Цикл очерков о понауехавших земляках. Очерк 1-й

shutterstock

Одним из главных лейтмотивов любого разговора, происходящего на бескрайней территории ДФО, остается тема отъезда. Об этом говорят чиновники и политики, бизнесмены и журналисты, рабочие и бабушки на скамеечке возле дома. Кажется, что тема отъезда, а то и бегства из региона оттеснила на второй планы все другие проблемы. Уезжают. Ведь и вправду уезжают. За постсоветские годы население Дальнего Востока России сократилось на 1,8 миллиона человек. С более, чем восьми миллионов до современных 6,3 миллионов жителей. И отъезд продолжается.

Причин такого, не вполне стандартного регионального поведения приводится множество. Здесь и сложная экологическая обстановка, тяжелый климат, удаленность от центров мировой и национальной культуры. Но давайте подумаем, насколько эти причины являются ключевыми? Экологическая обстановка? Конечно, на территории региона находятся крупные города, а с юга к ней (в той же акватории Амура) располагаются и очень крупные города Поднебесной. Хрустальная водичка таежных ключей все больше остается в области преданий и рассказов старожилов. Но, скажем, из гораздо более загазованного и экологически проблемного Южного Урала отъезд намного меньше. Да и из столиц с их многочасовыми пробками, смогом и прочими экологическими радостями народ пока не бежит в экологически чистую тайгу. Во всяком случае, не делает этого в массовом порядке.

Говоря о сложных климатических условиях, как правило, забывают, что регион включает в себя более 36% территории страны и протянулся с юга на север  на тысячи километров. Да, здесь расположены полюса холода, застывшие пространства Заполярья. Только живет там менее 10% дальневосточников. С экологией, кстати, там все в порядке. В Приамурье и Приморье, где, собственно, и расположены основные людские ресурсы, климат не вполне гавайский. Но, уж, точно не самый тяжелый в стране. Во всяком случае, арбузы вызревают, и пшеница с кукурузой растут.

До недавнего времени выдвигали и политические аргументы. Дескать, мы, дальневосточники, выполняли свою трудную миссию, были форпостом страны в АТР, а теперь о нас забыли. Сегодня этот аргумент тоже не работает. Высокое начальство прочно освоило регион. Его визиты стали привычными. О важности Дальнего Востока не высказался только самый ленивый. В чем же дело? Почему разговоры про «уезжают» не прекращаются? И сегодня все больше звучат другие, гораздо более веские, аргументы уезжающих: нет работы, нет карьерных перспектив. Может быть, как не парадоксально это звучит: регион сегодня не трудонедостаточный, а трудоизбыточный. Потому и уезжают. Попробуем разобраться.

Полная и окончательная победа советской власти на Дальнем Востоке и начавшиеся прогрессивные преобразования привели к массовому оттоку местного населения «за речку», в Китай. Это не только поэт Давид Бурлюк, писатель Вячеслав Иванов и другие представители столичной интеллигенции, не только остатки белых армий и армии народного атамана Семенова, но и десятки тысяч крестьян и ремесленников, потомки которых до сих пор живут в Китае. Население региона сократилось более, чем на 40%. Приамурская окраина, как тогда величался регион, стала «пустой». У пустоты не может быть собственных интересов, с пустотой бессмысленно договариваться или что-то с ней обсуждать. Ее нужно удержать и осваивать.

В 1931-м году был принят план «военного» освоения Дальнего Востока. Военные части и обслуживающие их предприятия стали основой его хозяйства. Несколько позже сюда добавились многочисленные предприятия ВПК. Поскольку же прежние жители решили поискать лучшей доли в других краях, начинается массовый и организованный завоз строителей коммунистического «завтра». Кто-то ехал по комсомольской путевке, кто-то в вагон-заке. Но ехали. С 1931-го по 1939-ый год население Дальневосточного края выросло почти в два раза, превысив дореволюционные показатели.

И все бы хорошо, только эти переселенцы в минимальной степени были связаны с местом, с хозяйством региона. До 15% взрослого населения составляли военнослужащие и члены их семей. Около 20% населения трудилось на предприятиях ВПК. Под военные городки и оборонные заводы создавалась инфраструктура. Специфическая инфраструктура, основанная на труднодоступности (чтобы шпионы не проникли), режиме секретности и т.д. А это тоже рабочие, ресурсы, затраты.

Менее трети населения региона работала на то, чтобы есть, пить, одеваться и где-то жить. Понятно, что прокормить политическую составляющую экономики региона они просто не могли. Недостаток компенсировался извне. В регион шли эшелоны с топливом и продовольствием, металлом и новыми переселенцами, компенсирующими непрекращающийся отток. В результате хозяйство региона оказывалось предельно дотационным и без этой дотации просто не выживало. За годы советской власти складывается «политическая экономика», заведомо нерентабельная, живущая только на политическую ренту.

Вполне понятно, что, как только ресурсный поток на «политическую экономику» сократился с распадом СССР, в «политической экономике» Дальнего Востока начинаются проблемы. Точнее, проблемы начинаются у людей, поскольку сама «политическая экономика» благополучно схлопывается в кратчайший период, оставляя сиротами коммуналку и социальную сферу. Лишенные работы люди (конечно, не только они, но в основном) покидают регион. В этих условиях удивительно не то, что 22% населения уехало (большая часть в первые годы после распада СССР). Удивительно, что так много осталось, несмотря на все программы «закрепления населения», приводящие к обратным результатам. Об этом мой следующий очерк.