Олег Мисевра: «У нас все свое» 12.10.2015 12:07

О деталях проекта освоения Солнцевского угольного разреза на Сахалине и Омсукчанского угольного бассейна в Магаданской области, а также о социальной ответственности бизнеса и работе по привлечению кадров на угольные предприятия на Сахалине в интервью агентству «East Russia» рассказал президент Восточной горнорудной компании Олег Мисевра

— Олег Анатольевич, на Восточном экономическом форуме Восточная горнорудная компания (ВГК) представила свой проект разработки угольного месторождения на Сахалине. К нему уже проявляют интерес потенциальные инвесторы. Разные СМИ по-разному оценивают его стоимость — речь шла то о 70 миллиардах рублей, то о 61 миллиарде, то о 36 млрд... Какая цифра точнее и от чего зависит окончательная величина инвестиций?

— Как ни странно, верны все эти цифры. 70 млрд — это полная оценка проекта вплоть до его завершения, то есть сумма всех необходимых инвестиций. А 36 млрд — это первоначальные вложения, которые необходимы для выхода работы на месторождении на проектную мощность. Эти средства потребуются для строительства порта, конвейера, разреза и вывода предприятия на запланированный объем добычи угля. А дальше, когда все уже будет работать, в обновление оборудования за 20 лет будут вложены еще порядка 34 миллиарда рублей.
 
— Но ведь курс рубля меняется, случаются кризисы... Не пугает ли вас пример с МЕЧЕЛом, когда они тоже, наверное, просчитали всё, взяв кредиты, а в итоге, при снижении цен на мировом рынке остались закредитованы, и,  по сути, без возможности даже обслуживать свои долги?

— Мы считаем риски проекта по сегодняшнему курсу и в привязке к сегодняшним реалиям, не пытаясь предсказать колебания курсов и мировой конъюнктуры в далеком будущем. Это сделать практически невозможно. А опасность, о которой вы говорите, для нас не существует, по той простой причине, что у нас, в отличие от МЕЧЕЛа, в проекте нет ничего, на что мы не смогли бы повлиять. У нас нет железной дороги, которая завтра вдруг установит тарифы вдвое больше. У нас все свое: разрез, порт, конвейерная линия. На нас может влиять только себестоимость — и еще конъюнктура на мировом рынке, т.к. у нас 99,9% продукции уходит на экспорт.

— Ценам на уголь снижаться, похоже, дальше некуда?

 — Они могут упасть и ниже, никто от этого не застрахован. Но пока несколько месяцев цена остается стабильной.

— Говоря о мировом рынке, каких конкурентов Вы, прежде всего, берете в расчет? Австралию, учитывая, что она занимает 50 процентов мирового угольного рынка?

— Нет. Конкретно для нас она конкурентом не является. Вся угольная промышленность России с Австралией конкурирует, потому что продает только каменный уголь и антрацит. И Австралия тоже работает в сегменте каменного угля. А ВГК продает уголь бурый. Поясню для понимания: есть несколько видов углей, подразделяющихся еще на разные марки. Самый молодой и наименее калорийный (от 3000 до 5000 Ккал/кг) — это бурый уголь. 5000 Ккал/кг — граница между бурым и каменным углем, хотя там есть разные градации, которые неспециалисту не слишком-то понятны, — процент влаги и т.д. Кроме того, в каменном угле существует такой класс, как коксующийся уголь, который идет на нужды металлургии... А самый старый и самый калорийный уголь (от 7000 Ккал/кг и выше) — это антрацит. Так вот, мы продаем бурый уголь и конкурируем не с Австралией, а с Индонезией. Но конкуренты мы очень относительные: Индонезия экспортирует порядка 400 млн тонн бурого угля в год. Бурый уголь из России поставляем только мы, и поставляемые объемы незначительны — в этом году 3,5 млн тонн. Даже, если мы доведем эту цифру до 10 млн, все равно она будет в 40 раз меньше индонезийской. Демпинговать, чтобы «давить» нас, просто не имеет смысла, на этом крупный экспортер гораздо больше потеряет сам. Поэтому мы можем быть относительно спокойны, работая на традиционном для нас рынке Японии, Кореи и Тайваня. В этом году мы начали поставки в Индию, что не традиционно не только для нас, но и для других Российских углей.

— А как планируется финансировать сахалинский проект, и какими собственными средствами вы на данный момент располагаете?

— Мы планируем на 20-30% вложить в него собственные средства, а остальное привлечь от инвесторов, а также в форме кредитования через Фонд развития Дальнего Востока. После ВЭФа нашим проектом заинтересовались многие, но среди этих «интересантов» были в основном различные инвестфонды, так называемые «портфельщики». А нам требуется стратегический инвестор, который готов с нами взаимодействовать вплоть до запуска проекта и с кем не будет внутрикорпоративных разногласий. Кроме проекта Солнцевского угольного разреза на Сахалине, у нас есть и второй проект, разработки угольного месторождения Омсукчанского бассейна (три участка с общими запасами и ресурсами на 100 млн т рядового угля прим.ред.) в Магаданской области, он будет стоить примерно таких же денег. У каждого из этих проектов есть свои плюсы и минусы. В Магадане все зависит от инфраструктуры, потому что добыть-то уголь можно (и мы это делаем в рамках наших геологоразведочных лицензий), а вот для его вывоза нужна дорога и порт. На Сахалине есть порт Шахтерск, и мы его уже начали развивать, есть дорога к порту. В Магадане все надо начинать с нуля, это стартап «в чистом поле». Там у нас пока есть лишь лицензия на геологоразведку, а всего прочего — от дороги до порта и самого месторождения пока не существует. Предстоит провести дополнительные геологоразведочные работы, поставить запасы на баланс, получить лицензию, построить дорогу и порт и только потом начинать работу. Зато, если будут вложены средства в такую инфраструктуру, то мы сможем делать проект совместно с другими предприятиями, так как вокруг этой дороги расположены месторождения золота, металлов, железа и т.д. Просто мало кто туда шел именно из-за отсутствия инфраструктуры. Мы уже продвинулись до стадии переговоров с Минвостокразвития и Фондом развития Дальнего Востока. На Сахалине же, не смотря на наличие порта и дороги, у нас монопроект. Порт Шахтерск мы взяли в аренду на 49 лет и работает он пока только на единственного потребителя — на нас. Мы бы, конечно, не отказались от статуса свободного порта, если он будет предоставлен, о чем сейчас идут разговоры в этом регионе, и получить там какие-то преференции, но особенно на это не рассчитываем. Хотя относительно тех трех портов, судьбу которых губернатор уже обсуждал с премьер-министром, появится какая-то конкретика, у нас есть шанс добавить к ним и наш порт, который предназначен для приемки барж с углем. Сейчас реконструкция порта обошлась относительно недорого около — 20 — 30 млн. и береговая инфраструктура около $10 млн. для доведения его до объемов 10 — 15 млн., необходимы вложения в $200 — 220 млн. Первоначально мы собирались строить порт в Изыльментьево, ближе к месторождению, в 14 км от него. 14 и 30 км — разница ощутимая. Но оказалось, что короткий путь лежит через горы, по перевалам. По цене он оказался бы не меньше длинного, эксплуатация была бы дороже, и мы посчитали строительство такой дороги экономически нецелесообразным и приняли решение развивать порт Шахтерск.

— А есть ли кто-то из потенциальных инвесторов, заинтересованных в проекте и интересным вам для дальнейшей реализации проекта?

— Предварительные переговоры с нами вела австралийская фирма Tigers Realm Coal. Была одна ознакомительная встреча, планируется скоро 2 взаимных визита, их к нам на Сахалин и наш — на Чукотку.

- В чем их интерес к вам?

- Думаю, это лучше спросить у них. А мой интерес в том, чтобы, возможно, создать, может быть, объединившись в одно предприятие, в перспективе, прибрежную добычу угля и торговлю им, без участия железной дороги со своими портовыми и предлагать на рынки уголь всех марок: бурый, каменный, энергетический, антрацид и кокс. Это будет компания с очень хорошими возможностями и максимальной устойчивостью к влиянию ценовых, экономических и прочих кризисов. Но, пока, мы с Tigers еще ничего предметно не обговаривали возможные любые варианты развития отношений, как совместные, так и раздельные. Наши, российские, инвесторы интерес проявляли тоже, но довольно специфический. Ряд банков предлагал нам найти покупателя на пакет акций. Но, честно говоря, мне слабо верится, что кто-то приобретет 25%, а потом купит и все остальное. Проект только развивается, прийти и купить все сразу не решится никто — он достаточно специфический и требует достаточного знания и опыта работы в этой отрасли. Но в целом, мы не очень сильно ломаем сейчас голову над тем, откуда взять деньги. Наш проект довольно-таки доходный, с окупаемостью в 4 года. Я более чем уверен: даже если из-за санкций западные банки с нами работать не будут, на его финансирование мы найдем инвесторов.

— Один из самых болезненных вопросов для Дальнего Востока — это кадры. Постоянно говорится, что местным работать не дают, приглашают «гастарбайтеров» и т.д. А у вас на сайте вакансии с приличной для региона зарплатой 50-60 тысяч рублей. Как вы набираете себе персонал и с какими проблемами сталкиваетесь при этом?

— Даже с Сахалина мы людей, к сожалению, берем на работу вахтовым методом. Слишком слабо развита инфраструктура — не только портовая или железнодорожная, но и связанная с перевозками и размещением людей. Не может человек ехать на работу за 300 км, а вечером возвращаться, а населенные пункты разбросаны по всему острову. У нас не Шанхай, где курсируют скоростные поезда, надеюсь, что, пока! Поэтому вахтовый метод — единственное решение. Сам же район очень малолюдный. Согласно переписи населения, там живет около 20 тысяч человек, но реально, мне кажется, данные уже устарели, и народу там намного меньше. А у нас есть шахта, где трудится 800 человек, разрез — еще 800, второй разрез — 800, два порта — 400 человек, и у конкурентов тоже, плюс обогатительная фабрика — еще сто, плюс обеспечение перевозок... В сумме получается, что необходимо около 4-5 тысяч работников, и понятно, что местных трудовых ресурсов на это не хватит никак, ведь специальности варьируются от проходчика — экскаваторщика до водителя. Люди у нас получают и по 100 тысяч рублей, мы на острове угольная компания с самыми большими зарплатами. Коллеги платят по 50-60 тысяч. Дело не в том, что мы такие щедрые или добрые, а просто мы находимся слишком далеко, и у нас остро не хватает квалифицированных кадров. Мы вынуждены переплачивать всем, от рабочих до директоров, иначе к нам не пойдут на работу, а динамика нашего развития очень быстрая. Растем почти 100% в год по объему.

— А вахтовики ваши какое имеют гражданство?

— В основном это россияне. Хотя у нас есть опыт работы и с Вьетнамом, человек сто вьетнамцев у нас постоянно работают. Только не в Шахтерске или Углегорске, а в Башняково, это небольшой поселок в 80 км от Шахтерска с населением меньше тысячи человек. Туда никто не хочет ехать, потому что не развита никакая инфраструктура, в том числе социальная. Когда человек приходит с работы домой, ему кроме как порыбачить зимой или летом делать больше нечего. Поэтому мы везем туда вьетнамцев, которые согласны на такие условия. Их устраивает уже то, что мы предоставляем им хорошую новую технику, с которой у нас как раз проблем нет.

— Власти не собираются как-то развивать этот монорайон?

— Вопрос к властям. Допустим Бошняково — монопоселок. Из работодателей — мы и социалка. Все зависит от наших перспектив. Будем мы развиваться — власти будут развивать поселок, не будем, вряд ли, хотя это мое мнение, может у власти есть другое видение, может они хотят в Бошняково развивать туризм, рыболовство...но пока, только мы. По Углегорску и Шахтерску более понятно, мы там, как я уже говорил, очень динамично развиваемся и будем расти дальше. Уверены, и шахту восстановим, и новые месторождения возьмем. Там власть однозначно будет вкладывать и развивать социалку, и уже усиленно это делает. Строит детские сады, ремонтирует школы, больницы, делает дорогу между городами, строит новый ДК в Шахтерске. Мы сами тоже начали предпринимать усилия для приведения городов в порядок. В первую очередь мы предлагаем высокооплачиваемые рабочие места, платим налоги, вокруг нас создаются смежные бизнесы и сферы деятельности. До сегодняшнего дня мы были практически убыточны, поскольку постоянно несли издержки, связанные с развитием, покупкой техники и прочего. В этом году мы уже получили прибыль и перекрываем убытки прошлых лет, со следующего года будем платить налог на прибыль, и довольно приличный. Вот эти деньги как раз и пойдут на развитие социальной сферы. Например, на строительство дорог, которых раньше там по сути не было. 12 лет назад, когда я первый раз туда приехал, от одного предприятия до другого надо было добираться полдня. А сейчас, уже закончили прокладку грунтовой дороги, думаю, через год-полтора появится и асфальтовая трасса, связывающая города Углегорск и Шахтерск. Строятся школы, детские садики, даже вроде бы в планах ледовый дворец. Так же Углегорску выделяет деньги «Газпром» — поскольку компания работает на острове и один из топ-менеджеров корпорации уроженец этих мест и «малую родину» не забывает.

— А что вы вкладываете в понятие «социальная ответственность бизнеса»?

— Я считаю, что у каждого своя ответственность. У кого-то социальная, у кого-то экономическая, у кого-то иная. Моя ответственность — развивать предприятие. Если я буду заниматься только социалкой, тогда мне надо переходить в администрацию муниципалитета и работать там. Конечно, это не значит, что мы не должны помогать органам власти. Мы недавно построили церковь, потому что в районе ее не было. А когда я попросил показать, где же у них храм, меня повели... в бывшую Ленинскую комнату. Кощунство просто. Поэтому, конечно, церковь мы построили, на днях откроем памятник Сергию Радонежскому мэр района долго вынашивал эту идею и с нашей помощью жители получат памятник. Естественно, подобные вещи мы делаем — но это не значит, что это основное направление нашей работы. Мы сейчас договариваемся с иностранными компаниями, которые поставляют нам технику, о том, чтобы они бесплатно поставили тренажеры для обучения работе на ней в наш техникум. Тренажеры дорогие, стоят до 1 млн долларов. Не знаю, доведем ли до конца этот процесс, может, часть заплатим сами. Но все равно в техникуме будут тренажеры, где люди получат возможность обучиться работать на Caterpillar или «Komatsu». Потом они смогут найти хорошую работу, поскольку специалистам, умеющим обращаться с такой техникой, платят далеко не копейки, в том числе и на наших предприятиях. Разве что мы всегда пишем, что высокая зарплата — «при условии выполнения плана». Нельзя людей заманивать большими обещаниями, а потом разочаровывать. И лучше мы напишем на сайте, что зарплата 60 тысяч, а он получит 100 тысяч, чем он придет на 100 тысяч, получит 60 и расстроится. Мы пытаемся действовать корректно.

— Сейчас много говорят о том, что мы можем, воспользовавшись ситуацией приглашать к себе кадры из Украины, как наиболее близких к нам по языку и ментальности людей. А работают ли у вас приехавшие из Украины?

— Да, были такие приезжие, как обычные работники, так и высококвалифицированные. Один из них строил конвейерную линию в Донбассе — не такую большую, как у нас, всего на 6-8 км, но новую и современную. Мы с ним вели переговоры еще до известных событий на Украине, а когда начались конфликты, он вместе с семьей переехал в Шахтерск, живет и работает нормально. Сотрудников, переехавших с Украины, у нас немало.

— Вы, имея большой опыт работы в угольной отрасли, работали в разных регионах. Если говорить о властях Сахалина, проще или сложнее с ними взаимодействовать, чем было, например в Кемерово или в Красноярске?

