстати, о «капитанах индустрии». Почему ни один из ведущих мировых игроков золотодобычи в России не работает?

— Они к нам приходили в начале 90-х. Но, во-первых, у западных коллег были завышенные ожидания по отношению к нашей сырьевой базе. А потом они заявили, что увиденное в России — это совсем не то, чего от неё хотели. В 1997 году компания Rio Tinto Zinc даже выпустили доклад на тему «в России делать нечего, мы уходим». Этот документ широко обсуждался тогда в прессе и в профессиональной среде.

Несколько лет назад Союз золотопромышленников сделал презентацию, в которой были представлены основные российские рудные месторождения. В ней рассказывалось о том, кому они принадлежали в 90-е годы, и что с ними стало дальше. И оказалось! — что практически все крупнейшие активы, включая Сухой Лог (Иркутская область) и Воронцовское (Свердловская область) — принадлежали иностранцам, которые не смогли их развить. Что получилось потом  — пришли российские компании, и успех, в 80-90% случаев.

— Не было ли в этом политического подтекста, возможно правительство намеренно создавало иностранцам барьеры?

— Нет, ну что вы, это же 90-е годы! Да этого юниора, компанию Star Technology, который владел лицензией на Сухой Лог, в его родной Австралии никто и в упор не знал, а им отдали крупнейшее месторождение Евразии... Я думаю — и это вторая причина отсутствия у нас на сегодняшний день крупных зарубежных игроков — не хватило иностранцам терпения и понимания России. А потом очень быстро пришёл дефолт, и вслед за ним падение мировых цен на сырье, это был 1999 год. В этих условиях иностранные компании предпочли оптимизировать издержки, и работать в тех странах, которые были им ясны и понятны.

Но те, кто остался — например компания Kinross Gold — они получили весьма неплохие активы, как тот же Купол или Двойное на Чукотке. Кстати, оба стратегические по размеру запасов. Или английская компания Peter Hambro (сегодня это компания «Петропавловск») с активами в Амурской области. Просто у нас в России надо быть очень упёртым, в хорошем смысле слова, ждать своего часа, и он придёт. У тех, кто продолжал упорно работать — это выстрелило.

— Сейчас в правительстве снова задумались о разработке Сухого Лога, допустят ли на этот раз к нему иностранцев?

— Любое месторождение рудного золота с запасами выше 50 тонн относится к стратегическому. По закону, который был принят в марте 2008 года, «Об иностранных инвестициях», в таком месторождении иностранец имеет право без разрешения правительственной комиссии покупать 25% акций. Свыше этого - ты должен идти за разрешением на правительственную комиссию. Государство хочет знать, куда этот стратегический актив уходит. Кстати, за всё это время не было ни одного случая, чтобы по золоту правкомиссия кому-то отказала.

Низкий порог по размеру месторождений скажите вы? Конечно низкий. Мы уже на следующий день с момента выхода этого закона написали бумагу в правительство: «Сделайте порог в 250 тонн». Но, государство так решило. Поэтому в Сухом Логе, по определению, иностранец может участвовать, но в случае выигрыша аукциона будет иметь только 25%. А чтобы не было каких-то двусмысленностей, в проекте аукционных условий вообще исключили участие иностранцев. Но одновременно объяснили: как только определится победитель, хоть завтра к нему можно обратиться с предложением выкупить у него 25% долю. 

— А когда планируется сам аукцион?

— Условия были разработаны и ушли в Правительство осенью прошлого года, и там затормозились до недавнего момента. После совещания у Президента России по приватизационному плану было поручение подготовить список претендентов. Не думаю, что по этому объекту будет спешка. Месторождение очень сложное, у Наталки (Магаданская область), к примеру, только первая очередь — 10 млн. тонн по руде, а здесь первая очередь — 17 млн. тонн руды предполагается, а в целом планируется фабрика на 32-34 млн. тонн. В Союзе золотопромышленников Сухой Лог не раз обсуждали, и я написал даже стратегию его развития со сценарными вариантами — что лучше, какие комбинации, какой микс частного, государственного, иностранного участия может быть. Поэтому, когда летом прошлого года было объявлено о том, что разрабатываются условия аукциона и активизировались госкорпорации и крупные частные компании, то мы тогда решили, учитывая сложность этого месторождения и отсутствие в России подобного опыта, внести свой вклад в обсуждение этой темы.

Потому что где-то к осени прошлого года, как раз в силу замедления темпов развития отрасли, мы пришли к мысли, что нужны новые точки роста. И к этим точкам роста мы отнесли запуск мега-проектов, таких как Наталка, Сухой Лог, Кючус, Нежданинское и другие крупные золоторудные месторождения.

В октябре 2015 года на международной конференции «Майнекс» мы сделали специальную пленарную сессию, посвящённую мегапроектам по золоту. С докладом выступал представитель компании Kinross, со-директор Российско-китайского инвестиционного фонда, гендиректор компании «Ростех—Глобальные ресурсы» и представители международных консалтинговых компаний, которых я специально пригласил.

— А какие могут быть еще точки роста в отрасли?

— Поскольку отраслевые проблемы уже начинают приобретать структурный характер, то другой точкой роста должны стать, как в Китае, хабы — большие фабрики по переработке не упорных руд. То есть месторождение закончило работу, отработали на нем запасы, а вокруг есть другие, способные дать загрузку этой золотоизвлекательной фабрике. Китайцы прошли к этой теме лет 15 назад. Тот же «Полиметалл»  идею хабов по обычным рудам предложил еще на Майнексе 2014 года.

Такие же хабы мы предлагаем для России строить по упорным рудам, затраты там колоссальные, сотни миллионов долларов только для начала работы. Поэтому хабы по упорным рудам тоже надо развивать. «Полиметалл» первым запустил Амурский ГМК по переработке упорной руды, но потянет ли он на роль хаба, или он его делал только для себя? Поэтому нужно смотреть – кто готов сделать проект условно для всех? Понятно, что это очень глобальный игрок должен быть, который рискнет вложиться, еще не владея месторождениями, в тот же Сухой Лог — с затратными технологиями и большими перспективами.

И следующая точка роста – мы понимаем, что у нас очень мало подземной добычи. В Китае, например, большая часть золота добывается подземкой. Развитие подземки — это, в том числе, перенимание китайского опыта и привлечение китайских инвестиций.

Поэтому у нас точки роста большие, непростые, но других нет. Потому что самая простая «точка роста» — «давайте дождемся, когда цена на золото вырастет» — она пассивна, она не работает.

— Кто из российских компаний сегодня может называться крупнейшим игроком, кто в топе?

— У нас 30 ведущих компаний добывают 80% золота в стране, их топ известен — Polyus Gold, Polymetal, Petropavlovsk, Nord Gold. Причем Nord Gold — это удачный опыт выхода российской компании на мировой рынок, и превращения её в транснациональную корпорацию. Polyus в 2008 году хотел выйти в Казахстан, но неудачно. Polymetal смог, но выходил он долго, и сейчас не всем понятно его последнее приобретение в Казахстане - «проект Кызыл» с упорной рудой. Все до сих пор гадают, они эту руду будет к себе в Хабаровский край возить, на Амурский ГМК? Маловероятно — такое плечо! Но, при вложениях в сотни миллионов долларов, мы понимаем, что какая-то идея и технология уже есть, она должна выстрелить. Ждем. А вот Nord Gold как-то сразу, удачно «выскочил» за рубеж, и всё более наращивает зарубежную добычу, сегодня африканские активы приносят компании уже более 60% выручки.

— А как отражается на деятельности золотодобывающей компании листинг на зарубежной бирже? Какие здесь бонусы, и почему наши игроки в последнее время отказываются от публичности — ведь «обратный» процесс уже идёт?

— Листинг необходим международной компании. Выгодно быть на бирже и локальному игроку в период роста. Эти немалые затраты, которые несёт компания в связи с листингом — и двойная, а иногда тройная юрисдикция, двойные — в хорошем смысле — бухгалтерия и аудит, содержание штата юристов и финансистов в дорогих зарубежных офисах. Всё это компенсируется ростом капитализации в период роста цены на золото. Это правило верно для любой компании. Но как только происходит падение цены на золото и в целом фондового рынка, быть публичным становится накладно. Делистинг в этот момент — решение выгодное, если не сопротивляются акционеры, и если это в их интересах. Я думаю, это движение продолжится, как и продолжение кампании по оптимизации операционных издержек. Мировая цена на золото пока низкая, а девальвация рубля всё-таки имеет ограниченный эффект.

— То есть, скоро выгоды слабого рубля будут для вас исчерпаны?

— Очевидно, что на российском рынке золота идёт торможение, и финансовое, и структурное. Наиболее богатые месторождения уже исчерпаны, нужна новая структура запасов, нужна новая геологоразведка. Простые для отработки, неупорные руды — во многом съедены, и тут нужно менять технологии обогащения, извлечения, нужны новые технологии.

Ну, и финансовая составляющая, она очевидна — нужны длинные и дешёвые деньги! Говорим об этом уже много-много лет. И вот это заклинание, эта мантра сегодня по-прежнему не работает, потому что сталкивается с западными санкциями и с отсутствием доступа к рынкам капитала, как следствие -  с отсутствием длинных денег у госбанков, не говоря уже о коммерческих, с высокими ставками... Госбанки под санкциями, коммерческому банку можно давать, но кто же ему даст, когда каждый день по 1-2 банковской лицензии отзывается? Риски высокие!

В отношении денег — дешёвых и длинных - мы конечно все в одинаковой ситуации, что российские банки, что российские промышленники. Но вот интересный факт — в прошлом году ФК «Открытие», единственный из российских кредитных организаций привлек за рубежом синдицированный кредит на $180 млн.

— На что привлекли?

— Тут неважно на что, важно - под что. Под золото. ФК «Открытие» известна тем, что с 2000 года сделал 20 синдикаций под золото. Тогда он ещё назывался НОМОС-Банком. Причём у самих западных банков работать с нашим золотом тогда не получилось. Когда в 1999 году ЕБРР пришел к нам с таким предложением, я их спросил: «А как вы прокредитуете артельщиков?». Они по-честному два года их изучали, потом сказали: «Мы ничего не понимаем, и, главное, не хотят они наших кредитов».

Потому что личные отношения у нас в отрасли играют большую роль. Да не поняли в ЕББР самой системы кредитования российских артелей. Важным моментом является то, что при всем этом непонимании в 2000 году НОМОС-Банк привлёк первый синдикат под золото, и это золото он у тех же артельщиков покупал. Ты делаешь синдикацию, собираешь деньги, показываешь, какое количество металла тебе придёт. Технология отработана. Ну и сейчас ситуация повторяется. Под золото кредиты дают. То есть санкции санкциями, риски рисками, а банку «Открытие» дали $180 млн. Под золото и для золотодобытчиков. Я считаю, активность банков в части синдикаций должна быть более явной. Мы сейчас обсуждаем, как отрасли жить под санкциями — так вот оно решение!

Два года назад большие финансовые надежды возлагались на Китай, пока они не оправдались. Но я думаю, что все равно китайские деньги придут.

— Ну, под золото они, наверное, придут.

— Я сейчас часто бываю в Китае. Китай живет пятилетками. В 2016 году начнется 13-я китайская пятилетка. И я тоже начинаю жить китайскими пятилетками, так легче понимать китайского собеседника. Я как бывший банкир всегда стараюсь понять природу денег, кому они принадлежат и какая ментальность владельца. Вот здесь важна китайская ментальность. Они все планируют наперед. То есть бесполезно было год назад обсуждать с китайцами их инвестиции, и два года назад бесполезно, потому что для обсуждения этих инвестиций нужно было откатиться в начало предыдущей пятилетки. Простой факт, который нужно понять.

Поэтому сегодня они интересуются и просто золотодобычей, и добывающими компаниями в России. Уже с осени прошлого года всё больше вопросов от китайцев о налоговом режиме у нас в стране, то есть они пытаются понять – стоит, не стоит, выигрышно, не выигрышно. Их интересуют юридические вопросы, интересует девальвация рубля. Два года назад они были как ошпаренные от этой девальвации, у них же юань к доллару зафиксирован. А я им в прошлом году говорил: «Коллеги, у нас все нормально, тот же грамм остался в долларе, он просто умножился на курс рубль-доллар». Им потребовалось время, чтобы глубже осознать наши реалии.

Сейчас китайцы пристально изучают российскую золотодобывающую отрасль, думаю, что со временем они придут сюда. Зарубежным инструментом для экспансии Китая всегда были госкомпании, они им доверяют. И в ресурсной отрасли тоже так было — и в Африке, и в Латинской Америке. Но к нынешнему моменту этот инструментарий постепенно смещается в сторону крупных частных китайских компаний, которые тоже имеют соответствующую компетенцию, знания, людей и положительный опыт. Это не быстро происходит, государственные игроки ведь тоже не хотят покидать арену.

Но, к слову сказать, и более близкие нам по менталитету, казалось бы, западные компании, — они тоже к нам присматривались долго. Вот Питер Хамбро познакомился с Павлом Масловским в начале 90-ых, а первые публичные деньги они привлекли лишь в апреле 2002 года, когда состоялось IPO английской компании Peter Hambro Mining на Лондонской бирже. Когда говорят, что китайцы медленно решают, я отвечаю: «Вы вспомните, сколько времени к нам шли англосаксы?».

— Не было ли накануне санкций новых попыток войти на рынок со стороны западных компаний? Попыток, так и оставшихся нереализованными по уже понятным причинам?

— Нет, и по большому счету, когда из-за границы говорят, сколько потенциальных денег мы потеряли из-за санкций, я отвечаю: «Вы посмотрите, когда были последние размещения российских золотодобывающих компаний на ваших биржах». Где-то в 2008 году. Без санкций все инвестиции уже закончилось давным-давно!

Это скорее к западным партнёрам вопрос — неужели у нас всё так плохо? Если мы растём по 6-8% в год, если у нас налоги средние с общемировыми, и, если отбросить вот эту всю риторику: «Ах, вот у вас там все сложно…». Сложное законодательство – возьми русского юриста, сложная налоговая отчётность — возьми нашего бухгалтера.

— А наше горное законодательство действительно одно из самых сложных в мире?

— Оно у нас архаичное, да… То, что пришло из СССР и осталось, к сожалению, не самым лучшим наследием — это классификация запасов. У нас это все делается по старинке, в Госкомиссии по запасам, по старой методике, ручным счётом. Весь мир уже давно ушёл в компьютерные технологии, в цифровое моделирование месторождений.

Здесь имеется такой конфликт интересов, прямо-таки дуализм. Запасы по законодательству принадлежат государству, и даются всем недропользователям во временное пользование, на период лицензии. И государство, соответственно, хочет этот баланс запасов для себя понимать и учитывать. Потому что, исходя из этого считаются налоги. Возникает понимание ресурсной обеспеченности. Верстаются направления перспективных государственных геологоразведочных работ. И многое другое. Но не всегда эта застарелая классификация и те экономические параметры, при которых они считались, соответствуют сегодняшним реалиям. Точнее сказать - они почти никогда им не соответствуют. Потому что мы вчера посчитали запасы, а сегодня новая цена на твой сырьевой товар, новый коэффициент вскрыши, другой процент извлечения — и всё уже другое.

С января этого года у нас в стране вводится новая классификация запасов по углеводородам, которая, как говорят, учитывает и интересы государства, и вроде как, интересы недропользователей. Министр природных ресурсов Сергей Донской заявил, что такое же нововведение будет действовать с 1 января 2018 года и для твердых полезных ископаемых.

Мы считаем, что кондиции, которые применяются к подсчету запасов, должны носить динамический характер. Месторождение полтора года назад, при курсе 32 рубля за доллар, и сейчас, при 75 рублях за доллар, у него же абсолютно разные показатели. Вчера это были нерентабельные запасы, сегодня, стала хуже ситуация в целом, кругом кризис, но рублевая-то выручка стала больше. Соответственно, часть запасов, возможно, стали более рентабельными. Но если доллар опять скукожится до 23 рублей, или мировая цена на золото упадет, как сейчас у металлургов или у нефтяников цены упали — часть того, что считается рентабельным, снова станет нерентабельным. Но, недропользователя принуждают к добыче, к уплате налогов из тех запасов, которые является нерентабельным! Вот это самая большая проблема, как гармонизировать интересы государства и российского добытчика!?

В мире найдено её решение. Там все компании каждый год делают переоценку запасов. Это делают внешние аудиторы, то есть международные признанные компании. Да, это для недропользователя дополнительные затраты, но, когда ты утвердил свои запасы в России в 2000-х, или в 2010-м, а сегодня на дворе совсем другая экономическая ситуация, то лучше каждый год делать такую переоценку запасов, чем один раз в 5-10 лет налетать на крупную проблему.

Поэтому мы сейчас смотрим, что получилось из этой гармонизации и новой классификации для добытчиков углеводородов, и будем смотреть, что предложат нам. Потому что для твёрдых полезных ископаемых всё значительнее сложнее - у нас этих ископаемых целая линейка.

Одновременно хочу отметить, что сегодня по ряду параметров наше законодательство приближается к уровню развитых горных юрисдикций. Ну вот, например, до недавнего времени, к примеру, существовал в геологоразведке пережиток — давали тебе лицензию и говорили: «Пока всю площадь не разведаешь, не можешь добывать». Хотели через такой, по сути дела механизм принуждения, обязать предпринимателя разведывать лицензионный участок по максимуму. Сейчас это требование убрали. Можешь брать самую «интересную» часть объекта, её разведал, начинаешь добывать, параллельно доразведываешь остальное. Мировой опыт? Мировой. Да, но долго к этому шли.

Право собственности на добытое тобой золото тоже зафиксировано в Законе о драгметаллах, принятом в 1998 году. Право продавать золото — тоже зафиксировано. Экспорт золота за рубеж у нас был разрешен банкам еще в 1998 году, а в 2001 году его разрешили золотодобывающим компаниям. В отличие кстати от Китая, который является первым в мире по добыче и первым по потреблению золота — но при этом из Китая нельзя вывезти ни грамма золота.

— Вы часто говорите про Китай. А что остальные страны БРИКС. Какой их потенциал?

— Я вообще являюсь сторонником идеи, что страны БРИКС, кроме аббревиатуры, пока связывает только золото. Китай в мире – страна номер один по добыче золота, Россия — номер три, ЮАР — номер шесть, Бразилия тоже золото добывает. А по потреблению Китай — номер один в мире, Индия — номер два… Китайский и российский центральные банки – номер один и номер два по покупке золота. Причем, потребление золота во всех странах БРИКС, оно где-то чуть ли не 40-45% от мирового, а производство — примерно 25%. То есть страны БРИКС, как мы говорим, конечные потребители золота. Причем весьма платежеспособные!

Мы здесь просто в упор не видим своего потенциала. Какие колоссальные возможности сулило бы создание объединенной биржи — на базе Бомбейской, Шанхайской, Московской! Вот здесь бы какие пошли инвестиции, вот здесь какой переток капитала можно было бы  организовать! Но, к сожалению, или время еще не пришло или мозги еще не те.  Поэтому рыночных идей мало, а вот таких глобальных идей, которые бы объединяли рынки целых стран, совсем нет.

Абсолютно понятно, что, если мы сделаем взаимные инвестиции в странах БРИКС, то мы друг друга больше будем защищать. Но, где бразильские инвестиции в российское золото или где российские в золотодобывающую ЮАР? Аббревиатуру придумали, а нужно брать реальные вещи, где реальное соприкосновение интересов, и где это понятно с точки зрения бизнеса. У нас же подчас наоборот – декларации, лозунги, выступления…

— А вообще, к Вам как руководителю Союза часто обращаются компании с предложениями пролоббировать законодательные изменения, или проекты на уровне министерств, правительства или парламента?

— Постоянно приходят с разными идеями и предложениями. Мы сразу стараемся понять: может, это частная идея, относящаяся конкретно к этой компании, и в итоге выяснится, что люди просто пытаются мультиплицировать свою проблему в «значимую» для всей отрасли. Ко мне с таким не ходят, потому что все понимают, что я отвечу: «У тебя есть частная проблема твоей компании, ну иди и решай её. У тебя для этого есть специалисты».

Однако есть проблемы глобальные, которые могут отразиться на всех участниках рынка. Например, из частной компании пришли и говорят: «Нам для исчисления налога на добычу полезного ископаемого (НДПИ) Минфин хочет поменять налоговую базу, с точки зрения этапа переработки руды и получения товарной продукции». Мы говорим: «Как? Есть же Налоговый кодекс, там всё определено, прописано». В ответ: «Нет, вот сейчас у Минфина появилась новая концепция».

Я сразу понимаю, откуда у проблемы ноги растут. После начала кризиса всем министерствам дана команда изыскивать дополнительные источники дохода для бюджета. И мы с лета прошлого года начали эту тенденцию в своей отрасли фиксировать. Ретивый чиновник в поисках дополнительного рубля может привести к тому, что всей отрасли станет плохо. С такой проблемой пришла одна компания, но мы видим, что проблема то общая. Тогда пишем письмо инициаторам: «Мы в курсе, что вы что-то затеяли. Давайте встретимся и обсудим проблему. Отрасль вы сможете подкосить, но тогда и налоги не с кого будет собирать».

Сейчас Союз золотопромышленников совместно с международной аудиторской компанией EY проводит работу на тему «Исследование золотодобывающей отрасли в России в 2015-2016 годы». В прошлом году мы тоже делали такое исследование и подготовили опросник для российских компаний, среди вопросов в которой в том числе такой: «Назовите три наиболее острые проблемы российского горного законодательства». Потому что, когда законодательство уже сформировалось, то мы понимаем, что нашими поправками, изменениями и дополнениями оставшиеся 10-20% недоработок можно в рабочем порядке изменить. А сейчас кризис. Дали чиновникам команду сверху к бизнесу прислушиваться. Поэтому сейчас все наши предложения, хоть новые, или сделанные ранее, оказались востребованы.

 

 

Справка по материалам Союза золотопромышленников:

Топ самых золотодобывающих регионов России.

На первом месте традиционно Красноярский край, добывший по итогам 2015 года 49,3 тонны золота, с 4% ростом к уровню 2014 года.

Вторую строчку рейтинга занимает Чукотский автономный округ, его итог — 30,55 тонны, рост в пределах 1%.

На третьем месте снизившая показатели на 3%, но сохранившая высокие объёмы, Амурская область — 28,48 тонны.

Хорошие показатели у Республики (Саха) Якутия, которая в рейтинге занимает четвёртую позицию с 25 тоннами, но при этом увеличила добычу на 8%.

Наконец, пятое место у Магаданской области, итог 23 тонны и 3% снижение добычи.

В Иркутской области добыто 22,1 тонны, этот показатель мало изменился с прошлого года.

В Хабаровском крае добыто 18,2 тонны, и значительное падение — в пределах 11%.

Забайкальский край — 10,6 тонны, 8% прирост.

Челябинская область - 6,74 тонны, уровень прошлогодней добычи превышен на 21%.

В Свердловской области близкий объём — 6,73 тонны, но 14% падение в сравнении с прошлогодними объёмами.

Республика Бурятия добыла 6,5 тонн, сократив этот показатель на 5%.

Камчатский край — 3,6 тонн, рост на 21%.

Итог Республики Тыва — 2,3 тонны с превышением прежних объёмов на 19%.

Республика Хакасия — 1,79 тонны, и 12% спад.

Почти в 19 раз за год «прыгнула» золотодобыча в Сахалинской области — до 1,76 тонны.

Наконец, Кемеровская область завершила год с 32% приростом и 1,33 тоннами золота.

Вадим Пасмурцев Теги: