В 2022 году на Дальнем Востоке по сравнению с другими регионами РФ наблюдался наименьший спад в производстве и поставках лесной продукции. Однако осуществлять внешнеторговую деятельность местным лесопромышленникам так же приходилось в непростых условиях.
Рецессия мировой экономики, пандемия, неблагоприятные геополитические факторы накладывали свой отпечаток. В нынешних условиях лесоэкспортеры рассчитывают, что государство приостановит действие заградительных мер на вывоз необработанной древесины, что позволит нарастить лесозаготовку и промышленное производство.
Не хватило границ
Поскольку лесная промышленность – одна из экспортоориентированных отраслей, ситуация с внешними рынками в значительной степени повлияла на динамику производства в стране. Пятый санкционный пакет Евросоюза фактически запретил ввоз лесопродукции из России, в то время как другие западные государства ввели высокие пошлины, что вместе с логистическими проблемами серьезно ударило по бизнесу предприятий ЛПК, особенно в центральных регионах РФ.
При этом начало 2022 года было многообещающим по многим видам продукции: в первом квартале в стране росло производство пиломатериалов, древесноволокнистых и древесностружечных плит, бумаги и картона, топливных гранул. В марте, по данным Единой межведомственной информационно-статистической системе (ЕМИСС), было заготовлено примерно 16 млн куб. м древесины. Однако в мае объемы упали почти до 6 млн куб. м, после чего наметилось их постепенное восстановление. Но даже в последние месяцы года (традиционно активная заготовка леса во многих регионах начинается с приходом зимы) они не достигли среднемесячного уровня в январе-марте.
По словам директора Рослесинфорга Павла Чащина, в числе крупнейших лесозаготовительных регионов РФ - Иркутская область, Красноярский край, Архангельская и Вологодская области, Республика Коми. Между тем в каждом из этих субъектов зафиксирован спад от 7% до 20% к предыдущему году.
«К сожалению, потенциал внутреннего потребления продукции ЛПК серьезно ограничен и без полноценного экспорта отрасль вынуждена работать в сокращенных объемах производства», - констатирует директор по поставкам древесины и логистике АО «Группа компаний «Вологодские лесопромышленники» Анатолий Щербаков.
фото: RFP group
Согласно статистике ЕМИСС, из продукции лесопереработки наиболее серьезно пострадал выпуск фанеры клееной. В гораздо лучшей ситуации оказался целлюлозно-бумажный комплекс. Кстати, этот сегмент перерабатывающей отрасли сохраняет инвестиционную привлекательность.
Вложения в целлюлозно-бумажную промышленность только в январе-сентябре 2022 года составили 66,5 млрд руб., что выше соответствующего показателя 2021 года на 27,3%, тогда как весь объем инвестиций крупных и средних предприятий ЛПК России за это время превысил 139 млрд руб. Причем значительная часть капиталовложений – 22 млрд руб. – пришлась на Иркутскую область. Здесь основным инвестором выступает АО «Группа Илим», реализующее проект нового ЦКК в Усть-Илимске.
«Кругляк» для своих
Как индикатор происходящего в отрасли – ситуация с железнодорожными перевозками лесных грузов. По сведениям железнодорожников, общая отгрузка древесины и продукции деревопереработки на станциях РЖД, включая отправки в контейнерах, сократилась к 2021 году на 22%, до 39,5 млн т. В том числе экспорт лесных грузов, отправляемых в вагонах, упал к предыдущему году почти в полтора раза, до 9,9 млн т.
Сокращение погрузки лесопродукции произошло по всем железным дорогам лесных регионов России. На Северной магистрали она снизилась на 18% (до 14,7 млн т), на Горьковской – на 22% (до 3,4 млн т), на Красноярской – на 25% (до 3,4 млн т), на Восточно-Сибирской – на 36% (до 5,2 млн т).
Дальневосточную дорогу спад коснулся в меньшей степени, отправки лесных грузов уменьшились на 9,8%, до 3,8 млн т. Основной причиной снижения объемов стал запрет государства на вывоз за границу необработанного леса хвойных и ряда ценных лиственных пород. В разрезе лесных грузов доля погрузки древесины в сравнении с 2021 годом на ДВЖД сократилась на 22,8%, а погрузка продукции переработки выросла на 19,2%, сообщили в Дальневосточном территориальном центре фирменного транспортного обслуживания (ТЦФТО; структура ОАО «РЖД»).
фото: РЖД
В условиях ограничения экспорта леса произошла ожидаемая переориентация поставок древесины в адрес предприятий ЛПК Дальнего Востока для последующей переработки. В годовом выражении объем перевозок на внутренний рынок, главным образом в пределах ДФО, на ДВЖД увеличился на 13,7% в сравнении с 2021 годом. Основным драйвером роста выступили отправки круглого леса в адрес ООО «Амурская лесопромышленная компания» (входит в лесопромышленный холдинг RFP). «Отмечено, что в 2022 году ООО «РФП Групп» со станций Дальневосточной железной дороги на станцию Мылки [расположена в районе Амурска] погружено 501,9 тыс. т, когда как в 2021 году – 164,5 тыс. т», - проинформировали в Дальневосточном ТЦФТО.
На внешних рынках неспокойно
Одновременно увеличили отправки продукции на Дальний Восток, главным образом для последующего экспорта в страны АТР, предприятия ЛПК из других российских регионов, включая Северо-Западный федеральный округ. В 2022 году погрузка лесных грузов в вагонах и контейнерах в адрес ДВЖД выросла на 7,4%, почти до 8 млн т.
А вот погрузка древесины и продуктов переработки с ДВЖД в направлении других железных дорог страны в сравнении с предыдущим годом осталась практически на прежнем уровне. То есть дальневосточники за этот период не расширили свое присутствие на внутреннем рынке. Их лесопродукция, в том числе переработанная, по-прежнему в большом количестве уходит к потребителям из АТР. В то же время на внешних рынках произошли значительные колебания спроса. Лесопромышленники, как и многие другие экспортеры, оказались в зависимости от мировой рецессии, влияющей на темпы домостроения, поскольку производимая продукция деревообработки в основном используется как конструкционный материал в стройиндустрии.
«В Китае в прошлом году продолжали действовать коронавирусные ограничения, что сдерживало объемы строительства, темпы развития экономики страны в целом, и как следствие, потребление лесоматериалов. Но негативные тенденции наблюдаются и в странах, вышедших из локдауна. В Японии, с октября-ноября 2022 года сократилось строительство домов. США демонстрируют сокращение домостроения с мая 2022 года включительно, увеличивая экспорт своей продукции, в том числе, в Азию, куда и мы поставляем свою продукцию. Цены сокращаются, мировая рецессия продолжается. Все это влияет не только на объемы поставок. В азиатских странах национальная валюта демонстрировала волатильность, дешевела к доллару США, что сказывалось и на выручке наших экспортеров, которая сократилась примерно на 20% из-за курсовых разниц», - говорит председатель Ассоциации «Дальэкспортлес» Александр Сидоренко.
То что Китай не избежал кризиса на рынке недвижимости, подтверждают в Рослесинфорге. Помимо пандемии, кризисная ситуация вызвана повышением ключевых ставок Европейским центральным банком и Федеральной резервной системой США. Все обернулось низким спросом со стороны строительной индустрии на пиломатериалы, фанеру и сокращением закупочных цен.
Бревно в помощь
В результате Китай (в 2022 году более 64% от общего объема лесных перевозок по РЖД осуществлялось в направлении этой страны) сократил ввоз лесопродукции из РФ на 10,5% к 2021 году. Однако замедление спроса на его рынках явление временное, считают в Рослесинфорге. Страна отходит от политики жестких локдаунов, и стоит ожидать последующего восстановления строительного сектора и роста инвестиций в инфраструктурные проекты. Это положительно повлияет на российский экспорт. Как прогнозируют эксперты, по мере восстановления строительного сектора, рынки пиломатериалов и фанеры в КНР в течении пяти лет покажут рост в среднем на 15%.
Вместе с тем представители отраслевого сообщества ожидают отмену экспортных ограничений по необработанной древесине. Решение о заградительных мерах принималось в одних экономических реалиях, тогда как с февраля 2022 года условия резко изменились, и нужно менять подходы к внешнеторговому регулированию.
фото: EastRussia
«Одна из форм – дать возможность продавать ту продукцию, которая востребована на рынках. Те деревообрабатывающие производства, которые построены в центральной части России, были первоначально рассчитаны на европейский рынок. У Китая, который остается на сегодня основным потребителем лесных грузов из России, иные требования к тем же пиломатериалам. Кто-то может под это перестроить свое производство, но кто-то нет. Единственная продукция, которая является общеприемлемой и востребованной – это круглый лес», - резюмирует Александр Сидоренко.
Между тем рост лесных поставок зависит от степени решения логистических проблем, поскольку свою продукцию в направлении пограничных переходов с КНР активно отправляют другие экспортеры из разных регионов страны. «Пункты пропуска Забайкальск, Гродеково, Наушки многие годы были основным направлением экспорта лесных грузов, суммарная доля лесопродукции в общем объеме превышала 30%. С ростом поставок других грузов, в первую очередь угля и руды, по итогам 2022 года доля лесных грузов снизилась до 18%», - сообщили в ООО «Транслес».
Вопросы транспортной доступности не решить без поддержки государства, убеждены участники отрасли. «Мы высоко ценим тот объем помощи, который поступает сейчас (в 2022 году объем финансовой господдержки предприятий ЛПК превысил 17 млрд руб. – прим. ред.), но его можно и нужно расширить. Например, логично было бы также выделить ЛПК транспортные субсидии на ежемесячной основе. Это позволило бы представителям сектора покрыть возросшие расходы на доставку грузов, в том числе на новые рынки. Компании смогли бы более четко составлять свои производственные планы, не опасаясь кассовых разрывов», - подчеркивает руководитель направления «Логистика» компании «Свеза» Дмитрий Леонтьев.
Павел УсовСергей Кожанов, директор одного из крупнейших предприятий Хабаровского края, специализирующегося исключительно на заготовке круглого леса, рассказал EastRussia почему до сих пор не организовал переработку, и что ждет его леспромхоз в ближайшем будущем.
- Сергей Николаевич, что такое «Шелеховский леспромхоз»?
- У нас акционерное общество «Шелеховский Комплексный леспромхоз». Оно состоит из самого леспромхоза, четырех заготовительных предприятий и одного предприятия ЖКХ, которое оказывает услуги населению 14-ти населенных пунктов Комсомольского, Амурского и Ульчского районов. У всех наших заготовительных структур есть в аренде участки. У нас современная техника – восемь харвестеров и восемь форвардеров, лесосовозы, дорожностроительная техника. Мы располагаем одним словом всем необходимым, чтобы самостоятельно работать на своих арендованных участках.
Если суммировать расчетную лесосеку всего холдинга, то ежегодный отпуск древесины составляет 630 тыс. кубометров годовых. Достигали мы максимально заготовки в год – 495 тыс. кубометров. Это в периоды, предшествующие повышению пошлин. Когда в 2007 году ввели пошлины, у нас рухнул японский рынок, мы остались только с китайским и частично корейским рынками. Объемы покупок сократились, потому что пошлины ограничивали продажи. И это не только мы – в целом по Хабаровскому краю мы скатились с четырех, а то и пяти миллионов кубометров до 200 тыс. кубометров в год по продажам в Японию.
- Вы сказали, что на пике заготавливали 495 тысяч кубометров, а сколько сейчас?
- Сейчас 80-90 тысяч… Мы снижали заготовку вслед за повышением пошлин. У нас накапливаются остатки на складах, поэтому нет смысла заготавливать больше. Но помимо сокращения объемов заготовки древесины, у нас есть и другие потери – мы теряем кадровый потенциал. Мы людей научили работать на современной технике, но, не видя перспективы в лесной отрасли, они уходят в другие отрасли и к нам они уже не вернутся. Сегодня много народа уходит на Малмыж (Малмыжское медное месторождение в соседнем с Комсомольским Нанайском р-не Хабровского края, разработку ведет Русская медная компания – прим. ред.). У нас сейчас по штатному расписанию 398 человек, по факту 204, то есть наполняемость 51%. Это по всему персоналу.
- По заготовителям как дела обстоят?
- У нас вообще пять участков, но работает только два. Причем тут надо помнить, что у нас склады забиты. Причем забиты низкосортной древесиной, которую мы не можем бросить в лесу, в то время как покупателям интересен лес только высокого качества.
- Что планируете на 2022-ой год?
- Мы так и будем работать двумя участками. И уже сейчас понятно, что реализовать сможем максимум 40% добытого леса – на деревообрабатывающие заводы. Все остальное – тонкомер, «баланс» и низкосортная древесина так и будет у нас на складах накапливаться. Мы не позволяем себе бросить эту древесину в тайге, вывозим все, но это путь в никуда.
Склад хранения леса
Фото: АО «Шелеховский КЛПХ»
- Но правительство ведь давно говорило – пусть те, кто занимаются заготовкой круглого леса, займутся и его переработкой. И сейчас обыватель, когда слышит жалобы лесозаготовителей думает себе: «Так им и надо, этим хапугам! Они из леса тащили просто, пока было выгодно. Им лишь бы спилить и продать! И не задумывались, ничего не делали, чтобы организовать переработку, хотя им время на это давали! Уж с 2007 до 2021 можно было бы что-то и построить!». Что скажете?
- Скажу следующее: все понимают, чтобы заниматься переработкой, нужно построить производственные мощности. Чтобы построить производственные мощности – надо привлечь деньги. Чтобы привлечь инвестора – надо его убедить, что проект прибыльный. Если я его обману и он будет убыточный, кто голову потеряет? Прежде всего я. А примеры убыточных проектов – вот они перед глазами - «Бизнес-маркетинг», «Аркаим»… Инвесторов привлекли, заводы построили, а они были заведомо убыточные. Инвесторов завлекали тем, что проект прибыльный, будет поддержка местных властей, гарантии, мол, есть. Когда финансирование внешнее остановилось – все стало явным, стала видна убыточность этих проектов.
- В чем вы видите и видели заведомую убыточность таких предприятий?
- Потому что мы через это уже прошли. В 1992-ом году мы поставили японский лесопильный завод, но его экономика была такова, что без эффективной продажи отходов, прибыльности у этого проекта не будет.
- Еще в 1992-ом?
- Да, тогда собрались три предприятия – «Шелеховский леспромхоз», ЗАО «Флора» и «Дальнефть». Мы создали акционерное общество «Стелла», которое на наши деньги – деньги учредителей – построило завод с японским оборудованием. Вот здесь у нас – в поселке Ягодный. Ориентирован завод был на выпуск нуки, таруки – пиломатериалов, используемых в японском домостроении. (нуки – строганная рейка, таруки - строганный брусок из древесины хвойных пород. Главное отличие от «обычных» пиломатериалов - высочайшее качество: не допускается наличие сучков, обзолов или синевы. Максимально допустимая норма по расхождению геометрии - 0,2 мм – прим. ред.). Поэтому и оборудование закупалось японское. Кстати такие же заводы стоят законсервированные в поселке Уктур, в пос. Де-Кастри – завод «Сомон». И когда случился переход на рыночные отношения – цены на топливо отпустили, киловатт стал дорожать – эти заводы все стали убыточными.
Получилась такая ситуация: мы – «Шелеховский леспромхоз», заготавливали круглый лес и продавали его в Южную Корею по 36$ за куб., а на собрании учредителей «Стеллы» нас буквально принуждали продать им бревно по 18$ за куб, чтобы они вышли в ноль. Нам, конечно, было интересно продавать им за те же 36 долларов. Зачем нам терять доход? Нам было выгодно продавать круглый лес в Корею, чем как учредителям отдавать «Стелле» по 18 и не получить с них ничего. Под ЗАО «Стелла» был выделен лесфонд. Собственные лесозаготовки положительного результата не дали. Позже – в 1996-м – один из учредителей переместил завод в село Эворон, где электроэнергия была централизованной. Я встречался с директором этого предприятия и спросил: «Ты что-нибудь зарабатываешь?». Он говорит: «В три смены гоняю, чтобы в ноль сработать».
- Но когда вы ставили этот завод, он виделся вам прибыльным все же?
- Именно в тот момент он был прибыльным, да, цены на пиломатериалы были высокие, а затраты в виде электроэнергии были низкие. Но, повторюсь, это был переходный период – когда мы начинали, исходили из расчета 20 копеек за киловатт, а после того, как цены начали плясать, получили в десять раз дороже. Это вот как раз период 1992-1993 года. Тогда остановился завод в поселке Лидога, мощнейший лесокомбинат в поселке Копи.
- То есть все уперлось в дорогую электроэнергию?
- В первую очередь да, но были и другие факторы – подорожало дизтопливо, повысилась себестоимость сырья, рыночная цена пиломатериалов снизилась. И со всеми новыми показателями переработка еще на стадии просчета показывала убыточность. И сегодня ничего не изменилось – не появилось новой транспортной, энергетической инфраструктуры, которая позволила бы развивать проекты по деревообработке. Было время – перед дефолтом 1998 года, когда и лесозаготовка была убыточной сама по себе, хотя под нее и под реализацию десятилетиями отлаживались производственные и логистические цепочки.
- И вот 2007-й год, пошлины начали повышаться. Что вы, как директор предприятия, решили предпринять? На какой сценарий настраивались?
- В 2007-м мы продолжили работать, потому что уровень рентабельности позволял платить пошлину 25%. И мы продолжали работать, пока пошлина оставалась на этом уровне. Есть уровень убытков, так называемые коммерческие риски – 5-6%, но когда они достигают 50-60% - это просто-напросто вымывание оборотных средств. Рано или поздно мы остановимся потому что, вкладывая рубль и получая 80 копеек, потом вкладывая 80, получая 60, когда-то деньги закончатся. Индикатором станут задержки по выплате заработной платы, налогов, не на что станет покупать ГСМ, запчасти, растущая кредиторская задолженность и… остановка.
- Но пошлина 25% была до 2018 года, с 1 января 2019 она поднялась до 40%, с 1 января 2020-го – до 60%, и вот в 21-м стало 80%. Почему вы не остановились в 2019 –м, когда рентабельности уже не стало прежней?
- Вера в здравый смысл. Мы тогда решили сработать с минимальными убытками, подумали, что «наверху» увидят статистику, увидят, как ситуация развивается и перейдут на ту пошлину, при которой отрасль еще более-менее работала, то есть вернутся на пошлину 25%. Причем такая пошлина позволяла отечественному производителю пиломатериалов конкурировать с зарубежными – ведь им сырье доставалось дешевле на 25%. И если ему этой разницы не хватало, он оказывался неконкурентоспособен.
- Сколько у вас сейчас стоит киловатт/час электроэнергии? Как осуществляется электроснабжение поселка?
- У нас в поселке Ягодный киловатт стоит 30 рублей плюс НДС – это для леспромхоза, то есть примерно 36 рублей. В Амурске, где находится крупный перерабатывающий комбинат – киловатт стоит примерно 4-5 рублей.
- И как вы зарабатываете сейчас?
- Мы продали в Амурск (там находятся производственные мощности «Дальневосточного центра глубокой переработки древесины» RFP Group – прим. ред.) 30 тыс. кубометров первого и второго сорта, и 20 тыс. – третьего сорта старой заготовки, другому переработчику тоже порядка 30 тыс. кубометров. Всего продали в 2021-м на внутреннем рынке 78 тыс. кубометров.
- Вы сможете дальше жить, работать, существовать, продавая древесину местным переработчикам?
- Тут вопрос в другом – смогут ли у нас покупать по той цене, которую мы обозначим с учетом себестоимости, увеличенной в два раза. Почему в два раза? Потому что затраты на низкосортное сырье, которое остается, должны быть компенсированы, чтобы мы могли дальше работать. А для того, чтобы оно было компенсировано, мы эти затраты должны добавить в цену «толстомера» первого и второго сортов. По правилам рубки мы должны плохой лес или «приземлить» – попилить на чурки и оставить в тайге, или вывезти. Он так или иначе ложится в нашу экономику и повышает цену на тот лес, что мы взяли.
- А этот плохой лес на что-нибудь годится?
- То, что мы вывезли, оно на складах лежит, и сегодня нет покупателя, чтобы его перерабатывать. Китайский потребитель его берет – что-то выпиливают, что-то на щепу отправляют, что-то на брикеты топливные – у них экономика другая, у них это выгодно делать, и у них в дело идет 100% древесины.
Фото: EastRussia
У нас весь неликвид идет на дрова населению, потом у нас есть низкосортная древесина и тонкомер – Амурск, например, покупает пиловочник от 18 см в диаметре по вершинной части, все то, что до 18 см они не берут, это бревно остается у нас. Теперь смотрим, что остается, а остается баланс – это и тонкомер от 6 до 14 сантиметров, и толстомер, у которого стволовая гниль переходящая на второй конец бревна, и тот, у которого наплывы, сучки и прочие дефекты. Вот это все «сборище» если пропустить через лесопиление, затраты деревообработчика увеличиваются на 50%. Он и то сырье с трудом окупает, что берет у нас ликвидное, а если он возьмет низкосортную и тонкомер – у него убытки вырастут моментально и высоко.
- А почему китайцы могут себе позволить такой лес в дело пускать на 100%?
- У них внутренний рынок под боком, а у нас внутреннего потребителя нет. А напрямую на внутренний рынок китайцы с таким лесом нас не пускают. У них есть разделение – оптовый рынок, это как раз те наши контрагенты, которые лес через границу перевозят, и есть внутренний, мелкий рынок, когда заказы делаются буквально на считаные кубометры, а щепу и прочие отходы они могут отвезти на целлюлозно-бумажный комбинат, или на пеллетный завод, или просто сжигать, получая тепло и электроэнергию и продавать их еще в общие сети.
У нас ведь парадокс – такую малую энергетику в общие сети не пускают. Вот, например, «Тернейлес» (компания в Приморский крае, занимающаяся лесозаготовкой и переработкой – прим. ред.), которая сжигает щепу, отходы, поставили у себя парогенераторы, производят электроэнергию. Тепло расходуют на поселок и обогрев своих цехов и помещений, а электроэнергия – когда работает производство – уходит на свои нужды. Ночью парогенератор работает вхолостую. Его нельзя остановить на ночь, чтобы утром раскочегарить, и электроэнергию в общие сети он отдает бесплатно. А когда, у него пиковая нагрузка – по утрам, в пересменку, по вечерам, и возникает дефицит – они берут из сетей и за это платят! А отдают – бесплатно!
- А вы чем топитесь, как получаете электроэнергию?
- У нас была котельная на щепе, которая работала на выработку тепла, и дизельная электростанция. Правительство региона решило перевести котельную на газ. Подчеркиваю – не дизельную электростанцию, которая работает на привозном дизтопливе, а котельную, которую мы сами же снабжали щепой! Перевели котельную на газ, и в итоге мы – леспромхоз – лишились возможности сбыта 10-12 тыс. м3 низкосортной древесины, а электроэнергию как покупали дорогую, так и продолжаем покупать. Хотя на газе мы бы имели электричество в три раза дешевле.
- А почему вы не поступите также как «Тернейлес», почему не поставите такую же ТЭС на щепе, и пускай бесплатно вы будете отдавать ночью киловатты.
- Тут разница в масштабах. В нашем поселке невыгодно ставить такую ТЭС. Расчеты показывают, что при сжигании древесного топлива 15%- 17% его калорийности идет на производство электричества, а 83% -85% - на тепло. Куда я летом будут девать эту прорву тепла? Некуда. Значит мне придется расходы на его производство включать в цену электроэнергии и выйдет то на то. Та самая котельная, которая была у нас на нашем сырье – щепе и дровах – она летом не работала.
- Что сейчас нужно сделать, что такое могло бы случиться, чтобы вы сказали: «Мы будем работать, у нас есть уверенность в завтрашнем дне»?
- Я не раз поднимал этот вопрос на отраслевых совещаниях и считаю, что надо решать вопрос с невостребованным низкосортным сырьем. Нужен механизм, который бы обеспечил лесозаготовителям возможность сбывать такую древесину. В каждой деревне такую переработку не наладишь – под лиственницу нужны одни мощности, под ель – другие, под пеллеты нужны отходы лесопиления, сырье туда не повезешь. Поэтому оптимальный вариант, как мне кажется – квоты на экспорт плохой несортированной древесины в обмен на поставки хорошего леса нашим переработчикам. Вот это был бы выход. Это была бы поддержка и лесозаготовительных мощностей, и ориентированность этих мощностей на переработку.
Перегрузка леса с форвардера на лесовоз
Фото: АО «Шелеховский КЛПХ»
Если появится спрос на низкосортную древесину – можно поменять пропорции всегда, чтобы внутреннее производство не страдало. Нужно понимать, что если остановится местная лесозаготовка здесь – а пока все к этому ведет – то и переработчики останутся ни с чем, и они рано или поздно остановятся. Да, у них есть своя заготовка, но и они нарабатывают точно так же гору низкосортного леса, который ни переработать не могут, ни продать. Сегодня ни один из центров переработки древесины на Дальнем Востоке не перерабатывает низкосортную древесину.
И вот такой вопрос – почему мы сами себе создаем сложности? Если не срастается у нас экономика по переработке низкосортной древесины, почему мы из принципа надрываемся, чтобы эту переработку все-равно наладить, хотя рядом есть рынок? И можно поддерживать и свою заготовку, и свою переработку и продавать туда то, что мы не перерабатываем?
Мне вот еще что интересно – Россия экспортирует львиную долю необработанных алмазов (по данным пробирной палаты при Минфине, в 2019 году в России было добыто 45,2 млн карат, на экспорт было отправлено 39,2 млн карат необработанных алмазов прим. ред.). Почему не остановить этот экспорт, и не начать их огранку в стране? Ведь там добавочную стоимость можно неплохую организовать? Предположу, что это невыгодно, что не хватает кадров, еще чего-то. То есть здесь здравый смысл работает.
- А что насчет льготных кредитов, которые предлагает государство на организацию переработки? Пусть не здесь в тайге, а где-нибудь около Хабаровска или Амурска, где дешевая электроэнергия. Что скажете?
- Я эти деньги брать не буду. Мне их нечем будет отдавать. Если государство уверено в обратном, то почему не создать госпредприятие со 100% госкапиталом и не показать пример прибыльной лесозаготовки и переработки?
А что до дешевой электроэнергии – это, конечно, хорошо, но есть еще логистика. Наша заготовка разбросана на сотни километров. Номенклатура в доступных нам к заготовке 630 тыс. кубов самая разная – это и береза, и лиственница, и ель. И это все, повторюсь, на одном заводе не переработаешь. Под каждый из этих видов древесины нужна своя переработка, и мы помним ведь еще про низкосортную, так?
- А почему это работает в Сибири?
- Там это работает, потому что масштабы другие – сколько лесосырьевой базы, поставщиков и переработчиков находятся рядом. Там эти вопросы получили комплексное решение. Да и что в Сибирь ходить – тот же «Тернейлес» в Приморье – он на берегу, с круглогодичной отгрузкой, логистические схемы налажены – и не за счет государства, а за счет партнера по бизнесу. Но перенести эту схему сюда на берега Амура нереально. Это и сезонность, и энергия, и логистика по поставкам сырья и по продажам готовой продукции.
Здесь нужна кооперация по поставкам – кто, что поставляет на завод, чтобы загрузить мощности, которые были созданы. Если бы государство построило такой завод, то оно бы и отрегулировало может эти вопросы. Сказало бы – вот низкосортную продаешь сюда, высокосортную давай сюда, цена такая.
- Что вы собираетесь делать в ближайшем будущем, вы продолжите заготовку? Какой у вас горизонт планирования?
- Будем пока дальше работать, как работаем. Будем продавать на деревообрабатывающие заводы, будем пытаться навязать им, чтобы они вместе с высокосортной древесиной брали низкосортную.
У нас есть собственные оборотные средства, у нас нет ситуации, когда к нам могут прийти кредиторы и потребовать что-то такое, из-за чего мы сию же минуту остановимся. Будем ждать изменения ситуации. Я согласен – отечественная переработка нужна, но то, что не нужно нашим переработчикам, ну почему это нельзя экспортировать? Если руководители отрасли думают про интересы отрасли, они должны понимать, что без решения вопроса с реализацией низкосортной древесины заготовка остановится.
Если подводить итог, то основных моментов два – надо в первую очередь думать об эффективности проектов, о том, что никакие льготы не вечны, и когда они уходят, обнажаются все их слабые стороны, громоздятся убытки. И во-вторых, повторюсь, чтобы проекты здесь были эффективными надо решать вопрос с рынком сбыта низкосортной древесины. Гнать ее всю напрямую на пеллеты, это, я считаю утопия. Идея производства пеллет завязана на то, что они делаются из отходов переработки и лесопиления – опилок и щепы. По сути – это производство топливной массы для получения тепла, у которой конкуренты уголь, газ и т.д.
Что касается планов… мы работаем с тем, что есть. Но если все останется как сейчас, то через год-два на Дальнем Востоке остановятся все.
- И вы – Шелеховский леспромхоз?
- И мы. Суть ведь та же, о которой я уже говорил – если ты вкладываешь 80 копеек, а получаешь 60, рано или поздно деньги закончатся. Вопрос в темпах, с какой скоростью это произойдет. Чем ниже темпы – тем меньше расходов и убытков. Если мы сейчас расконсервируем три простаивающих наших участка – это произойдет быстрее, но мы останавливаться не торопимся.
Власти Приморского края отмечали, что в условиях ограничений на экспорт, связанных с санкциями и запретами поставлять древесину в Японию и Южную Корею, региональные предприятия вынуждены работать в убыток. Приморские экспортеры лесопромышленной продукции полностью переориентировались на рынок КНР, где с июля 2022 г. цены на основные группы лесоматериалов снизились более чем на 30%. Такая ситуация привела к сокращению рублевой выручки предприятий почти на 50%.
В итоге, в ноябре в соответствии с приказом Минприроды РФ был упрощен экспорт лесной продукции из Приморья - дуба и ясеня маньчжурского. Ранее для получения разрешения на экспорт данной продукции приходилось ожидать в течение двух-трех месяцев для оформления разрешений Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения (СИТЭС). Разрешение СИТЭС необходимо получать компаниям, занимающимся международной торговлей животными и растениями, которые находятся под угрозой исчезновения. Представители отрасли указывали на то, что необходимая информация уже содержится в Единой государственной автоматизированной системе учета древесины и сделок с ней (ЛесЕГАИС), они рассматривают упрощение оформления документов для экспорта в качестве антикризисной меры, заявляя об отсутствии рисков для окружающей среды.
Кроме того, с 30 августа был вновь разрешен экспорт шпона[1] из Приморского края (через пропускные пункты Владивосток, Находка и Ольга)[2]. Решение было также принято после обращения представителей отрасли, отмечающих сужение рынка сбыта. При этом после существенного ограничения на вывоз круглого леса, предприятия предпочитали переходить на экспорт востребованных на внешних рынках древесных полуфабрикатов, в первую очередь, шпона.
Следует отметить, что в январе-июле текущего года экспорт круглого леса с Дальнего Востока (к поставкам разрешен пиловочник березы, липы, осины) сократился более чем в полтора раза – до 0,9 млн куб. м. На сокращение в том числе повлиял начавший действовать с 1 января текущего года запрет на экспорт необработанной древесины сосны обыкновенной, ели аянской, пихты белокорой, лиственницы даурской. Рост был зафиксирован по остальным экспортным позициям – на 7% для пиломатериалов (до 2 млн куб. м), на 7% - шпона (до 272 тыс. куб м), на 26% - для пеллет (до 163 тыс. куб м), на 41% - для бумаги и картона (до 35 тыс. тонн).
Тем временем в сентябре Минпромторг предлагал повысить арендную плату за находящиеся в федеральной собственности лесные участки – в 2024 г. в 3,06 раза, в 2025 г. – в 3,18 раз, в 2026 г. - в 3,3 раза[3]. Лесопромышленные компании продолжают настаивать на сохранении арендных ставок на нынешнем уровне, поскольку увеличение может привести к росту количества убыточных предприятий (в первую очередь, среди малых и средних) и снижению инвестиционной привлекательности лесного комплекса на фоне роста стоимости логистики и снижения цены на продукцию лесопильных предприятий.
В сентябре вице-премьер В.Абрамченко поручила Минпромторгу, Минприроды и Рослесхозу проработать демпферный механизм в отношении арендных платежей. При сокращении стоимости продукции лесопромышленного комплекса предлагается равномерно снижать арендную плату, а при повышении стоимости и росте доходов предприятий леспрома предполагается повышение платы. Минпромторг также предлагал обеспечить возможность покрывать 100% затрат предприятий на логистику с помощью экспортной логистической субсидии (в настоящее время - 80%), увеличив ее максимальный размер до 1 млрд рублей (с 300 млн рублей) для наиболее пострадавших предприятий.
Объем лесозаготовки на Дальнем Востоке в первом полугодии текущего года снизился на 1,6% по отношению к первому полугодию 2021 г. – до 8,7 млн куб. м. Лидером по объемам заготовки в ДФО стало Приморье с 1,9 млн куб. м. Иркутская область продемонстрировала наибольший объем заготовки среди регионов СФО – 14,2 млн куб. м.
В регионах планируется продвигать новые проекты в сфере лесопереработки, в том числе с использованием преференциальных режимов, хотя создаваемые производства не являются масштабными. Также предполагается развивать лесовосстановление. В октябре Корпорация развития Дальнего Востока и Арктики и компания ООО «Рустранс ДВ»[4] подписали соглашение о сотрудничестве в целях модернизации крупного производства пеллет в Хабаровском крае – объем производства предполагается увеличить до 15 тыс. тонн в год. Инвестор намерен вложить в проект 0,5 млрд рублей. «Рустранс ДВ» направляет продукцию на экспорт в Южную Корею.
Запустить производство сухих пиломатериалов планируется в Ванинском районе Хабаровского края. Проектные мощности компании «Таунга-лес»[5] составляют порядка 60 тыс. куб м пиломатериалов в год. В дальнейшем компания намерена участвовать в проекте «Дома дальневосточника», предполагающего строительство жилья и производство строительных материалов.
В рамках ТОР «Амуро-Хинганская» в Еврейской АО ООО «ВТК Инвест»[6] намерено инвестировать 430 млн рублей в создание лесопитомника с селекционной лабораторией в поселке Биракан (Облученский район). В Иркутской области статус масштабного инвестиционного проекта от правительства региона получил проект компании ООО «ДеКом»[7] по созданию деревообрабатывающего производства к 2024 г. в Братске, где у компании действует лесопильное предприятие. Объем инвестиций оценивается в 2,4 млрд рублей. На предприятии планируется выпускать погонажные изделия и клееную продукцию, топливные пеллеты и брикеты, а кроме того, выращивать саженцы. Статус масштабного инвестпроекта позволяет получать земельные участки в аренду без проведения торгов.
Правительство Иркутской области в сентябре попросило федеральное правительство о софинансировании проекта по строительству нового лесопитомника по выращиванию посадочного материала – Мегетского лесосеменного центра на территории Усольского лесничества. Его стоимость предварительно оценивается в сумму порядка 1,1 млрд рублей. При этом регион готов выделить из областного бюджета 25% от стоимости проекта.
В целях устранения возможного дефицита посадочного материала в области в ближайшие два года планируется создать тепличные комплексы по выращиванию сеянцев с закрытой корневой системой. Ожидается, что комплекс на территории Мегетского лесопитомника повысит производственную мощность до 10 млн сеянцев в год. По комплексу к настоящему времени подготовлена проектная документация.
Следует отметить, что Иркутская область на сегодняшний день лидирует в РФ по выполнению объемов лесовосстановления - ежегодно его объем составляет 10% от всех площадей восстановленного в стране леса. В рамках проекта «Сохранение лесов» в 2019-21 гг. лесовосстановительные мероприятия в Иркутской области были выполнены на площади 442,3 тыс. га. Отношение площади лесовосстановления к площади вырубленных и погибших лесных насаждений за данный период составило 95,8%, а в 2024 г. предполагается достичь показателя в 100%. В текущем году в рамках инвестиционных проектов были открыты четыре новых тепличных комплекса по выращиванию сеянцев в Ангарске, Братском и Казачинско-Ленском районах с общей производственной мощностью в 8,7 млн сеянцев в год. К настоящему времени в области действует 67 лесных питомников.
Подробную информацию и аналитику по этой и другим актуальным темам можно найти в еженедельном бюллетене EastRussia.
[1] Тонкий лист древесины, применяемый при изготовлении фанеры, спичек, мебели.
[2] Запрет на экспорт шпона был введен в марте текущего года, с марта по сентябрь не осуществлялись поставки шпона в Японию и Южную Корею.
[3] К текущему уровню.
[4] Учредители – Е.Федорченко, О.Сон.
[5] Владельцы – ООО «СЛП», Л.Москалюк.
[6] Владелец – В.Кажаев.
[7] Учредители – А.Падерин, В.Ковыляев.
Экспедиция «БАМ туристический» завершилась в Хабаровском крае. Блогеры проехали больше 4,3 тыс. км от Тайшета до Советской Гавани и теперь уверяют: автодублер легендарной магистрали доступен для путешествий на машине и покорит своей красотой, историей и людьми.
В честь 50-летия Байкало-Амурской магистрали на Дальнем Востоке запустили проект «БАМ туристический». В прошлом году Амурская область, Забайкальский и Хабаровский края, Бурятия и Якутия договорились о создании межрегионального проекта по развитию туризма в зоне БАМ под эгидой Минвостокразвития и КРДВ. Координатором проекта стало коммуникационное агентство PressPass. В этом году к проекту присоединилась Иркутская область.
Справка:
Длина основного пути Байкало-Амурской магистрали от Тайшета до Советской Гавани составляет 4 287 км. Трасса БАМа проходит севернее трассы Транссибирской магистрали, ответвляясь от нее на станции Тайшет, пересекает Ангару в Братске, Лену в Усть-Куте, проходит через Северобайкальск, огибая с севера озеро Байкал, затем проходит через Тынду, пересекает Амур в Комсомольске-на-Амуре и заканчивается на берегу Тихого океана в Советской Гавани.
Чтобы сформировать интересное предложение для путешественников, проверить дорогу, изучить природные достопримечательности, сервис и инфраструктуру, а также потенциал промышленного туризма по дорогам будущего маршрута проехала экспедиция — блогеры, авторы проекта «Ездим, смотрим» Алексей Жирухин и Александр Еликов, а также фотограф Илья Тян. Они проехали больше 4,3 тыс. км по всему БАМу — от Тайшета до Советской Гавани.
«Мне кажется, мы даже перевыполнили план поездки. Во-первых, мы как автопутешественники, хотели проехать по новым местам и рассказать об этом. Ведь нет смысла путешествовать по известным туристическим местам, как, например, Крым, Сочи, и рассказывать о них. Там и так миллионы туристов, и ты ничего нового не дашь. А когда ты бываешь в таких местах, по которым очень редкие путешественники проезжали, то очень хочется показать доступность этого маршрута, показать, что можно проехать по БАМу, причем не на суперкрутом внедорожнике за десятки млн рублей, а на стандартном автомобиле», — рассказал Алексей Жирухин.
Первопроходцем автопутешействий по БАМу стал Александр Еликов. Восемь лет назад он первым в истории проехал весь автодублер Байкало-Амурской магистрали, и тогда до последнего момента не знал, сможет ли преодолеть на машине тот или иной участок дороги.
«Тогда на БАМе было много белых пятен, по которым никто никогда в нашей современности не проезжал, — вспоминает Александр Еликов. — В советское время там ездили грузовики, но сейчас из автопутешественников там точно никто не был. Поэтому я поехал наудачу. Мне нужно было возвращался с Дальнего Востока домой в европейскую часть России, и в каждом поселке я спрашивал, можно ли проехать дальше. И бывало, что никто не мог сказать, можно ли. На тот момент было два участка на БАМе, где вообще не ходила техника, ни одного следа не было. Мне пришлось там пробиваться, по наледям ползти, прорубаться, деревья разгребать. А в этом году мы ехали по одной большой грандиознейшей стройке — 4,3 тыс. км нескончаемого строительства "БАМ 2.0"».
Блогеры отмечают — во многих местах дорогу отсыпают, строятся мосты, делая автодублер БАМа доступнее.
«Восемь лет назад я был один в лесу и прятался там от тигров, медведей, а сейчас со стройкой туда пришла реальная цивилизация — появились дороги между поселками, которые раньше были отрезаны от мира. Даже местные жители отмечают, что наконец-то к ним есть дорога, все говорят, что "БАМ 2.0" вдохнул жизнь в поселки, все снова завертелось как 50 лет назад», — рассказывает Александр Еликов.
«Мы очень хотели показать современную стройку БАМа, потому что не все знают о ней, — сетуют автопутешественники, — Пока мы ехали от Тайшета до Советской Гавани, увидели, насколько это реально огромная стройка. Практически на каждом промежутке есть рабочие, строятся мосты, отсыпается новая ветка. Поразились и масштабами автодороги — дублера БАМа. Но известно об этом тоже очень мало. Поэтому, летом, к 50-летию БАМа, выйдет пять серий фильма о нашем путешествии. Каждая отдельная серия будет посвящена какому-то региону: Иркутской области, Бурятии, Забайкалью, Амурской области и Хабаровскому краю».
Для нынешней поездки команда выбрала бюджетный китайский пикап Dongfeng DF6, чтобы показать — путешествие по БАМу интересно и доступно на любой машине. Еще раз подтвердить это утверждение команда намерена в следующем году — в поездку по БАМу они отправятся на своем легендарном полярном Москвиче, который проехал по Арктике.
При этом путешественники отмечают — китайский автомобиль на российских дорогах чувствует себя прекрасно — в пути не подвел и бездорожья не испугался. В 2023 году Алексей Жирухин опробовал Dongfeng DF6 в Якутии и Сибири. Тогда машина оставила хорошие впечатления, поэтому в новую поездку решили взять проверенное авто.
Этим летом отмечается 50-летие Байкало-Амурской магистрали, поэтому команда блогеров поставила цель — снять фильм о поездке и рассказать о легендарной стройке, поговорить с ветеранами БАМа и из их уст услышать, как создавалась одна из крупнейших железнодорожных магистралей в мире.
«Хочется поделиться их рассказами с миром, потому что современные люди мало слышали об этом или вообще ничего об этом не знают, — делится Алексей Жирухин. — В каждом поселке мы брали интервью у ветеранов БАМа. Их истории цепляют, они чуть ли не до слез. Насколько гордость брала за людей, которые жили в стране».
«Шла двое суток, переночевала, говорит, в каком-то зимовье, — рассказывают автопутешестенники. — Добралась и навязалась. А ей отказывают — нет комсомольской путевки. Три дня она ходила, настырная, тогда ее все-таки взяли. И вот она 50 лет там живет. И таких много. Кто-то приезжал с годовалыми детьми, жил там в палатках, было холодно, волосы к подушке примерзали. Это героические люди. И ведь это не единицы, а все, кто там был. А в строке принимало участие около одного млн человек».
Автопутешественники соглашаются с утверждением, что каждый поселок БАМа уникален. И это не пустые слова, ведь их строительством занимались отдельные регионы и республики СССР. При обустройстве населенных пунктов строители оставляли частичку своей родины: Армении, Узбекистана, Азербайджана и других. Это отражается в облике вокзалов, домов, площадей. Блогеры смело утверждают: путешествуя по БАМу, путешествуешь по всему Советскому Союзу.
В каждом поселке и городе БАМа экспедицию принимали с радушием, помогали найти ветеранов, показывали достопримечательности и главные предприятия.
Взрыв мозга и эмоций
Больше всего автопутешественников покорил район Северобайкальска: оборудованные горячие источники, одна из самых северных пустынь в мире — Чарские пески, Чарский хребет.
Поразили блогеров и индустриальные достопримечательности БАМа, особенно Советская Гавань и Ванино — развивающиеся территории, зона свободной торговли, где строят мощные нефтяные, угольные, лесные кластеры.
«Мы видели, что отсыпаются огромные площадки, идет стройка, люди заряжены тем, что туда просто чуть ли не каждый день приходят новые инвесторы, увеличивается количество жителей. За этим местом большое промышленное будущее», — считает Алексей Жирухин.
За время своих путешествий блогеры бывали на разных предприятиях, однако на сталелитейном впервые оказались в этой поездке — в Комсомольске-на-Амуре их пригласили на завод «Амурсталь». Сталеплавильная печь, превращающая лом в жидкий металл поразила и не оставила равнодушными.
Одна из главных задач экспедиции — раскатать маршрут и собрать ключевые рекомендации для его развития. Автопутешественники составят для туристов маршрут с рекомендациями и пояснениями. Первый тур по главным достопримечательностям магистрали в рамках проекта «БАМ туристический» намерены организовать уже в июне этого года.
По данным Росстата, в 2023 году Дальний Восток посетили 6,3 млн туристов. Это значительно превышает показатели 2022 года. Макрорегион становится популярнее с каждым годом. О том, можно ли интересно и доступно путешествовать по ДФО, и как сделать это без вреда для достопримечательностей и впечатлений, рассуждает организатор путешествий на Дальний Восток, тревел-блогер Дмитрий Куликов (Oktagon).
Если говорить о городах с точки зрения интересности для туристов на Дальнем Востоке, то самый интересный, безусловно, Владивосток. Если говорить о природных достопримечательностях, то, конечно, это же это Камчатка, Курилы, Чукотка, но для среднего туриста цена там будет высокой по сравнению с любым туром по России. Цена путешествия по Дальнему Востоку или Арктическим территориям всегда в разы выше, например, чем путешествие по Кавказу — себестоимость очень высокая: рабочей силы, то есть гидов, водителей; питания, размещения и топлива. При этом есть сложности доступа к тем или иным районам, суровые условия — из-за этого цена путешествия значительно повышается.
Самым дорогим регионом для путешествия по Дальнему Востоку является Чукотка. Например, экскурсия, чтобы посмотреть на китов, обойдется в 30-35 тыс. рублей на человека. На Камчатке похожая история будет стоить 10-12 тыс. рублей.
Важен и вопрос логистики: на Камчатку достаточно прилететь прямым рейсом в Петропавловск и оттуда взять большой тур на семь-десять дней или одиночные экскурсии. А на Чукотку доступен только групповой тур, когда прилетаешь в Анадырь, а дальше встанет вопрос логистики, потому что в самом Анадыре смотреть особо нечего — вокруг тундра, и все. Киты рядом не обитают. Самая крайняя восточная точка России находится достаточно далеко, до нее надо лететь. А из-за непредсказуемой и очень суровой погоды бывает, что туристы ждут вылета от одного дня до недели. Лететь приходится до аэропорта Лаврентия и оттуда уже отправляться на какую-то экскурсию, например, к мысу Дежнева или смотреть на китов.
Получается, что чем южнее, тем дешевле путешествие. Юг Дальнего Востока — это Владивосток, выше Хабаровский край с Шантарскими островами. Но там нужно сразу закладывать стоимость тура в 250 тыс. рублей, где все включено: питание, экскурсии, трансферы, перелет из Хабаровска. Затем идут Курилы и Камчатка, однако там будет дешевле отдохнуть, потому что это более цивилизованная история: можно жить в отеле и каждый день бывать на экскурсии. На Шантарах же это автономное путешествие в полутысячах км от ближайшего населенного пункта. Самое дорогое, как я уже указывал — Чукотка с ее сложной логистикой. Путешествие в этот регион обычно начинается от 250 тыс. рублей.
Во Владивостоке же можно снять отель (есть, как очень дорогие — 50-60 тыс. рублей в сутки, так и дешевые, например, можно снять квартиру от пяти тыс. рублей в сутки), самому погулять по городу, воспользоваться общественным транспортом, выйти на небольшую морскую экскурсию, посетить сафари-парк, океанариум, музеи, достопримечательности. Путешествие во Владивосток можно назвать альтернативой посещения нашего самого западного города — Калининграда, который очень популярен у туристов.
На Дальнем Востоке туристу, по моему мнению, обязательно нужно посетить Владивосток, Камчатку, а также не менее впечатляющую, но еще слабо изученную историю — Северные Курилы — Парамушир, Онекотан, остров Атласова. Это три самых интересных острова северных Курил. При этом все их можно посетить за одно путешествие. Также обязательно нужно увидеть невероятно красивый остров Итуруп — самый комфортный остров на Курилах: там много гостиниц, есть несколько ресторанов, хорошие грунтовые дороги ко всем достопримечательностям — доехать можно легко и быстро. Все это можно назвать мини-версией Камчатки, Йеллоустона. А впечатлений производит не меньше, чем Камчатка, которая уже стала туристическим брендом в масштабах всей страны,
Да, пока не все красоты Дальнего Востока доступны туристам. Нужно больше отелей, больше самолетов, а вот цены нужны ниже — на эти самолеты, на отели. На Камчатке сейчас это активно развивается, вводятся и строятся новые гостиницы в большом масштабе. Но это оборачивается тем, что территория теряет свою уникальность и интересность. Когда ты хочешь полюбоваться, например, какой-то достопримечательностью, приходишь туда и оказываешься уже не среди двух-трех групп по 10-15 человек, а среди 100 человек — это совершенно другие впечатления, это все портит, вызывает раздражение, негатив. Ведь это не пляж, где можно лежать, смотреть на море и загореть под солнцем среди десятков тысяч людей, а история с природными достопримечательностями — совсем другая. Поэтому я не стал бы стремиться занижать цены, пусть будет меньше гостей. По моему мнению, пусть лучше каждый россиянин раз в жизни побывает на Камчатке, а десять или 50 раз съездит на Черное море. Посещение Камчатки, Дальнего Востока будет действительно уникальным опытом, который он запомнит на всю жизнь. И все получат максимум удовольствия, когда гостей на природных достопримечательностях будет не так много, чтобы толпой не затмить ее.
Правительственная комиссия одобрила создание международных территорий опережающего развития (МТОР) на Дальнем Востоке. Они будут привлекать иностранных инвесторов и выпускать товары с высокой добавленной стоимостью. Предполагается, что создавать такие экономические зоны можно будет после 1 апреля 2024 года. Основным партнером в этом направлении региональные и федеральные власти видят Китай. Нужны ли Поднебесной российские ТОР и как в них заманить инвесторов, рассуждает востоковед, директор Института стран Азии и Африки МГУ им. Ломоносова Алексей Маслов.
Также важно понимать, что российские ТОР не лучше и не хуже остальных. Сегодня они конкурируют с другими подобными зонами на территории Малайзии, Индонезии, Вьетнама, других стран, куда приходит Китай. Поэтому надо все время проводить сравнение преференциальных политик и показывать, чем мы лучше, например, преференционной территории в той же Малайзии, куда Китай сегодня много вкладывает. Китайский инвестор будет вкладываться не потому, что он дружит с Россией, а потому что это ему выгодно.
Третий важный момент в том, что большинство потенциальных инвесторов в российские ТОР — это инвесторы северо-востока Китая, наши основные партнеры по российскому Дальнему Востоку. И здесь есть одна особенность: китайский северо-восток, прежде всего провинции Хэйлунцзян, Дилинь, Ляонин — это падающий рынок, а не растущий, по крайней мере, за последние два года. Там резко падает население, и сегодня оно составляет 95 млн человек, что по российским масштабам грандиозно, но по китайским — немного. Большинство производителей в этом регионе — скорее не инвесторы, а покупатели или продавцы, которые занимаются экспортно-импортными операциями. Вкладываться в ТОР для них не очень интересно. Но самое главное, при сопоставимых капиталовложениях на территории Китая, когда компания из КНР вкладывается внутри страны, она может получить ряд поощрительных мер, не хуже, чем в российских ТОР, например, кредиты меньше 3% от своих банков. Соответственно наш конкурент по вложениям — сам по себе Китай.
Это не значит, что все плохо, просто я указал на серьезные недостатки. Нам нужно работать очень точечно. Есть несколько десятков инвестиционных компаний в Китае. Грубо говоря, если компания занимается нефтепереработкой, то не факт, что она будет вкладываться в нефтеперегонный комбинат в российской ТОР. Нам нужно выходить обязательно на те компании, которые имеют опыт и, самое главное, имеют привычку к инвестированию на внешних рынках. Для этого с российской стороны должны быть специально подготовленные люди, которые тщательно проработают бюджетный план, оформят его именно так, как принято в Китае, а не как в России, и предложат его в КНР.
Плюс к этому нужно повысить эффективность Восточного экономического форума — наверняка имеет смысл вернуться к изначальной задумке и сделать его эффективным инструментом капиталовложений. Мы видим, что многие участники форума, в том числе китайские — это администрации регионов или компании, которые не играют большую роль в инвестиционной политике. Нам надо адресным, точным образом приглашать компании, пользуясь ВЭФ, показывать им потенциал, и самое главное, повышать эффективность круглых столов, где идет не рассказ о компаниях, а рассказ о перспективах и форматах вложений. На мой взгляд, многие китайские компании просто не понимают механизмов ТОР, и вот здесь надо проводить мастер-классы для компаний из КНР.
Есть некие традиционные, стандартные направления, в которые вкладывается китайский бизнес. Прежде всего, Китай вкладывает в те СЭЗы (свободные экономические зоны) и в те ТОРы, где выход на операционную прибыль можно получить за три-четыре года. Чаще всего это дает туристический бизнес и туристическая инфраструктура или же совместная инфраструктура, когда продукция из этих ТОР пойдет в Китай и он сам по себе гарантирует закупки. Это может быть нефтепереработка, создание совместных агропредприятий, на что Китай, на мой взгляд, готов пойти.
Китай почти не идет на создание больших промышленных предприятий, если они создаются с нуля. А вот если речь идет о докапитализации уже существующего предприятия, то готов вкладываться. Плюс к этому китайцы обязательно смотрят на готовность инфраструктуры. Китай привык к тому, что когда его компании заходят в СЭЗы в других странах мира, то там уже есть готовые цеха, подъездные пути и другая инфраструктура. Например, когда целый ряд наших ТОР будет готов или будет находиться в финальной стадии готовности, я думаю, что очень велика вероятность, что Китай может в них зайти при правильной постановке вопроса.
Что касается международных ТОР, то они, на мой взгляд, не ухудшат и не улучшат ситуацию. Просто это несколько другой подход, но сам по себе он не решит никаких вопросов. Грубо говоря, это расширение предложения. В любом случае, нам придется работать с крупными китайскими фондами, работать на уровне долгих опытных переговорщиков, чтобы создать такую международную ТОР. Мы должны понимать, что надо привлечь десятки российских переговорщиков для того, чтобы нормально довести это дело с Китаем до финальной точки. Просто какие-то наезды делегаций в Китай или приезд китайских делегаций в Россию, вопроса не решит. Речь идет о системной работе в течение как минимум года, а то и больше.
Правительство России до середины апреля 2024 года должно принять конструктивное решение о ж/д перевозке лососей и сардины иваси с Дальнего Востока в центральные регионы страны. О том, как это скажется на ценах на рыбу для конечных потребителей, и помогут ли субсидии дальневосточным рыбакам, размышляет президент Всероссийской ассоциации рыбопромышленников (ВАРПЭ) Герман Зверев.
ВАРПЭ предлагала распространить льготный тариф на перевозку рыбопродукции на горбушу, сельдь и сардину иваси в 2021 году. Правительство решило начать с минтая — главного промыслового ресурса страны с долей в ежегодном вылове свыше 35% (около 1,8-1,9 млн тонн). Это решение дало свои результаты и стало одним из стимулов для роста поставок продукции на внутренний рынок. За два года с использованием субсидии по железной дороге перевезли почти 180 тыс. тонн минтаевой продукции.
Субсидия на перевозку горбуши, самого массового вида лососевых, будет способствовать увеличению ее предложения на прилавках, что позволит удовлетворить высокий спрос со стороны россиян. Как показало исследование ВЦИОМ, которое центр провел для ВАРПЭ в мае 2023 года, горбуша занимает вторую строчку в рейтинге любимых видов рыбы в России. Она уступает лишь скумбрии и сельди, которые делят между собой лидерство. У молодежи от 18 до 24 лет горбуша также на втором месте, но пока ее немного опережает форель.
С сардиной иваси ситуация иная: сейчас эта рыба недооценена переработчиками и ретейлерами из центральной части России. Повышение ее ценовой доступности могло бы стать стимулом для изменения ситуации. Иваси является полноценным аналогом сельди, при этом ее выгодно отличает более нежное и сочное мясо. Напомню, что в СССР она продавалась под брендом «сельдь иваси», который наряду с килькой в томатном соусе стал рыбным символом эпохи развитого социализма. В начале 90-х популяция иваси почти исчезла. Промысел после 25-летнего перерыва возобновили в 2018 году. В прошлом году наши рыбаки добыли 543,9 тыс. тонн иваси — в 1,9 раза больше, чем годом ранее. Такие высокие уловы ожидаются в ближайшие годы, что в комплексе с субсидированием доставки иваси должно повысить ее привлекательность для переработчиков европейской части страны, а это значит, что на российских прилавках может расшириться ассортимент пресервов, консервов, копченой и соленой рыбы.
Одновременно с этим, чтобы субсидия действительно стала импульсом для развития внутреннего рынка, важно грамотно проработать механизм ее практической реализации. Во-первых, учесть сезонность промысла при планировании заявочной кампании на получение этой меры поддержки. Так, основной объем минтая добывается зимой, красная рыба — летом, а иваси — летом и осенью. Во-вторых, предусмотреть достаточное финансирование программы: ее расширение должно сопровождаться увеличением объема бюджетного ассигнования. Мы оцениваем потребность такого финансирования в 1,5 млрд рублей ежегодно.