— Не хочу, чтобы чистая правда прозвучала как лесть или дежурные похвалы. Но с администрацией Сахалинской области нам работать действительно очень комфортно, особенно сейчас, с приходом нового губернатора. Область всегда была на общем фоне обделенной, ей все доставалось по остаточному принципу как самому дальнему региону. Пока не начались газовые проекты, ничего особо хорошего здесь не было. И администрация сейчас всеми способами старается развивать экономику области, диверсифицировать ее. Губернатор прилагает к этому большие усилия, он всегда поддерживает перспективные идеи. И на сомнительные сделки или сговоры он тоже явно не пойдет — это видно невооруженным глазом. Просто очень сложно человека хвалить — сразу приходится заранее оправдываться.

— А в чем, если говорить о вашем проекте, может выразиться государственно-частное партнерство? Что вам вообще в первую очередь требуется от государства?

— Честно говоря, ничего нам особого от государства не нужно. Главное, чтобы оно нам не мешало и дало возможность развиваться. Чтобы нам создали комфортные условия для этого и не позволяли клеркам морочить голову. Мы сейчас начнем брать землю под конвейер и готовы за нее платить. Но все мы знаем, насколько долгим и проблемным является механизм изъятия земель из сельхозназначения или лесного фонда. Если государство станет нам помогать и даст зеленый свет — отлично. Кстати, мы входим в число приоритетных проектов Сахалинской области, так что нас уже, по сути, поддержали. Уж точно не откажемся от помощи при субсидировании кредитной ставки. Ну, а в остальном, конечно, мы рассчитываем на собственные силы.

— Вы уже заключили соглашение с Фондом развития Дальнего Востока?

— На подписание конкретного соглашения мы выйдем в конце этого года или в начале следующего. Кроме нас, с фондом подписало такой документ и правительство Сахалинской области, по схеме «рубль к рублю». Если фонд даст, к примеру, 2, 5 млрд рублей, то и область выделит ту же сумму, причем без процентов. Таким образом, процентная ставка для нас уменьшится вдвое. Пусть это не такая большая часть от требуемых инвестиций, но это важно уже тем, что мы идем на реализацию этого проекта вместе с государством, оно его поддерживает и заинтересовано в его реализации, поскольку он обеспечивает рабочие места, занятость, налоги... Государство уже сейчас «повернулось к нам лицом», и нас это радует.

Биографическая справка:

Родился 20 сентября 1967 г. в Киеве, Украина.

В 1988 г. окончил Харьковское высшее военное училище тыла МВД СССР по специальности «инженер-экономист», в 1995 г. — Высшую школу бизнеса по специальности «Управление и финансы», в 2000 г. прошел обучение в Сибирском государственном индустриальном университете по комплексной образовательной системе «Горная академия» по специальности «Подземная разработка месторождений полезных ископаемых».

1984-1993 — служба в ВВ МВД СССР и РФ; 1993-2000 — генеральный директор компании «Продконтракт»; 2000 г. — директор ОАО «Кузнецкие ферросплавы» (Кемеровская область); с января 2001 г. — исполняющий обязанности генерального директора ОАО «Востсибуголь»; в апреле 2001 г. Советом директоров компании был избран на должность генерального директора ОАО «Востсибуголь»; в мае 2001 г. был избран председателем Совета директоров ОАО «Читинская угольная компания»; с сентября 2001 г. — генеральный директор Сибирской угольной энергетической компании «Байкал-Уголь» (Группа МДМ), в состав которой входят ОАО «Востсибуголь», ОАО «Читинская угольная компания», ОАО «Красноярская угольная компания», ОАО «Угольная корпорация Сахалина», угольные компании Хакасии; с мая 2002 г. — член Совета директоров ОАО «Красноярская угольная компания»; с июля 2002 г. — председатель Совета директоров ОАО «Востсибуголь» , с марта 2003 г. президент ОАО «Сибирской угольной энергетической компании» (СУЭК); с марта 2005 г. президент ООО «УК „Сахалинуголь“; с августа 2013 г. по настоящее время — президент ООО Восточная горнорудная компания» (ВГК). Екатерина Добрынина Теги: