Попасть в Тибет – священную землю для всех последователей буддизма и людей, ищущих духовного совершенства, – сегодня может практически любой желающий. Но так было не всегда

-

Приз в «Большой игре»

В конце XIX – начале ХХ века Тибет становится объектом «Большой игры». Две великие империи - Российская и Британская, ведя между собой ожесточенное соперничество за влияние над Азией, предпринимают в это время первые попытки добыть о Тибете хоть какую-то информацию, чтобы он перестал быть для всего мира белым пятном на карте. И Англия, и Россия стремились к наименее защищенной западной окраине Китая. Самым желанным куском для колонизаторов был именно Тибет, нагорье в центре Азии на высоте 4800 м, откуда начинаются пять великих азиатских рек: Инд, Брахмапутра, Меконг, Янцзы, Хуанхэ. Но важнее всего для них был статус Тибета как духовного центра всех буддистов. Тот, кто добился бы контроля над столицей Тибета, получил бы сильнейшее оружие: подчинение Лхасы можно было сравнить по значимости с контролем над Римом или Меккой. Но добиться этого было очень трудно.

В 1860– 1880-е годы английские власти стали засылать в Тибет с территории подвластной им Индии специально обученных разведчиков «пандитов». Их миссия была довольно опасна: в любой момент местные власти могли их рассекретить и казнить. О походах «пандитов» не сохранилось практически никакой информации. Зато российским исследователям Тибета удалось собрать множество интересных данных.

Поход Пржевальского

«Защищенный Богом»

Первым российским исследователем, которому все же удалось достигнуть сердца Тибета, стал бурятский ученый и востоковед Гомбожаб Цэбекович Цыбиков (1873-1930).

Родился Цыбиков в Забайкалье в бурятском селении Урда-Ага. Отец его считался среди односельчан очень грамотным человеком, поскольку владел старомонгольской и тибетской письменностями. Родители дали Цибикову тибетское имя – Гомбожаб – «Защищенный Богом». Отец Гомбожаба, когда мальчику исполнилось пять лет, научил его читать и писать по-монгольски, а через два года отдал в Агинскую приходскую школу. После школы Цыбиков учился в Читинской гимназии, а затем поступил в Томский университет на очень престижный медицинский факультет. Но через пару лет бросил медицину ради Восточного факультета Петербургского университета. Несмотря на то, что из-за отказа принять православие его лишили стипендии, университет он окончил блестяще – с золотой медалью и дипломом первой степени. Почти сразу после университета Цыбиков отправился в Тибет. Эту рискованную экспедицию курировали Санкт-Петербургская академия наук и Министерство иностранных дел. В Лхасу Цыбиков отправился под видом паломника, присоединившись к группе верующих – бурят и монголов, никого из них не посвящая в свои исследовательские планы. Путешествие длилось с 1899 по 1902 год. В Тибете он провел ровно 888 дней, находясь большую часть времени в Лхасе и окрестных монастырях.

Начало трудного пути

Через много дней пути Цыбиков запишет в дневнике: «22 января навьючили верблюдов около полуночи и на рассвете уже проходили мимо города Синин-Фу, называемого монголами Сэлин. Затем повернули на реку Гуй, поднимались по ней верст семнадцать и, взявши дорогу направо, перевалили через небольшой холм. С вершины этого перевала перед нами открылся вид на монастырь Гумбум, отстоящий от Синин-Фу верстах в двадцати пяти. Не имея в монастыре знакомых, я недоумевал, где бы остановиться, но тотчас по въезде в монастырь с нами встретился один молодой бурятский лама, который посоветовал нам остановиться в доме прорицателя Лон-бо-чойчжона. Здесь мне оказали хороший прием и отвели небольшую комнату, где я прожил от 22 января до 6 февраля и от 28 февраля до самого отъезда в Тибет 25 апреля 1900 года». Сохранились воспоминания, что один тибетский прорицатель, возможно именно Лон-бо-чойчжон, предсказал Цыбикову, что он пройдет жизненный путь, полный труда, величия и почета. И смерть его будет так же почетна: из его черепа изготовят священный сосуд – габалу. Позже, после кончины профессора, многие будут вспоминать это пророчество.

«О проклятие, скрываться!»

Пока продолжалась экспедиция, Цыбикову приходилось тщательно скрывать истинную цель своего путешествия в Лхасу. Вместе со всеми он перебирал четки, совершал омовения в священных озерах, читал молитвы. Выручала его книга «Лам-рим-чем-по» («Ступени пути к блаженству»), между строк которой под видом благочестивых пометок он вписывал путевые заметки. Ученый также ни на минуту не расстается с большой молитвенной мельницей, в которую Русское географическое общество специально для него вмонтировало фотоаппарат. Через систему отверстий Цыбиков незаметно фотографирует улицы и святыни. Фотоаппарат приходилось скрывать, «чтобы не возбуждать разных толков», причем не только от тибетцев, но и от своих земляков-паломников. Действительно, риск, которому добровольно подверг себя Цыбиков, был велик. Он легко мог поплатиться жизнью за свои «колдовские» занятия – «улавливание людей в черный ящик».

«О проклятие, скрываться! – записал как-то в трудную минуту в дневнике Цыбиков. – Сегодня я просидел около одного часа за городом, для того, чтобы снять монастырь Чжан-цзая (Гьянцзе). К канаве, где я сидел, то и дело приходили за водой, а некоторые здесь мыли шерсть. К тому же по дороге туда и сюда проходили люди. Я сел за высокий берег канавы, откуда и сделал один лишь снимок».

Светский человек на «духовном КПП»

Через много дней караван, перевалив через хребет Бум-цзей (Сто тысяч вершин), прибыл в Накчу-цонра. Несмотря на свой скромный вид, по сути этот маленький невзрачный монастырь исполнял функцию своеобразного «духовного КПП» Лхасы. Здесь тщательно опрашивали паломников, выявляли среди них иноверцев и безбожников и отправляли обратно – в сущности, на растерзание грабителям.

За время длинного пути среди паломников успел зародиться слух, что Гомбожаб Цыбиков вовсе не настоящий паломник, и идет в Лхасу не на молебен, а с какой-то другой целью. «Светский человек с русскими манерами» - так отзывались о Цыбикове его спутники. Поэтому когда ученый прибыл в Накчу-цонра, ему предложили лично явиться к «его святейшеству» хамбо-ламе – на своего рода собеседование. Устрашающие плети, висевшие у дверей дома правителя Накчу-цонра, не располагали к откровенности. К счастью, вместе с Цыбиковым к хамбо-ламе отправился бурятский лама Чойнжор Аюшнев, и до плетей дело не дошло. Знающий все тонкости тибетского этикета, Чойнжор произвел на хамбо-ламу самое хорошее впечатление, и тот решил отпустить Цыбикова и его заступника с миром и даже разрешил им посетить святая святых Тибета - город Лхасу.

Лхаса, в переводе «Страна небожителей», произвела на Цыбикова сильное впечатление. Стиль его дневниковых записей, на протяжении всего путешествия довольно сдержанный, с этого момента становится ярким и образным. «Кажется, будто стены дворца далай-ламы вырастают прямо из гор», – пишет он. Путешественник осматривает город и его храмы, знакомится с бытом лхасцев и обычаями, принятыми в монастырях. В «Стране небожителей», оказывается, живет много нищих. Улицы кривы и узки, а дома простых жителей сложены из кирпича-сырца. Достигнув главной святыни Лхасы, – Храма Большого Чжу - Цыбиков внимательно изучает процесс богослужения и обряды, сопровождающие молитвы. Оказывается, молитвы Большому Чжу должны обязательно подкрепляться подношением монет, масла или слитков золота. Неимущие и те, кто осуждает такое корыстолюбие святых, молятся «врастяжку»: ползут к статуям Чжу, издали отбивая поклоны. Таких поклонов, если в кармане пусто, надо совершить сто тысяч.

Талисман

Очень увлекательно в путевом дневнике Цыбикова описан визит к Далай-ламе в его резиденцию Поталу. «4 февраля 1901 года я был на поклонении у далай-ламы как «обыкновенный богомолец». Лицезрение «его святейшества» стоит недешево: в казну Поталы надо внести восемь ланов серебра. Золотые ступы с прахом далай-лам, многовековой запах воскурений и лампад­ного масла в лабиринтах Поталы. Долгое и нудное ожи­дание в приемной. Наконец открывается тяжелая кова­ная дверь, ведущая в полусумрачный зал. Прямо про­тив двери поставлен высокий трон, обращенный к две­ри, на котором по-восточному восседал далай-лама, завернувшись желтой мантией... По обе стороны трона стояла свита из четырех-пяти чело­век, среди коих на первом плане стояли два телохрани­теля, выбираемые из самых высоких и представитель­ных по наружности лам... Лишь только мы вошли в дверь, началась какая-то спешная погоня, нас стоявшие здесь ламы заставили как можно скорее двигаться вперед, а если кто обращал взоры в сторону или иным образом мешкал, того немилосердно толкали».

Церемония поклонения прошла несколько скомканно. Цыбиков оказался под прицелом множества вни­мательных глаз. Скорее всего, далай-ламе успели доложить, что вокруг Поталы кружит «светский человек с русскими манерами», что-то чертит, записывает, смотрит на Поталу сквозь молитвенную мель­ницу. Но окончилось все совершенно неожиданно, как для самого Цыбикова, так и для всех присутствующих. «Паломники отбивают поклоны перед троном далай-ламы, вручают хадаки – дарственные платки. – пишет Цыбиков. – После всех подношений далай-лама принял хадак и благосло­вил меня приложением своей правой руки к моему теме­ни. В это время ему подали шнурок из ленты шелковой материи, он связал узел и, дунув на него, положил на мою шею. Такой шнурок с узлом называется по-монголь­ски цзангя, а по-тибетски сун-дуд. Этот охранительный узел, освященный дуновением после прочтения особого заклинания, считается талисманом, охраняющим от несчастий. Я отошел в сторону, моих товарищей он только благословил помянутым способом».

После посещения Поталы Цыбиков стал еще усерднее фотографировать и записывать. Соглядатаи несколько поутихли; должно быть, охранный талисман самого далай-ламы произвел на них впечатление. В монастырях ученый покупал древние буддийские книги, которых набралось несколько тюков. Чтобы уберечь старинные рукописи от дождя, ветра и других случайностей пути, исследователь зашил их в сырую воловью кожу. Для особо ценных книг он приобрел дорожные сундуки, обитые серебром и железом. Сейчас сундуки находятся на родине Цыбикова, в Агинском краеведческом музее. Там же его оде­жда и личные вещи. Книги, вывезенные из Тибета, стали собственностью научных библиотек, а уникальные снимки Лхасы увидел весь мир.

Портреты Тибета

Уникальную фотосессию Цыбикова впервые опубликовал в 1905 году журнал National Geographic. Издание, находившееся на грани банкротства, рискнуло посвятить «картинкам» целый ряд разворотов. Сделано это было из-за нехватки текстовых материалов, однако впервые принесло журналу успех и превратило его в популярный бренд. Публикация также прославила Цыбикова и показала всему миру загадочную «Страну небожителей».

Итоги экспедиции

В мае 1903 года Цыбиков прочитал в помещении Русского географического общества лекцию «О Центральном Тибете» с демонстрацией 32 диапозитивов. Лекция и показ «видов» Тибета и Лхасы произвели в научном мире настоящую сенсацию. Но из-за обострившегося англо-русского соперничества в Азии Тибет в то время привлекал к себе пристальное внимание не только ученых, но и политиков. Прошло лишь чуть больше месяца, и вице-король Индии лорд Керзон распорядился об отправке английской торгово-дипломатической миссии в Тибет под началом Френсиса Янгхазбенда, которая потом превратилась в полномасштабную военную экспедицию.

Цыбиков раньше всех сде­лал то, что не получалось у многих – открыл Лхасу, за что был удостоен высшей награды Русского Географического Общества – премии имени Пржевальского и золотой медали «За блестящие результаты путешествия в Лхасу». Итогом его поездки стали фундаментальные труды по истории и культуре Тибета, а также по грамматике монгольского и тибетского языков. Главный труд Цыбикова «Буддист-паломник у святынь Тибе­та», удивительный сборник знаний о жизни Тибета, был издан в Петрограде в 1918 году.

Пророчество сбывается