В Камчатском крае вынесли приговор двум руководителям коммерческих предприятий, занимавшихся поставками топлива для нужд северных районов полуострова. Ущерб от преступной деятельности составил 264 млн рублей.
Как сообщили EastRussia в пресс-службе прокуратуры Камчатки, осужденные, действуя через подставные фирмы, завышали стоимость приобретенного топлива у производителя. Недостоверные расходы участники организованной преступной группы использовали для получения субсидии из бюджета Камчатского края за 2015-2016 годы.
Суд установил наказание 76-летнему бывшему руководителю акционерного общества в виде шести лет в колонии общего режима со штрафом в размере один млн рублей.
Его 60-летнему соучастнику – гендиректору аффилированной фирмы – назначено наказание в виде пяти лет лишения свободы в колонии общего режима со штрафом 750 тыс. рублей.
Нанесенный региональному министерству ЖКХ и энергетики ущерб осужденные должны выплатить совместно. В настоящее время на их имущество наложен арест.
Речь идет об экс-главе АО «Корякэнерго» и руководителе ГК «Терминал». Подсудимые свою вину не признали.
На сегодня почти 40% из 35 тыс. км внутренних водных путей на Дальнем Востоке и в Арктике не имеют гарантированные габариты судовых ходов. Это приводит к существенному снижению провозной способности флота и ограничению скорости прохождения отдельных речных участков. На состоявшемся в начале апреля заседании совета по вопросам развития Дальнего Востока, Арктики и Антарктики при Совфеде предложено разработать отдельный федеральный проект по развитию внутренних водных путей с акцентом в финансировании на ДФО. В то же время не менее важная задача сегодня связана с обновлением каботажного флота.
В русле системных решений
Для отдаленных территорий речной транспорт часто является единственным способом доставки массовых грузов, он же играет и важную роль в выстраивании новых логистических коридоров, говорит первый зампред комитета по федеративному устройству, региональной политике, местному самоуправлению и делам Севера Совфеда Галина Карелова. «Инфраструктура водного транспорта нуждается в качественных изменениях. Полагаем, что нужно разработать отдельный федеральный проект по развитию внутренних водных путей», – подчеркнула она.
Как уточнили в Минтрансе РФ, сейчас формируется нацпроект «Транспорт», который включает в себя программы «Развитие инфраструктуры опорной сети морских портов» (им до 2030 года предусмотрено 12 мероприятий по ДФО) и «Развитие опорной сети внутренних водных путей». Ожидается, что федеральное финансирование по нацпроекту начнется со следующего года.
Тем не менее, обращает внимание сенатор, следует предусмотреть средства из бюджета РФ конкретно на расширение возможностей судоходства по рекам Дальнего Востока. «Сейчас же это, прежде всего, забота самих регионов», – считает Галина Карелова (стоит сказать, региональные администрации бассейнов водных путей, на которых возложено содержание инфраструктуры и обеспечение безопасности движения на судоходных участках – это федеральные бюджетные учреждения).
«Я считаю, мы в целом не дорабатываем по рекам, поскольку все понимают, что проблема большая, связана с необходимость работать с руслами, дном, привлекать специальные земснаряды, – подчеркнул глава Минвостокразвития Алексей Чекунков. – Россия построена на реках, и без речной логистики, сколько не будем расшивать Восточный полигон, особенно на северах не достигнем успеха».
C проблемами судоходства почти ежегодно сталкивается Якутия. В прошлом году навигация проходила в сложных гидрологических условиях, связанных с продолжительным периодом маловодья на реке Яна. В связи с длительным отсутствием судоходных глубин как на баровом участке, так и на самой реке, наблюдалось длительное скопление судов. Низкие уровни воды также фиксировались на Вилюе.
В качестве факторов, которые осложняют работу флота, в Ленском речном пароходстве называют непроведение дноуглубительных работ, отсутствие аварийно-спасательных формирований в арктических районах, а также устаревание нормативных сроков арктической навигации, установленных еще почти полвека назад.
По аналогии с планом развития Северного морского пути необходимо утвердить план развития транспортно-логистической инфраструктуры северного завоза, говорит спикер Ил Тумэн Алексей Еремеев. Причем к 2029 году содержание опорных инфраструктурных объектов должно достигнуть 100% от норматива финансовых затрат.
Сложности с развитием судоходства есть и в других арктических регионах. В частности, в связи с разработкой нефтегазовых провинций Ямало-Ненецкого автономного округа у грузоотправителей повышается востребованность в услугах речного порта Лабытнанги, ближайшего к освоению месторождений. Но чтобы осваивать дальше грузопоток, необходимо расширять подходы. «Там есть целый ряд системных ограничений, которые накопились за последние десятилетия, с ними необходимо совместно разбираться. Это и вопросы дноуглубления, и вопросы содержания речного русла», – рассказал первый заместитель губернатора ЯНАО Александр Калинин.
В предыдущие годы в стране был сделан акцент на развитии Волго-Каспийского судоходного канала, продиктованном перспективами перевозок в рамках международного транспортного коридора «Север-Юг». Здесь организовали беспрецедентные по масштабам дноуглубительные работы. Чтобы обеспечить на всем протяжении канала проходную осадку не менее 4,5 м, одновременно работало до 40 судов дноуглубительного, вспомогательного флота.
В то же время значительно увеличить программу по дноуглублению на водных путях в других регионах страны не позволяла нехватка техники. По словам сенатора Андрея Шевченко, долгие годы обновление технического флота происходило недостаточными темпами. Это привело к тому, что сейчас имеется дефицит таких судов. К тому же осложняет ситуацию износ специализированного транспорта, отсутствие запчастей.
Раньше часть дноуглубительных работ выполнялась зарубежными подрядчиками, но в связи с внешнеполитической повесткой с российского рынка ушли такие европейские компании, специализирующиеся на дноуглублении, как Van Oord, Boscalis, Jan de Nul, Deme. Иностранцы помогали закрывать потребность в таких судах. На 2022 год емкость трюмов дноуглубительного флота России составляла около 40 тыс. куб. м, тогда как у одной Deme – 240 тыс. куб. м.
Для реки и для моря
Отдельная проблематика связана с обновлением торгового флота, прежде всего, в речных бассейнах, имеющих выход к арктическим морям.
На Севморпути уже работают три новых атомных ледокола проекта 22220 мощностью 60 МВт «Арктика», «Сибирь» и «Урал» (всего в период прошлогодней навигации в акватории СМП работали семь атомных и три дизельных ледокола). Кроме того, продолжается строительство атомоходов «Якутия» и «Чукотка» (срок завершения первого – конец 2024 года, второго – 2026-й). Заключены госконтракты на выпуск еще двух судов этого проекта, с окончанием строительства в 2028 и 2030 году. Одновременно на верфи «Звезда» ведутся работы по созданию крупнейшего в мире ледокола «Лидер» (проект 10510) мощностью 120 МВт. Планируемый срок его сдачи – 2027 год.
Как отметил заместитель гендиректора – руководитель дирекции Северного морского пути госкорпорации «Росатом» Вячеслава Рукша, в условиях наращивания ледокольной группировки, большую значимость приобретают суда класса река-море. С точки зрения объемных показателей они обеспечивают меньшую перевозку, чем арктические танкеры для транспортировки углеводородов, но этот флот развозит практически все грузы по побережью ледового океана.
При этом важно снижать темпы старения транспорта. В частности, у Ленского объединенного речного пароходства средний возраст судна составляет 31 год. Чтобы довести этот показатель хотя бы до 20 лет, нужно серьезное обновление, указывает Вячеслав Рукша.
Отчасти проблему должно разрешить появление Жатайской судоверфи в Якутии. Ее создание ведется на базе действующего предприятия, построенного в 1940-х и специализирующегося на судоремонте. Работы должны были завершиться еще в 2020 году, но сроки не раз переносились. Основной причиной стало удорожание стоимости проекта.
В этом году власти Якутии планируют завершить создание судостроительного комплекса. Мощности верфи будут рассчитаны на строительство до 10 судов класса река-море ежегодно, немаловажно, что помимо заказов на постройку флоту, предприятие продолжит оказывать услуги по судоремонту, отметил замминистра промышленности и торговли РФ Алексей Беспрозванных.
Верфи покажут ледовый класс
Внимание к водному транспорту, обеспечивающему каботажные перевозки, на данный момент повышено и в свете законодательных новелл. С 1 апреля вступил в силу федеральный закон о северном завозе, хотя до сих пор, посетовала Галина Карелова, не определен его единый оператор, располагающий флотом. «Надеемся на скорейшее решение правительством этого вопроса. Важно, чтобы система северного завоза могла полноценно заработать в ближайшем будущем. Конечно, этого ждут наши северные регионы», – сказала сенатор.
Подзаконный акт относительно создания единого оператора пока не принят, он находится на согласовании в правительстве РФ, сообщил Алексей Чекунков. «Детально высчитываем вместе с Росатомом и со всеми субъектами, которые участвуют в северном завозе (это 25 таких регионов), для того чтобы не навредить. Здесь у нас принцип как в клятве Гиппократа – нельзя нарушать то, что уже работает. Создавая новое, нужно решать задачи стратегического развития, но не нарушая те цепочки, которые работают сейчас», – пояснил министр.
Основной смысл появления единого оператора для северного завоза как раз в создании соответствующего флота. И такие суда, по словам Алексея Чекнукова, должны появиться «через определенный, разумный срок».
Какой-то транспорт, выпускаемый сегодня серийно, может быть адаптирован к Дальнему Востоку. К примеру, для более южных сообщений возможна поставка сухогрузов проекта RSD59 (эти суда должны стать основой современного грузового флота класса река-море в России). Сложнее дело с проектами ледового класса для каботажных перевозок.
Если говорить об Арктике, сегодня судостроительная отрасль в первую очередь занята производством крупнотоннажных судов, которые будут обслуживать экспортный поток. «Жаль, что вторую верфь, как «Звезда», нигде не построили. Сейчас она загружена газовозами и танкерами», – свидетельствует Вячеслав Рукша.
Глава Минвостокразвития согласен, что для каботажных сообщений это серьезный вызов. «Уже прекратил работу атомный лихтеровоз «Севморпуть» (находившийся в составе арктического флота с 1988 года он исчерпал свой ресурс – прим. ред.) – уникальное судно, которое ходило по субсидируемым рейсам. Таких судов больше не производится, они не экономичны, а флот ледового класса для внутренних перевозок пока отсутствует как сущность», – признал он.
Впрочем, уточнил Вячеслав Рукша, два последних рейса лихтеровоза «Севморпуть» почти не потребовали субсидий, при этом загрузка была под 80-90%. Долгосрочные планы по развитию внутренних перевозок с государственным участием будут способствовать притоку частных инвестиций в эту логистику. «Не сомневаюсь, что СМП в ближайшие десятилетия будет также играть большую роль в динамике развития связанности территорий востока и запада», – убежден представитель Росатома.
Эксперт НИУ ВШЭ комментирует обстоятельства, которые привели к принятию Закона о Северном завозе, а также предлагает направления, на которых следует сконцентрироваться, чтобы упростить жизнь в отдалённых территориях и населённых пунктах.
1. Почему назрела необходимость принятия закона, создания единого морского оператора и федерального координатора? Какие механизмы, использовавшиеся ранее при организации северного завоза, перестали работать и почему?
Северный завоз – это централизованный завоз грузов в удаленные районы, где в принципе нет наземного круглогодичного транспортного сообщения – по сути, речь идет о функционировании своего рода «дорог жизни»: по ним поставляется топливо, продукты и другие жизненно важные товары. Только это как раз не дороги в прямом смысле слова – обычно это водные, морские и речные пути, как самые дешевые в тех краях.
Системная беда водных путей в нашей северной стране – их короткий срок эксплуатации. Если не успеть завезти грузы в навигацию, то они просто застрянут в точке отправления, или, в худшем случае, вмерзнут вместе с судном в лед где-то по пути, как не раз бывало в 1990-е, когда более-менее отлаженная советская система северного завоза стала ломаться. Тогда вместо централизованных поставок по Севморпути грузы на Север пошли, в основном, с юга, по рекам – так в большинстве случаев дешевле.
При этом возникли крайне сложные маршруты. В наиболее тяжелом случае грузы идут практически два года в один конец: сначала их по железной дороге подвозят, например, к порту Осетрово на реке Лене, потом они в навигацию идут по Лене до какого-то поселка, в котором дорог уже нет – там они ждут зимы, когда можно будет по снегу организовать зимник (по сути, укатанный снег) и довезти груз до другой реки, там подождать навигации, то есть уже лета – и по воде следующего года везти дальше, до какого-то нового поселка – и если нужно везти в сторону от реки, то в этом втором поселке грузы снова ждут зимы, зимника – и уже на вторую зиму доходят до потребителя.
Современная реформа северного завоза, конечно, не в силах отменить удаленность таких поселков, но может хотя бы немного удешевить завоз путем оптимизации маршрутов и партий грузов. Самое главное – исключить риск для местного населения, связанный с несвоевременным завозом, со срывом сроков завоза. Ведь если грузы не дойдут по реке или морю – их придется везти авиатранспортом, а это тут же сделает такие грузы и вовсе «золотыми» -- либо, в противном случае, в удаленных районах возникнет угроза самого настоящего голода и холода (ведь продукты и топливо, завезенные в прошлом году к моменту нового завоза, в большинстве, заканчиваются – поэтому всегда нужны дополнительные запасы, а это еще больше снижает экономическую эффективность всей истории).
Собственно, современные реформы на Северном морском пути, а именно учреждение единого оператора Севморпути, а затем и оператора Северного завоза, получили старт после чрезвычайного происшествия, когда в ноябре 2021 года более 20 судов вмерзли в лёд в восточной части Арктики, не успев доставить грузы по назначению. Их долго, более месяца, вызволяли ледоколами, экстренно снятыми с плановых работ. Эта ситуация получила в профессиональной прессе название «Певекский кризис», и именно после него ситуация с координацией судоходства по СМП и северного завоза сдвинулась с мертвой точки, где, по сути, пребывала в 1990-е годы. Буквально «не было бы счастья, да несчастье помогло». Вот для неповторения таких ситуаций и нужна координация Северного завоза.
Есть надежда, что единая система планирования и координации позволит хотя бы частично снизить стоимость грузов для удаленных районов – хотя в целом доставка таких грузов, безусловно, останется за пределами «экономики»: Северный завоз – это про жизнь, а не про выгоду.
Сейчас для территорий с ограниченным сроком завоза грузов действует ряд мер – в частности, ограничения потолка цен на ряд жизненно важных товаров. Предприниматели удаленных районов зачастую предпочитали платить штрафы, чем держать установленные цены, ставящие их на грань рентабельности. Но тут нельзя говорить о «вредности» предпринимателей, предпринимательство в условиях Севера, тем более бездорожного – уже подвиг, и по сути, предпринимателя бездорожных районов можно заносить в категорию «социальных предпринимателей» по определению. Как отразится на них новый закон, пока не совсем понятно, и эта тема требует особого внимания. Как минимум, закон решает вопрос недопущения перебоев в снабжении удаленных районов жизненно важными товарами – и это, безусловно, важное и нужное дело.
Времена героических «спасений челюскинцев» должны, наконец, пройти – в том смысле, что в современном мире с его логистическими возможностями просто не должно возникать ситуаций, когда суда нужно спасать из ледового плена, а население целых поселков – от нехватки продуктов и топлива.
2. Что еще необходимо для совершенствования северного завоза, кроме законодательства (улучшение логистики, качество товаров и т.д.)? Какие меры поддержки для обеспечения товарами труднодоступных территорий нужны сегодня?
Безусловно, нужно улучшение логистики. Помимо централизованного завоза, труднодоступные территории нуждаются в возможности обеспечения еще и экстренной связи – и для этого, в частности, нужны современные транспортные средства.
Возьмем, например, легкомоторные самолеты. В советское время именно небольшие самолеты обеспечивали основную связь во «внедорожный сезон» с удаленными районами (не удивительно, что летчики были настоящими героями местных сообществ – вплоть до того, что в репертуар чукотского ансамбля народного танца вошел номер «Летчик Петренко прилетел», и он был посвящен реальному летчику Петренко). В удаленные районы летали небольшие самолеты, что логично: здесь и пассажиров немного. Здесь не нужны большие скорости, нужна надежность, устойчивость к ветру и т.д. Старые авиаторы до сих пор вспоминают Ли-2 и Ил-14. Многим известен АН-2 – основной спаситель труднодоступных районов позднесоветского периода.
Сейчас такого рода самолетов в России вообще не выпускают; много лет идет речь о наладке выпуска самолета «Байкал», но его пока нет. Сейчас в удаленные районы летают вертолеты, обычно Ми-8, но они неэкономичны (хоть и надежны); самолеты дешевле в эксплуатации. Правда, они требуют посадочную полосу, однако и исторически в СССР, и сегодня на североамериканском Севере активно используются гидросамолеты, которые садятся на воду, зимой – на полозьях – на снег. Едешь, допустим, на севере Канады вдоль берега реки Юкон – по берегам припаркованы гидросамолетики, практически как автомобили в крупном городе. На Аляске, в Канаде у многих жителей просто есть личные небольшие самолеты. И они действительно нужны, эти доступные самолеты, в том числе для местных жителей (для которых, соответственно, должны быть развернуты специальные курсы) – ведь зачастую проще вывести из удаленного села, допустим, больного, на местном транспорте, чем ждать санборт.
К сожалению, у нас требования к малой авиации зачастую – как к Шереметьево, и в итоге, малая авиация вообще зачастую уходит в тень (да, бывают нелегальные авиаперевозчики) – были бы требования по безопасности более разумными, в итоге, риск был бы парадоксально меньше, чем с кучей запретов и регулировок, потому что в «тени» все риски на порядок выше.
Тема малой авиации, включая и производство самолетов, и упрощение регуляторных норм, уже поднималась на самый высокий уровень, но пока подвижки совсем небольшие. Ситуация осложняется тем, что Арктика очень разнообразна, и допустим, одна модель самолета не подойдет для всей Арктики сразу: так, например, Диксон, только что получивший ранг опорного населенного пункта, славится сильными ветрами, и здесь маленькие самолеты не подойдут, нужна более тяжелая техника из соображений уже не экономии, а безопасности. Поэтому следующим шагом должно стать детальнейшее исследование потребностей в дополнительной транспортной техники и инфраструктуре, и развертывание соответствующих производств.
Аналогично, нужны речные суда, грузовые морские суда ледового класса – кроме нефте- и газовозов. Например, по Енисею в удаленные районы до сих возят людей на стареньких теплоходах производства ГДР. И такие старенькие суда на северных реках чудовищно перегружены, потому что альтернативы им просто нет, и везут они в отделанных деревом каютах и людей, и мебель, и картошку с огурцами в товарных масштабах. Коридоры этих теплоходов по осени забиты продуктами под потолок – возвращаясь из отпуска северяне осуществляют индивидуальный северный завоз. Эти свои закупки иной раз люди выгружают, прибыв в родную деревню, с борта теплохода прямо в лодки, потому что во многих селах даже нет пристани. Мужчины буквально на руках передают с теплохода в лодки пожилых родственников, младенцев, кидают в лодки тюки – посреди холодной реки. И только так можно доехать в Сургутиху, Потапово, во многие села в низовьях Енисея – ну или втридорога вертолетом. Что нужно здесь? Причальная инфраструктура, дешевая, но надежная и неприхотливая.
Резюмирую первое направление: нужна новая техника для удаленных районов – компактная, экономичная, универсальная, способная выдержать суровые условия и не требовательная к эксплуатационным навыкам. Да, требования сложно сочетаемые, но так надо.
Второе важное направление – это, наоборот, частичная замена завоза местным производством. Завоз чего бы то ни было в бездорожные районы экономически невыгоден по определению (субсидируют завоз продуктов и топлива на Север во всех странах, в том числе в самых что ни на есть «рыночных» США и Канаде). Поэтому хотя бы частично он должен быть заменен местным производством – это касается продуктов, отчасти – топлива (хотя бы печного), в некоторых редких случаях – стройматериалов. Яйца, иногда молоко, овощи вполне могут производиться на Севере (заполярная Игарка в 1930-е славилась своими огородами).
Зачастую проблемы приходят вовсе не от природы, а от особенностей административного регулирования. В Игарке еще несколько лет назад работала ферма, поставляла свежее молоко в местную школу – однако затем вышло постановление о том, что в школу может поставляться только пакетированное молоко. Ферма утратила основного потребителя, и была закрыта – а ведь надо было всего лишь просубсидировать ей оборудование по розливу молока в пакеты. На зарубежном Севере именно школы (точнее, муниципальные закупки со стороны школ и других государственных учреждений) зачастую целенаправленно используются как локомотивы развития местного производства. Подобное замыкание местного производителя на местного же потребителя способно снизить объемы завоза (повторюсь, экономически «благотворительного» по определению).
И третье – нужны разработки инновационных решений в сфере отопления, энергогенерации, домостроения. О чем речь, проще всего объяснить на примере: на Аляске нам демонстрировали проект дома, который изготавливается из легко транспортируемых полимеров. Несколько упаковок с сухим порошком помещается в малый самолет, транспортируется в удаленный поселок – и там полимер разводится водой, разбухает, и этого объема хватает для сооружения целого дома. Вот такого плана технологии нужны – речь не о конкретно полимерах, а о технологиях легко и дешево транспортируемых строительных материалах, видах топлива и т.п. Аналогично, нужны транспортируемые энергетические установки – притом легко обслуживаемые.
В бездорожных, отрезанных от единой энергетической системы районах выгодны разного рода альтернативные источники энергии – не случайно ветряки и солнечные батареи применяют даже на нефтегазовых месторождениях (для снабжения электроэнергией самого месторождения, аппаратуры и т.п.). Тут, правда, возникает еще один нюанс – такая техника, как правило, требует высокой квалификации обслуживающего персонала, а в каждом селе такие кадры найти трудно. Значит, техника для удаленных районов должна отвечать еще и требованиям легкой эксплуатации, должна быть интуитивно понятна.
3. Для чего необходимо закрепление перечня территорий северного завоза?
Территории Северного завоза – это де-факто бездорожные территории, там в принципе нет круглогодичной наземной транспортной связи с внешним миром. Существует перечень так называемых районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей с ограниченным сроком завоза грузов (не путайте с просто «районами Крайнего Севера и приравненными к ним местностями» – это разные перечни). Но он устарел, в него входит немало населенных пунктов, на самом деле, уже давно обладающих нормальной наземной транспортной связью с внешним миром.
Перечень территорий северного завоза – это, по сути, актуализированный и тщательно выверенный перечень районов с ограниченным сроком завоза грузов. А нужен такой перечень, потому что отсутствие дороги создает экономические и социальные условия, резко отличающиеся от «нормальных». Бездорожные районы – это в какой-то мере аналог «маломобильных граждан» -- то есть такая особая категория потребителей услуг, услуги которым оказывают не из соображений экономической выгоды, а из гуманитарных. Законы экономики здесь, по сути, перестают работать. Поэтому, как и в случае получателей иных льгот, будь то люди или территории, нужен четкий перечень их получателей.
На Камчатке с 2017 года развивается научно-популярный музей «Вулканариум», девиз которого – «Узнать, чтобы увидеть». Здесь визуальный ряд, посвященный самой главной достопримечательности полуострова, подкрепляется нетривиальными фактами, превращая увиденное в личный опыт. Здесь все экспонаты можно не только трогать, нюхать, но и даже поджигать.
«Вулканариум» – не просто музей о вулканах. Это центр популяризации вулканологии как науки и источник знаний о Земле. Например, здесь расскажут, что без вулканов, в том числе и активных в наше время, жизнь на планете была бы невозможна, что неприятные для нас землетрясения и вулканические извержения свидетельствуют об жизненно важных процессах, протекающих в недрах планет.
Корреспондент EastRussia побеседовал с одной из создательниц музея – Аленой Самойленко – вместе с фронтменом музея вулканологом Сергеем Самойленко (по совместительству ее мужем) они развивают проект. Алена пояснила смысл необычного музейного девиза – когда ты видишь даже самую красивую локацию, то через какое-то время впечатления стираются, вытесняются новыми эмоциями. Но когда ты накладываешь на увиденное новые знания, которые тебя вдохновили и удивили, ты их уже не потеряешь.
– Алена, идея создания на Камчатке какого-то общественного пространства, связанного с вулканами очевидна. Но все-таки речь о вашей истории – почему именно музей, почему именно вулканы?
– На Камчатку я прилетела впервые десять лет назад по работе. Уезжала с ощущением, что это необыкновенное место, и за один приезд невозможно прочувствовать всю красоту и дух Камчатского края. Я вернулась. Раньше я работала в пресс-службе РЖД, имела опыт проведения масштабных общественных мероприятий, за плечами много проектов. Весь мой опыт стала использовать на Камчатке. В тандеме с Сергеем – вулканологом и математиком – сначала появился Музей занимательной науки «Интересариум», потом «Вулканариум», который превратился не просто в музей, а в культурно-познавательное и образовательное пространство, рассказывающее о нашей планете в целом. Здесь посетители смогут увидеть извержения вулканов, побывать в лавовой пещере, прикоснуться к многовековым камням, а также вести наблюдение за выходом вулканических газов и многое другое. Также Сергей разработал курс общей вулканологии для гидов-экскурсоводов и популяризаторов науки.
Сергей постоянно мониторит не только то, что происходит на Камчатке, но и вообще в мире – и с точки зрения вулканологии, физики, математики, естественно-научных дисциплин. Он постоянно держит руку на пульсе, что очень обогащает наш музей. Коллекции пополняются почти каждый год.
– Сколько у вас экспонатов и какие самые интересные?
– Основу экспозиции составляют образцы вулканических пород, как древних, так и совсем свежих, а также магматических минералов. Количество экспонатов навскидку сказать невозможно, но их точно больше двух сотен. Музей размещается в трех залах с интерактивными экспозициями, есть виртуальный зал, где посетители могут полетать над Камчаткой, над Долиной гейзеров, есть палеонтологическая экспозиция, фотозона с вулканами из космоса — ее мы сделали в коллаборации с космонавтом Олегом Артемьевым. Есть моя любимая, личная коллекция – экспозиция камней в форме сердечек. Все можно пощупать, у нас тактильная экспозиция, и это очень нравится людям – нет музейного строгого принципа «не трогай». Самую большую ценность нашего пространства составляет информация, которую дают живые экскурсоводы или аудиогиды.
– Расскажите какой-нибудь интригующий факт, что-нибудь из ваших рассказов на экскурсиях.
– Вулканы распаковывают столько информации! Часто люди, приезжая к нам на экскурсии, оказываются в культурном шоке. Что больше удивляет – информация. Мы рассказываем о том, что без вулканов жизнь на планете вообще невозможна. Если не будет действия вулканов, верхняя часть земной коры со временем вберет в себя воду Мирового океана, превратившись в гидросиликатные минералы. Именно вулканы возвращают нам в атмосферу эту «окаменевшую» многие миллионы лет назад воду. А без воды нет жизни на планете, как вы знаете. Также мы рассказываем в числе прочего о том, как вулканы помогли человеку стать человеком, подсказав тысячелетия назад некоторые полезные технологические процессы – это надо слушать, я хочу оставить интригу, чтобы люди сами узнавали это от нас и вдохновлялись. Наши рассказы – это наша фишка.
– Какова статистика посещаемости?
– «Вулканариум» стал востребован на Камчатке с момента запуска, так как ничего подобного в то время не было. Но начинали на старте мы с тысячи посетителей в год. В прошлом году у нас было уже 22 тысячи гостей. Динамика наблюдается ежегодно, и в этом году должно быть существенно больше. Это позволяет нам уверенно смотреть в будущее. Теперь мы ведем экскурсии на пяти языках.
– На кого рассчитан ваш музей и кого из посетителей больше – иностранцев, жителей России, Дальнего Востока или местных жителей?
– Сейчас больше российских туристов. Много людей едут из регионов Дальнего Востока и Сибири: Владивосток, Хабаровск, Новосибирск, Иркутск. Но больше всего из Москвы, Санкт-Петербурга, из центральной России. До пандемии много было иностранцев: бывало, что одновременно на французском, английском и русском велись параллельные экскурсии. Китайских гостей все больше. Для них экскурсии проводят носители языка. Летом очень много туристов, мы не можем всех сразу вместить, работаем только по предварительной записи.
– Расширяться планируете?
– Безусловно, нам тесно. Пока расширяем присутствие, организуя авторские туры, где экспозицией становится сама природа. Прогнозируем, что появится обновленная версия музея: есть договоренность с губернатором края Владимиром Солодовым, что в рамках мастер-плана Петропавловска-Камчатского «Вулканариум» будет представлен в новом общественно-культурном комплексе в центре города. Также отмечу, что из нашего музея вырос еще проект экологической направленности – туристический центр «Ойкумена». Также для местных жителей и гостей проводим экологические мастер-классы, творческие программы. Мы позиционируем себя как музей для взрослых, но детских программ у нас много. В конце каждой экскурсии наши гости могут попробовать вулканическое варенье и камчатский чай.
19 декабря 2024 самолет Ан-2 вылетел из камчатского сел Мильково в поселок Оссора. Связь с ним пропала и в установленное время в пункте назначения борт не приземлился. Двоих членов экипажа и пассажира искали трое суток. Нашли
72 часа в минус 20 они выживали посреди снегов.
Всех троих: командира воздушного судна Андрея Гордеева, второго пилота Николая Щёголева, и сопровождавшего груз Андрея Митасова доставили на большую землю.
О том как удалось спастись, и как проходили эти долгие часы и минуты в ожидании помощи EastRussia рассказал Андрей Митасов.
— Андрей, вы сейчас где? Как вы?
— В Мильково, в больнице. У меня ушиб грудной клетки, у капитана ссадины, у второго пилота – открытая черепно-мозговая. Врачи свое дело делают, на ноги на ставят, спасибо им, заботятся постоянно.
Нам и самим пришлось докторами побыть — как упали, из кабины выбрались — гляжу, у Николая голова рассечена, сантиметров семь… не знаю, как сказать: не трещина, а… в общем, вы понимаете. Достал аптечку, ватную повязку наложил, бинтами зафиксировал, стяжку поставил, чтобы более-менее стянуть кожу и кровь остановить. Нимесил ему дал, чтоб обезболить. Осмотрелись, дух перевели, стали осматриваться.
– Момент падения, помните? Как все произошло?
– К земле выходили ровно, а перевернулись… банально просто глубокий снег, зацепили стойкой шасси. Ничего катастрофического. Как упали... Слышу матюги, все сумбурно было, свет погас, но погас из-за того, что груз у меня упал. Я просто как бы чувствовал, что живой. Двигаться не могу, дышать не могу, ничего не могу. Ору: — Парни, вы как? Все живы? Они ответили. Ну, а потом выбрались потихонечку, я из-под груза выкарабкался. Мы запчасти перевозили, инструменты, вот такое. Придавило.
– Что потом?
— В первые минуты, как услышал, что все живы, обрадовался, конечно. Спустя сутки, я скажу так, больше равнодушия относительно ситуации. Выжили — это главное. Ну, и, конечно – вера. Вера, надежда на то, что нас найдут и спасут.
Выкопали яму в снегу. Первые сутки у нас была тепловая пушка, которая от аккумулятора работала и на дизеле. Было более-менее комфортно. Мы сделали такой кокон, щели заткнули и туда пускали тепло с пушки. В принципе, первая ночь была достаточно комфортной, если сравнивать с другими. Спали и в яме, и в самолёте. Потом брали ведро, туда наливали масло, поджигали его, а потом топливо. У нас была зажигалка.
Нам вот повезло: дикие звери не встречались, мы их не слышали, ничего такого.
— Еда какая-то была с собой?
– У нас был запас продуктов: пакетик с колбаской нарезанной, с сыром, отдельно пакетик с хлебушком. Брали по кусочку и все. И у нас было полтора литра воды, когда она закончились, мы топили снег.
– Андрей, многие увидев ваше фото после спасения отметили вашу яркую улыбку. Вы по жизни такой позитивный или это радость, что спасли?
— Сложный вопрос. Я, скорее, по жизни реалист. Но когда ты видишь спасение, ты становишься, счастливчиком. Пока ждали помощь, были мысли и позитивные, и негативные… и вот с последними приходилось справляться. Если плохая мысль пыталась как-то закрасться в мою голову, то я ее сразу же прогонял и переключался. Допустим, на какие-нибудь любимые книги, фильмы, сериалы, и прокручивал у себя это в голове. Ну, самый главный фильм, который я прокрутил, это «Один плюс один». Отличный фильм, который настраивает как раз-таки на позитив, и который говорит о том, что не важно, какие обстоятельства, жизнь продолжается!
– Друг с другом про что говорили?
— Про всякое разное. Тишину отпугивали. Как станет вдруг тихо, сразу начинаем о чём-нибудь отдаленном разговаривать. Было такое, что и пели. Две песни. Командир у нас пел «Врагу не сдается наш гордый Варяг», а мне сразу в голову пришла Лолита: «Нет, не надо слов, не надо паники». Вообще мы с пилотами знакомы чуть больше месяца. Я сам из Орла и приехал на Камчатку работать полгода назад. Так что было что друг другу рассказать.
– На кадрах спасения слышна фраза: «Армия помогла» — это ваша фраза?
— Моя. Я в прошлом военный летчик-истребитель. У нас были уроки выживания, нам рассказывали, как выживать, как включать аварийные радиомаяки, как проводить обогрев и так далее. Многое из этого пригодилось.
– Вы понимали, что вас ищут, слышали что-нибудь вокруг, по рации может?
— Конечно, мы слышали. Мы слышали, что они рядом, но видимость нулевая была, у ребят не было шансов нас увидеть, и мы просто физически не смогли добраться до них, потому что глубина снега очень большая. Мы ничего не смогли сделать.
Не было видно из-за тумана — он реально как молоко был. Даже гору Тундровую не видели, а потом она открылась буквально на 40 минут, нас нашли и эвакуировали. Да-да-да, это действительно новогоднее чудо, что природа и Господь Бог, вот они вместе согласовали, открыли «окошечко» 30−40 минут, чтобы ребята просто нас увидели и забрали. Потому что, когда мы начали взлетать, уже всё начало снова заметать.
– Что Вы сделали уже, когда в цивилизации оказались?
— Позвонил всем родным, сказал, что в порядке.
— А потом, были мысли, мол, зачем это все, почему? Какое-то переосмысление было?
— Конечно. Я понял, что что меня ничего не остановит, как работал, работаю и буду работать дальше.
Якутское кино на слуху у многих, и не только у тех, кто интересуется дальневосточным кинематографом. Однако о том, что на Камчатке тоже снимают полнометражные художественные фильмы «широко известно в узких кругах». При этом уже 10 лет в селе Мильково работает киностудия «Блик». За это время она успела создать восемь полнометражных фильмов, и пять корометражек, которые — на секундочку — присутствуют и в каталогах мультимедиа на самолетах «Аэрофлота» и на стриминговых платформах. Кроме того, они не раз принимали участие в международных кинофестивалях.
Камчатка не единожды становилась декорацией для кино — стоит вспомнить хотя бы советскую классику — ленту «Земля Санникова». Был с десяток и других, не таких известных, а первый художественный фильм— «Девушка с Камчатки» — на полуострове сняли в 1936 году. Но с полноценным кинопроизводством тут не задалось. И вдруг — киностудия. И не в столице региона, а в 300 километрах от нее — в поселке Мильково с населением 8 000 человек.
Руководит студией «Блик» Евгений Терновых. Начал снимать в 15 лет, и тогда никто не верил, что история продлится хотя бы год. Сейчас Евгению 25. За это время «Блик» выпустил восемь полнометражных фильмов и работает над пятью короткометражными проектами. Евгений закончил обучение на режиссера в Москве и вернулся в Мильково. «Не важно, где ты живешь, важно, что ты делаешь», говорит он. Также как он думают и его коллеги по цеху — ровесники и подростки, делающие вместе с ним большое кино.
Дебютный фильм «Непоседы» появился в 2018 году — это история, основанная на реальных событиях, о подростках в сложных жизненных ситуациях. Все актеры были из Мильково, впрочем, и сейчас перед камерой — обычные жители камчатских сел. Такой кастинг стал визитной карточкой «Блика».
– Ребята играли естественно. Они играли самих себя, не изображали кого-то, возможно поэтому у них и получалось. Кстати, исполнитель главной роли Юрий Обсоков поступил на актерское в Санкт-Петербург. Опыт в кино ему однозначно помог, – рассказывает руководитель «Блика».
«Непоседы» заняли второе место на молодежном кинофестивале «Свет миру» в Ярославской области и первое место на международном кинофестивале «Отцы и дети». Картина была признана лучшей в номинации «Лучший игровой полнометражный фильм». Также фильм стал номинантом на международном фестивале The Lift-Off в Великобритании.
В 2023 году студия выиграла краевой грант на создание киноальманаха «Камчатка – это…» из пяти короткометражек, действие которых происходит в пяти сёлах: Эссо, Ключи, Усть-Камчатск, Соболево, Устьевое. Для съемок каждого фильма команда выезжала в эти поселки, там общались с местными, на ходу создавали сценарий и сразу приступали к съёмкам.
– В Ключах почти все рассказали историю про извержение вулкана Шивелуч в 2023 году, – рассказывает Евгений. — Село накрыло пеплом и люди жили какое-то время в темноте, а потом все вместе вышли чистить улицы. Так и родилась идея короткометражки. По сюжету молодежь рассказывает школьному психологу на дистанционном уроке все свои мысли по поводу родного поселка: кто-то хочет уехать, а кто-то — остаться. Получился психологический триллер.
Кстати, фильмы появляются не только потому, что в них соглашаются сниматься местные жители. Куда-бы не приезжали «бликовцы», всегда находятся желающие помочь на съемочной площадке, подвезти, пустить переночевать. В Ключах, например, им дали возможность бесплатно снимать в гостинице «Светлана» почти двое суток.
— Заметили такую вещь, — продолжает Евгений, — когда местные ребята помогают в съемках: в кадре, микрофоны и свет держат, в них словно происходит какой-то щелчок, они влюбляются в место, где живут, и видят его новыми глазами.
Природа Камчатки неизменная «героиня» всех фильмов студии. Вулканические ландшафты, реки — дадут фору любой графике. Благодаря этим пейзажам, и историям, которые на их фоне разворачиваются фильмы попали в каталог бортового кино «Аэрофлота».
– В самолетах «Аэрофлота» можно увидеть наш киноальманах «Камчатка — это…». В этом нам помогла депутат от Камчатки, зампредседателя Госдумы РФ Ирина Яровая. Для нас это невероятно, ведь некоторые стриминговые сервисы говорят: «Мы не принимаем региональное кино, нам оно не нужно», а тут наши фильмы попали на стриминговый сервис на небе. Человек летит в Дубай, но может посмотреть кино о Камчатке и захотеть полететь сюда. Мы показываем уникальные места. Хотим, чтобы люди удивлялись, – говорит Евгений Терновых.
За 10 лет студия «Блик» ощутила на себе все «прелести» большого кино, самая большая проблема — финансы. Деньги нужны на продакшн, на аппаратуру, на логистику: а она на Камчатке часто весьма дорогая: добраться до некоторых населенных пунктов или природных достопримечательностей на Камчатке можно только на вертолете, а в съемочной группе должны быть, как минимум, семь человек.
Чтобы держаться на плаву, приходится помимо основной работы в студии, брать различные проекты на съемку и монтаж. Пришлось научится писать заявки на гранты, помогают и зрители, и неравнодушные. Сейчас команда собирает средства на краудфандинговой платформе на свой новый фильм «Камень ворона. Осколок творца». Это история о Создателе Камчатки – Кутхе и его друзьях, основанная на сказках и легендах севера. Также в планах съемки новых сезонов проекта «Камчатка – это…» и выпустить художественный фильм-воспоминание о знаменитой гонке на собачьих упряжках «Берингия».
– И, конечно, будем отправлять свои работы на различные фестивали, в том числе и международные. Для нас участие в каждом конкурсе – уже победа. Сейчас стало чуть сложнее, так как некоторые кинофестивали отторгают заявки из-за санкций, но при этом Азия настроена доброжелательно и максимально открыта к сотрудничеству, – говорит Евгений Терновых.
Александр Бутылин занимает пост министра финансов Камчатского края с февраля 2021 года. Родился 7 сентября 1981 года в Петропавловске-Камчатском. В 2004 году окончил Дальневосточный государственный технический университет по специальности «менеджмент», в 2014 году — Финансовый университет при правительстве РФ, специальность — «управление государственными финансами». С 2015 года работал заместителем руководителя Управления Федерального казначейства по Камчатскому краю.
– В конце прошлого года губернатор Владимир Солодов заявлял, что Камчатка перестанет быть высокодотационным регионом в 2024 году. Получилось?
– В целом действительно всё получилось. Но правильнее сказать, что в 2024 году Камчатский край перестал входить в число субъектов РФ, в бюджетах которых доля дотаций из федерального бюджета в течение двух из трех последних отчетных финансовых лет превышала 40% объема собственных доходов консолидированного бюджета. Это даёт нам большую самостоятельность при составлении и исполнении бюджета и снимает часть ограничений с субъекта. При этом большую часть доходов бюджета по-прежнему составляет финансовая помощь из федерального бюджета. Мы стали входить в число субъектов, где доля дотаций превышает 10% от собственных доходов.
– Какой объем финансовой помощи получает Камчатка ежегодно и сколько всего в РФ высокодотационных регионов?
– В контексте нашего разговора из всей финансовой помощи будет правильно выделить дотацию на выравнивание бюджетной обеспеченности и иную финансовую помощь. Дотация представляет собой финансовую помощь, которая предоставляется из федерального бюджета субъектам РФ исходя из их бюджетной обеспеченности и не имеет целевого назначения, иными словами – субъект сам решает, куда направить эти средства. Для Камчатского края дотация в текущем году составила около 49,5 млрд рублей. А в целом финансовая помощь из 125,6 млрд рублей (доходная часть бюджета края) составляет чуть более 85 млрд рублей.
Среди дальневосточных регионов Камчатка занимает второе место по объему дотации. Для сравнения для Еврейской автономной области дотация в этом году составила 2,8 млрд рублей, для Республики Бурятия 28,2 млрд рублей, для Республики Саха (Якутия) – 63,4 млрд рублей (этот регион находится на первом месте в ДФО по объему дотаций). В России самый большой объем дотации получает Республика Дагестан – 96,2 млрд рублей.
Механизм расчета дотации довольно сложный, и описать его непросто. Но точно можно сказать, что дотация из года в год растет. В 2023 году нецелевая помощь для Камчатки составляла 45,8 млрд рублей, в 2024 году – 50,8 млрд, в 2025 году запланирована в сумме около 56,2 млрд рублей.
– Проект бюджета на следующий год и на плановый период 2026 и 2027 годов уже готов. Отличаются ли кардинально основные показатели краевого бюджета на 2025 год в сравнении с показателями текущего? Сколько предусмотрено средств на социальные нужды в следующем году в сравнении с текущим?
– Прогнозируемый объем дохода бюджета на 2025 год составляет 103,2 млрд рублей, общий объем расходов – 109,8 млрд рублей. Дефицит составит 6,6 млрд рублей. В 2026 году дефицит составит 1,7 млрд рублей при объеме доходов в 85,9 млрд и расходов в 87,6 млрд рублей. На 2027 год у нас стоит по плану профицит – 357 млн рублей. Помимо дотаций для нас также не менее важен показатель роста собственных налоговых и неналоговых доходов. На 2025 год этот показатель составит 43,3 млрд рублей – что на 2,8 млрд выше показателей 2024 года. Пока сравнивать остальные показатели преждевременно. Но традиционно это выше уровня прошлого года.
Если говорить про социальные нужды, то в проекте краевого бюджета на 2025 и два последующих года сохранены и проиндексированы в должном объеме все нормативные обязательства, действующие в 2024 году. А если говорить шире, то социальные расходы бюджета — это средства, направленные на удовлетворение социальных нужд населения, включая здравоохранение образование, социальное обеспечение, культуру и прочее.
Например, на реализацию государственных программ Камчатского края распределено ассигнований на здравоохранение в 2025 году 11,2 млрд рублей, на образование – 20,2 млрд рублей, на социальную поддержку 10,2 млрд, на культуру – 2,3 млрд рублей, на развитие физкультуры и спорта – почти 2 млрд рублей, на обеспечение доступным и комфортным жильем – 2,4 млрд рублей, на развитие транспортной системы 7,3 млрд, на содействие занятости населению – 764 млн рублей, а на программу энергоэффективности и развития энергетики – почти 27 млрд рублей. Эту статью расходов мы относим к социальным, так как для населения рост тарифов на электрическую и тепловую энергию мы сдерживаем, и жители Камчатки платят примерно 60% от реальной стоимости. Это основная статья социальных расходов для Камчатского края. По закону, если установлен сниженный тариф, то тогда разницу ресурсоснабжающей организации должно компенсировать государство. В 2024 год эта разница составляет 24 млрд, а в 2025 году – будет 29 млрд рублей. Межтарифная разница растет опережающими темпами. При этом дефицит бюджета края меньше, чем расходы на межтарифную разницу.
– Основной источник доходов регионального бюджета на протяжении многих лет – рыбодобывающая и рыбоперерабатывающая отрасли. Есть ли тенденция к изменению ситуации? Какие отрасли на втором и третьем местах по наполнению налогами бюджета?
– Я полностью согласен, что основной источник доходов консолидированного регионального бюджета на протяжении многих лет – рыбодобывающая и рыбоперерабатывающая отрасль. И к сожалению, в ближайшее время эта тенденция вряд ли изменится. Доходы от нее поступают в бюджет в виде налога на доходы физических лиц, налога на прибыль организаций, единого сельскохозяйственного налога. Также существенным поступлением в бюджет являются сборы за пользование объектами животного мира и за пользование объектами водных биологических ресурсов. В текущем году доход бюджета от этих сборов составит в районе 4 млрд рублей.
Также можно выделить поступающие налоги от горнодобывающей отрасли – 800 млн рублей будет к концу года, но они не идут в сравнение с доходами от рыбной отрасли. Кроме того, важно отметить, что рыбаки активно участвуют социальном развитии Камчатского края не только через бюджет. Ярким примером тому служит построенный ФОК в поселке Козыревск Усть-Камчатского муниципального района.
– Как влияет высокая ключевая ставка Банка России и перспективы ее дальнейшего повышения на исполнение региональных бюджетов?
– Ключевую ставку поднимают для того, чтобы увеличить стоимость денег на рынке, что в свою очередь должно привести к замедлению экономики и как следствие снижению инфляции. Это механизм, который помогает взять под контроль инфляцию. И в настоящее время, несмотря на высокую ставку Банка России, ему не удается достичь целевого показателя по инфляции. На основании этого можно сделать вывод, что ключевая ставка в ближайшее время снижаться не будет, а в декабре скорее всего повысится опять. Такого же мнения придерживаются многие российские эксперты. Но угадать 100% тут невозможно. На исполнение региональных бюджетов ключевая ставка влияет скорее негативно – так как рост экономики напрямую влияет на объем налогов, которые поступают в бюджет. Кроме того, во многих бюджетах в составе источников погашения дефицита бюджета предусмотрены привлечения коммерческих кредитов, а высокая ключевая ставка значительно увеличивает расходы на обслуживание государственного долга. При ключевой ставке в 21% коммерческие банки предлагает кредиты под 23-24%.
– Ранее в этом году вы отмечали, что Камчатский край на протяжении пяти лет подтверждает высокий уровень управления государственным долгом субъекта, несмотря на его увеличение. Поясните, что это значит и каков размер госдолга региона?
– По состоянию на октябрь 2024 года государственный долг Камчатского края составил 13,9 млрд рублей или 34,3% от собственных (налоговых и неналоговых) доходов краевого бюджета. Эту сумму нельзя назвать низкой, но говоря о долговых обязательствах Камчатского края, очень важно понимать их структуру и историю возникновения этих обязательств. Глобально кредиты разделяются на две условные группы – бюджетные и коммерческие.
В составе госдолга края на сегодня доля коммерческих кредитов составляет всего 5,7 млрд рублей. Так же в составе общего объёма государственного долга есть 2,2 млрд – в 1998 году Европейский банк реконструкции и развития предоставил заём в почти 100 млн долларов США на строительство Мутновской геотермальной станции. Когда доллар начал резко расти – по текущей ставке кредит закрыл федеральный бюджет, а погашает его Камчатскэнерго. Бюджет региона не обслуживает это долговое обязательство, но является поручителем – поэтому 2,2 млрд рублей отражаются в общем объеме госдолга Камчатского края.
Если говорить в среднесрочной перспективе о государственном долге Камчатского края, то необходимо напомнить о том, что в конце 2025 года планируется запуск терминала СПГ НОВАТЭК – Камчатка и расходы на межтарифную разницу существенно снизятся, как следствие, с 2026 года мы прогнозируем снижение государственного (коммерческого) долга Камчатского края. Начнут строительство инфраструктуры под проект уже в этом году, аванс в 4 млрд рублей будет заплачен. Реализован будет проект в 2026 году.
Есть инфраструктурные кредиты и специальные казначейские кредиты – их больше 3 млрд рублей. Такие кредиты дают на длительный срок и по очень низкой процентной ставке. Такие кредиты выгодны для субъектов, и мы за них будем бороться. Их особенность в том, что деньги даются под проекты, которые согласованы и определенно будут приносить прибыль в будущем, что даст возможность погашать такие кредиты. Например, дорога на Халактырский пляж строится за счет средств специального казначейского кредита. Пример реализации инфраструктурного проекта на кредитные средства – реконструкция автомобильной дороги от площадки агропарка «Зеленовские озерки» на ТОР «Камчатка» до перекрестка Раздольный – Кеткино.
Минфин РФ ежегодно проводит оценку долговой устойчивости регионов. Камчатский край – регион с высокой долговой устойчивостью. Госдолг находится на безопасном уровне. Рейтинг кредитоспособности Камчатского края подтвержден и рейтинговым агентством «Эксперт РА» на уровне «ruA+» (стабильный). В высокодотационных субъектах госдолг не может превышать половины от собственных доходов бюджета. Напомню, госдолг края составляет 34,3% от этого показателя. Край относится к субъектам, где госдолг не может превышать 100% бюджетных доходов.
Среди субъектов с высоким абсолютным значением государственного долга можно выделить Московскую область – 253,7 млрд рублей (долговая нагрузка — 30% — прим. EastRussia). Среди дальневосточных регионов – Республику Саха (Якутия) – 61,3 млрд рублей (долговая нагрузка — 23,0% — прим. EastRussia), Амурскую область – 33,7 млрд рублей (долговая нагрузка — 41,6% — прим. EastRussia), Хабаровский край – 59,6 млрд рублей (долговая нагрузка — 47,4% — прим. EastRussia).
– С 1 января вводится туристический налог. Какие доходы прогнозируются на Камчатке по итогам года?
– Этот налог этот идет в бюджеты районов и муниципалитетов, не поступает в бюджет субъекта. Налогоплательщиками выступают организации и физические лица, оказывающие услуги по предоставлению мест для временного размещения. На Камчатке принято решение о вводе туристического налога во всех районах и муниципальных округах. Вводится поэтапно – в 2025 году не может превышать 1%, в 2029-м – 5%. Его потенциал на 2025 год – более 24 млн рублей. Из них 9,2 млн достанется Петропавловску-Камчатскому, 8,8 млн рублей – Елизовскому району. Остальное по другим районам. Деньги небольшие, но в перспективе могут быть значимыми. В 2029 год Минэк прогнозирует потенциал этого налога уже в 122 млн рублей.