По итогам прошлого года в тройку лидеров на Дальнем Востоке по притоку туристов вошли Приморье, Хабаровский край и Бурятия. Хабаровский край в 2023 году посетили 1,1 млн человек. Гостей привлекают Хабаровск с его архитектурой, музеями, выставками и магазинами, а также горная рыбалка и Шантары.

 Шантарские острова. Фото: Shutterstock / Spiridon Sleptsov

В будущем точками притяжения туристов в регион намерены сделать самую протяженную на Дальнем Востоке набережную, российскую часть острова Большой Уссурийский, горнолыжный комплекс «Хехцир».

«Мы вышли на китайский рынок через китайские туристические сети, напрямую адаптировали наш продукт на китайских туристов. Они увидели в своих соцсетях Хабаровск и поехали к нам. Собственно, турист, который отправился с рюкзаком на Шантары, узнал о них из китайских соцсетей», — отметила Екатерина Пунтус.

Как сообщил генеральный директор туроператора «Интурист» Александр Мусихин, интересы иностранных туристов в России смещаются из Москвы и Санкт-Петербурга, в том числе в сторону Дальнего Востока. Так, в прошлом году компания отправила группу аргентинцев от Санкт-Петербурга по Транссибу до Владивостока. И сейчас интерес к ДФО растет.

«Я думаю, что направление Дальнего Востока мы будем предлагать в странах Ближнего Востока и в Латинской Америке, где интерес достаточно большой. Проблема только в транспортной логистике, потому что основные полетные программы осуществляются через Москву. Поэтому туры в любом случае будут комбинированными», — прокомментировал Александр Мусихин.

Еще один туристический коридор на Дальний Восток намерены открыть из Беларуси. Там знают о ДФО и многие готовы ехать в регионы на краю России, как в экзотические.

 Камчатка. Фото: Shutterstock / Andrey Visus

«Все в Беларуси слышали бренды — Дальний Восток, Амур, Японское и Охотское моря, Камчатка. Об этом знают все. Но не все знают, где это. Емкость нашего рынка достаточно большая – в стране почти девять млн человек, один млн выездных туристов с хорошим чеком. Людей интересует не только море и отдых, но и детокс, путешествия, природный туризм. Дальний Восток для белоруссов – это экзотика. Ресурсы у людей есть, деньги есть», — рассказал председатель правления союза туристической индустрии Республики Беларусь Филипп Гулый.

По его словам, для привлечения белорусских туристов сейчас не достаточно одного агрегатора отелей, поскольку люди не знают, куда ехать, где селиться, что конкретно смотреть и посещать, где развлекаться. Нужны новые электронные площадки, которые помогут с выбором, бронированием и покупкой. Филипп Гулый предложил сконцентрироваться на образовательных турах для родителей с детьми. При этом поездки, по мнению Гулого, должны быть дополнены природными и историческими составляющими.

 Владивосток. Фото: Shutterstock / MikeDrone

«Наши люди способны сюда ехать, но едут пока что единицы. Нет смысла делать турпоток из Беларуси массовым, этого не нужно, пускай он будет высокомаржинальным – достаточно состоятельных, богатых людей, крупных корпораций, которые могут провести свой отпуск в этом брендированном дальневосточном далеком и экзотическом для нас крае», — отметил Филипп Гулый.

Участники форума сошлись во мнении, что для привлечения иностранных туристов на Дальнем Востоке необходимо развивать номерной фонд, поскольку сейчас мест размещения недостаточно, также нужно продвигать туры по Дальнему Востоку, т.к. о них мало известно. Для этого нужны федеральные туроператоры, которые предложат поездки в своих филиалах на западе России и в представительствах в других странах.

— Как человек, который участвует в организации и как непосредственный спикер и участник ВЭФа почти с самого начала — с 2016-го года, могу сказать, что ВЭФ-2024 с точки зрения политического контекста оказался максимально интересным и продуктивным. Весьма интересные позиции высказал на пленарном заседании и наш Президент, и премьер-министр Малайзии Инвар Ибрагим, и, безусловно, глава китайской делегации заместитель Председателя КНР Хань Чжэн. При этом я бы хотел особо отметить и других спикеров, которые на очень высоком уровне объясняли и транслировали информацию, разъясняющую государственную политику своих стран в области международного сотрудничества.

В первую очередь я говорю про наших китайских коллег. Мы вместе с с Китайским народным университетом (Чжунго Жэньминь Дасюэ – прим ред.), который имеет негласный статус «второй высшей политической школы страны», организовывали большую сессию касательно взглядов на будущее миропорядка. И экспертиза, которую дали коллеги, безусловно крайне интересна и для нас, для наших экспертов с российской стороны, и она очень интересна для китайских пользователей. Более того, я считаю, что и эта сессия, и ряд сессий, где выступали другие медийные китайские политологи из Фуданьского университета, например, — это тоже очень такая понятная позиция, которая транслировалась не только для нашей аудитории, но и для наших соседей.

Несмотря на то, что многие абсолютно справедливо называют Россию и Китай стратегическими партнерами, я сознательно использую формулировку «соседи», потому что так или иначе мы ими являемся. Как говорит Президент: «Стратегических партнеров можно выбрать, а соседей не выбирают».

Возвращаясь к информации, озвученной на сессиях, хочу подчеркнуть, что она очень важна с точки зрения обогащения идеями друг друга, понимания позиций друг друга, и крайне важна с точки зрения трансляции этой экспертизы в первую очередь в истеблишмент, потому что эти люди общаются на уровне элит, в дальнейшем это всё транслируется СМИ простым обывателям, которые не являются законодателями в области международных отношений или не задумываются в обыденной жизни о судьбах мира, оставляя это представителям аналитических центров. Именно такие коллеги, как мне кажется, блистали в наших экспертных сессиях, которые были проведены в рамках ВЭФ.

— Спасибо за Вашу оценку. Если перейти в практическую плоскость — что принёс ВЭФ-2024 ДВФУ в части новых международных связей?

— Здесь я бы хотел отметить подписанное соглашение с Ляонинским университетом. Оно очень важно в плане двухстороннего взаимодействия России и Китая: в прошлом году лидеры наших стран поставили довольно высокую планку в увеличении товарооборота между нашими странами, но по итогам года мы её перевыполнили. При этом основной поток коммуникаций, в том числе неформальных, шёл по линии Приморского края и северо-востока Китая.

Мы — ДВФУ, понимая запрос на кадры, на действующих чиновников, которые уже занимаются этой деятельностью, на действующих руководителей, топ-менеджмент предприятий и организаций, которые участвуют во внешнеэкономической деятельности с Китаем, мы договорились с Ляонинским университетом собрать вместе наши сильные стороны.

Со стороны Китая — это их опыт управления экономикой, опыт новой индустриализации, их прорывные технологии в управлении и в развитии своего производства. Мы здесь во Владивостоке обладаем мощным академическим сообществом, которое понимает, как работать с Китаем, понимает, как выстраивать коммуникацию, как анализировать и делать правильные выводы. То есть замысел такой — совместить академическое присутствие интеллектуальной России с практическим опытом управления экономикой Китая. В итоге родилось соглашение с Ляонинским университетом по реализации магистерской программы управления экономикой.

— Была ещё новость про организацию совместного института…

— Точно. Это тоже очень интересный кейс, но сначала хотел бы сделать небольшое отступление: исторически Владивосток крайне близок провинциям Хэйлунцзян, Цзилинь, Ляонин, индустриальным и промышленным центрам этих территорий. Наши выпускники туда выезжали, и так сложилось, что российский Дальний Восток и исторически, и уже на новом этапе, по-прежнему остался в коммуникациях именно с этими территориями.

Но торгово-экономический рост, бурное развитие инноваций и технологий появление новых компаний, предприятий — всё это произошло за последние 20−30 лет в южных провинциях Китая. Если говорить в более широком контексте, у Китая есть такой проект — «Большой залив». Это провинции Гуандун, Макао и Гонконг, крупнейшие научно-технологические игроки, с высокой концентрацией передовых компаний, ровно потому, что там есть академическое сообщество, это сосредоточение интеллектуальной элиты и, скажем так, людей с предпринимательским духом.

Нам очень интересно выйти на этот новый рынок, и для этого мы заручились поддержкой нашего друга — частного университета Синьхуа в городе Гуанчжоу, который специализируется на биомедицинских исследованиях и на исследованиях в области фармакологии и на подготовке специалистов в этой области. Мы вместе с нашим индустриальным партнером, российской компанией ГЕРОФАРМ — крупным игроком на этом рынке, договорились о создании совместного проекта. Он подразумевает с одной стороны подготовку кадров — российских и китайских для этих отраслей, а с другой — сможет уходить в релевантные адресные исследования с учетом базы, которая есть у нашего университета и у китайских партнеров.

— Как это работает на практике? Это будет сотрудничество исследователей высокого ранга, или это будет обмен студентами? Они поедут к нам, мы поедем к ним?

— Вопрос абсолютно правильный, но я здесь сразу отмечу, что произойдёт это не завтра, это работа очень длительная, но мы шаг за шагом к ней идем. Мы балансируем образовательные программы, потому что нам нужно, чтобы образовательные стандарты совпадали, чтобы мы признавали все квалификации и академические результаты друг друга. Это очень важно. Студенты будут учиться и в Китае, и в России, то есть они получат опыт двух сторон. Это первый момент.

Второй момент. Здесь нет ничего сложного, потому что это будет формат совместных образовательных программ, когда мы используем и инфраструктуру Дальневосточного федерального университета, и инфраструктуру вуза-партнера. При этом кадры и потенциал, мы тоже задействуем с двух сторон. Мы берем преподавателей и российских, и китайских, и здесь мы, конечно, рассчитываем на поддержку наших индустриальных партнеров: с российской стороны это корпорация ГЕРОФАРМ, с китайской стороны тоже есть поддержка со стороны крупного местного производителя, и мы хотели бы, чтобы преподаватели, во-первых, делились опытом, а во-вторых, чтобы эти корпорации давали конкретные кейсы. То есть, чтобы студенты могли бы решать задачи прикладного характера, будучи в процессе обучения, но при этом уже давая пользу, например, для своего будущего работодателя. В такой работе работодателю проще отследить динамику студента, его квалификацию, и, возможно, уже во время обучения принять его на работу.

— Может я наивный вопрос задам, но на каком языке будут общаться эти исследователи, преподаватели, студенты? Конечно, образованные специалисты и в России, и в Китае говорят на английском, но когда речь идёт о таких сложных материях, как биомедицина, то и прямой перевод непрост, а когда используется «язык-посредник»… не осложняет ли это профессиональное общение?

— Это, конечно же, уместный вопрос, и весьма серьёзный. Коммуникация — основа взаимодействия, а язык — это средство коммуникации. Мы для себя ставим основную задачу интегрировать в образовательные программы дополнительное изучение русского языка в Китае, а у нас есть такая амбиция — мы её аккуратно так приземляем... Вот прямо сейчас в ДВФУ китайский язык изучают 1 200 студентов, а когда-то — 125 лет назад китайский язык изучали в Восточном институте на всех отделениях. И это наша амбиция к 2030 году!

— В завершении беседы хотелось бы услышать, какие вызовы, Вы — как проректор по международным отношениям ДВФУ, видите по своему профилю для университета?

— Доступность качественного образования для всех, как мне кажется, это тот вызов, перед которым мы сейчас стоим, потому что запрос огромный сейчас на образование. Как проектор по международной деятельности могу сказать: ежегодно только в одном Китае, в местных центрах подготовки, в наших совместных институтах десять тысяч китайских школьников хотят поступить в ДВФУ. При том, что у нас общее количество студентов — 20 тысяч. Конечно, мы не можем всех взять. И это только один Китай, а у нас обучаются студенты из 80 стран, поэтому приходится ограничивать, проводить жёсткий отбор.

Сейчас у нас 3500 иностранных студентов, в основном это представители стран BRICS, «глобального Юга», и когда мы говорим про академическое сообщество, про университет, то это не только про качественное образование, но и про тот образ жизни, который студенты себе присваивают.

Каждый студент, когда поступает в какой-то университет, он видит перед собой определенную ролевую модель и целевой образ, которому он бы хотел соответствовать, какому сообществу он бы хотел принадлежать. И мы в этом плане показываем очень успешную, я считаю, модель людей, которые развивают огромный большой регион вместе друг с другом и при этом стараются быть лидерами в области научно-технического сотрудничества.

- У МСП России и Дальнего Востока, в частности, есть шансы на выход рынка Китая, но есть свои нюансы. Чего в основном не хватает нашему бизнесу? Прежде всего – личного знания, как это делать, например, как выходить на рынок КНР, какие ниши занимать. Даже чтобы вынести свой товар на электронную платформу, нужны деньги на продвижение, а в одиночку это сделать очень сложно. Помогают в этом как раз ассоциации, которые входят, например, в «Опору России» или Российский экспортный центр. Они во многом берут на себя часть этой нагрузки.

Еще один ключевой момент – нам кажется, что китайский рынок очень большой и может купить все, что угодно. Но это не так. Вкусы китайских потребителей резко меняются, особенно в последние годы. В этом смысле аналитика рынка является очень важной. Но опять-таки, в одиночку малое предприятие вряд ли будет проводить углубленную аналитику, ведь это дорого и долго. А через ассоциации это делать легче и правильнее.

Сейчас наши МСП могут занять нишу производства продукции агропромышленной области, причем в самых широких масштабах – от сырой продукции в виде зерна, до готовых изделий, например, сладостей. Также довольно интересная, на мой взгляд, перспектива – совместная разработка софта и взаимодействие в области конкретных услуг, например, медицинских – разработка и внедрение искусственных суставов, решения, связанные с оптикой линз.

Но самое главное – не надо ожидать, что товар можно быстро продать на китайском рынке. Окупать все придется долго, надо рассчитывать на два-три года, пока рынок продавится. И в этом вопросе тоже в одиночку не справиться. Лучше работать через крупные ассоциации или, по крайней мере, в комьюнити. Нужно понимать, что в Китае вы находитесь в огромном конкурентном поле и без знания, как оно работает, вы ничего не сделаете. Поэтому нужно готовить своих людей, свою команду. Опыт, который имеет наше МСП при работе с западными странами, практически неприменим для Китая. Здесь надо все начинать заново. Для работы в Китае нужно обрасти связями, знакомствами, тогда вас будут воспринимать как своего человека. Чтобы пройти через все этапы установления гармоничных отношений, нужен как минимум год, а малый бизнес столько ждать не может – у него нет подушки безопасности.

Справка:

Не останавливаться на достигнутом

Перевозки через мостовой переход Нижнеленинское – Тунцзян набирают темп. С начала 2024 года грузооборот ЖДПП составил почти два млн тонн с ростом к прошлогоднему уровню более чем в 2,5 раза. В апреле по мосту в среднем передавалось и принималось четыре пары поездов в сутки, тогда как годом ранее – две пары.

«Ежесуточно сотрудниками Нижнеленинского таможенного поста оформляется до восьми поездов (в обоих направлениях – прим. ред.), что составляет лишь половину от пропускной способности пункта пропуска», – проинформировали в Хабаровской таможне.

На прошлой неделе глава ОАО «РЖД» Олег Белозеров, встречаясь с руководством China Railway, предложил не останавливаться на достигнутом и увеличить через мостовой переход количество составов до восьми пар или 16 поездов. Согласно прежним договоренностям с китайской стороной, размер движения через мост согласован на уровне пяти пар в сутки.

К сведению, в апреле через железнодорожные пункты пропуска с КНР в ДФО, включая ЖДПП Наушки, который во многом обеспечивает транзит между Китаем и РФ, следующий по территории Монголии, среднесуточно передавался 41 поезд, что на два поезда больше, чем годом ранее. Кроме Нижнеленинского, увеличил объём ЖДПП Махалино (Камышовая). В то же время сократил передачу поездов в Китай ЖДПП Гродеково, на уровне прошлого года остался трафик через ЖДПП Забайкальск и Наушки.

Основу перевозок через погранпереход Нижнеленинское – Тунцзян на сегодняшний день составляют железная руда и уголь, вывозимые из России. Тем не менее номенклатура перевозимых грузов постепенно расширяется. Это касается как экспорта, так и импорта.

«В Россию из приграничного Тунцзяна импортируются новые легковые автомобили, автомобильные запчасти, ввозится широкая номенклатура товаров народного потребления (обувь, посуда, мебель, бытовая и компьютерная техника и т.п.). На экспорт следуют преимущественно уголь, руда, алюминий, полиэтилен», – рассказала пресс-секретарь Хабаровской таможни Елена Попова.

Мостовой переход Нижнеленинское – Тунцзян. Фото: пресс-служба полпреда президента в ДФО

Прошлой осенью через мостовой переход в небольших объёмах начала экспортироваться сельхозпродукция. К отправке в Китай предъявлялось зерно, соевый шрот, свекловичный жом. С начала 2024 года сотрудниками Россельхознадзора проконтролирован экспорт 9,1 тыс. тонн жома, другой подобного рода продукции через данный пункт пропуска не поступало.

Как сообщил Олег Белозеров, мостовой переход предложено включить в перечень аккредитованных пунктов пропуска на ввоз мясной продукции в Китай.

Руководитель Приморского межрегионального управления Россельхознадзора Дмитрий Зданович уточнил, что в настоящий момент, согласно правительственному постановлению, ЖДПП Нижнеленинское не предназначен для ввоза продукции животного происхождения (в 2024 году экспорт мяса из России в Китай осуществляется через три пункта пропуска). В случае принятия инициативы РЖД управление Россельхознадзора готово к обеспечению ветеринарного контроля таких поставок.

«Пропускная способность ЖДПП Нижнеленинское определена паспортом пункта пропуска. Наличие персонала, специализированных помещений и оборудования позволяют управлению осуществлять возложенные полномочия по контролю экспортной продукции», – сообщил EastRussia Дмитрий Зданович.

На прошлой неделе при участии Российского экспортного центра был отправлен первый поезд, гружённый рефрижераторными контейнерами с говядиной в направлении погранперехода Гродеково – Суйфэньхэ. Далее рефконтейнеры будут перегружены на вагоны китайских железных дорог и проследуют до Шанхая.

С учётом выхода моста на расчётные параметры перевозок район вблизи пункта пропуска обладает широким потенциалом для развития логистической деятельности и трансграничной торговли, отмечают в Корпорации развития Дальнего Востока и Арктики. В прошлом году постановлением российского правительства действие ТОР «Амуро-Хинганская» расширено на примостовую территорию общей площадью около двух тыс. га. Образована инвестиционная площадка «Нижнеленинское».

В настоящее время на её земельных участках реализуется первый проект – по созданию транспортно-логистического центра. В дальнейшем здесь могут появиться различные производства, объединённые в индустриальный парк. 

Гарант будущих объёмов

Строительство и начало функционирования таможенно-логистического терминала позволит кратно повысить объёмы импортируемых товаров широкой номенклатуры, говорят в Хабаровской таможне. В настоящее время на этой территории реализуется проект ООО «Гарант», являющегося резидентом ТОР «Амуро-Хинганская», с объёмом инвестиций 7,3 млрд рублей.

Макет таможенно-логистического терминала у моста Нижнеленское, представленный на ВЭФ-2023 в павильоне ЕАО. Фото: EastRussia

ТЛТ сможет работать с контейнерами и сельхозпродукцией, в частности, с зерновыми культурами. Предполагаемый грузооборот терминала – 340 тыс. TEU или 3,91 млн тонн грузов в год. Комплекс будет оснащён железнодорожными путями общей протяженностью 4,4 км и тремя складами площадью по 20 тыс. кв. метров каждый.

Сроки ввода в эксплуатацию ТЛТ переносились, что в своё время вызывало критику от вице-премьера РФ – дальневосточного полпреда Юрия Трутнева, бывавшего на месте строительства моста и предмостовой инфраструктуры.

В настоящий момент на месте будущего комплекса ведутся земляные работы, укладка железнодорожных путей, сообщили в инвестиционном агентстве ЕАО. По данным КРДВ, завершение проекта намечено на 2026 год.

 Фрагмент презентации РЖД

В своё время о планах по созданию контейнерного терминала у станции Ленинск-2 информировали в транспортной группе FESCO. В прошлом году она договорилась о сотрудничестве по проекту с Margin Group, располагающей офисами в Китае и России. На сегодня эти намерения не перешли в активную фазу, уточнили в ЕАО.

Известно, что FESCO с другим китайским партнером GeoTour Logistics Hunchun готова заняться развитием контейнерных перевозок через ЖДПП Махалино (Камышовая) – Хуньчунь. Согласно недавно подписанному меморандуму, стороны организуют доставку контейнеров из провинции Цзилинь транзитом через Приморье в такие китайские порты, как Шанхай, Нинбо, Гуанчжоу, Шэньчжэнь. Предполагается загрузка в обратном направлении. 

Опасные грузы приблизятся к границе

Тем временем в стадии заключения с КРДВ находится соглашение с ООО «Объёдиненная нефтегазохимическая компания» (ОНГК) по строительству у станции Ленинск-1 комплекса по перевалке сжиженного углеводородного газа (СУГ), нефтехимического сырья для последующих переделов. Объём инвестиций оценивается в 8,1 млрд рублей.

Мощность перегрузочного комплекса, получившего название «Союз», составит 1,2 млн тонн ежегодно, в том числе: по СУГ – 450 тыс. тонн, пентан-гексановой фракции (предназначена в качестве сырья нефтехимических производств) – 200 тыс. тонн, газовому конденсату и сырой нефти – 50 тыс. тонн, прямогонному мазуту (используется, в частности, как компонент при производстве товарных мазутов) – 500 тыс. тонн.

Фрагмент макета таможенно-логистического терминала у моста Нижнеленское. Фото: EastRussia

«Объектов на этом комплексе будет немало, и компания уже запросила земельный участок, дополнительно к тому, который они ранее взяли в аренду», – пояснили в инвестиционном агентстве области.

Реализовать этот проект ОНГК планирует с китайским партнером. В прошлом году на ВЭФ она подписала соглашение о совместном финансировании трансграничного перевалочного комплекса с Xuan Yuan Industrial Development. Ориентировочный срок ввода объекта, по данным КРДВ – 2027 год.

На запрос относительно своих планов в ЕАО в Объединённой нефтегазохимической компании не ответили. Стоит сказать, ОНГК вошла в проект ООО «Гарант», выкупив бизнес у прежних владельцев, рассказал информированный источник. При этом ТЛТ должен быть запущен раньше нефтегазового терминала. Что касается последнего, то говорить о сроках его запуска сегодня затруднительно, отмечает собеседник EastRussia, учитывая нынешние сложности с поставками импортного технологического оборудования.

Примечательно, проект комплекса «Союз» в партнерстве с Xuan Yuan Industrial Development отмечен в презентации сопредседателя Российско-Китайского комитета дружбы, мира и развития, бизнес-омбудсмена Бориса Титова, представленной 17 мая в ходе IV Российско-Китайского форума межрегионального развития в Харбине, как один из показательных примеров нынешнего участия китайского бизнеса в совместных с РФ производствах.

Вместе в Арктику и в космос?

— Виктор Лаврентьевич, сейчас экономика Китая оценивается как вторая, а по некоторым данным, первая в мире. Китай выдвинул ряд глобальных идей и пытается вовлечь в реализацию своих проектов другие страны, расширить свои рынки. Какова роль России в этом процессе? Мы — ситуационный партнер, поставщик ресурсов или у нашей страны иная роль?

— Я думаю, у Китая несколько иной подход. На данный момент с экономической точки зрения для Китая мы, конечно, прежде всего поставщик ресурсов. Как говорится, чем богаты. Но это далеко не все. Смотрите, что происходит: мы превращаемся в одного из главных потребителей продукции китайского автопрома. Мы пережили уход с рынка японских и европейских производителей, и сейчас достаточно быстро их нишу занимают китайские.

Более того, Китай стал лидером в производстве электромобилей. Мировым лидером. То есть замещение будет происходить на новом уровне, более современными моделями.

Конечно, есть вопросы, в том числе и о качестве таких авто, но часть экспертов о них хорошего мнения. Это тема интересная, но достаточно специфическая.

У нас есть и другие общие интересы. Мы для Китая – важное пространство для выхода на мировые рынки. Пока оно еще используется не слишком эффективно, очень медленно мы запрягаем. Но есть Северный морской путь. Китай заинтересован в этом направлении по целому ряду стратегических соображений, например, конкуренции или возможного перекрытия Малаккского пролива в одночасье. Китай нуждается в выходе к морю из северных и северо-восточных районов страны – провинций Хэйлунцзян, Цзилинь, Внутренней Монголии.

Важен не только выход на мировые рынки, но и использование того же порта Владивосток для экономического взаимодействия северных территорий Китая с южными: в конце прошлого года в КНР приняли решение, что Владивосток может быть использован как транзитный порт для перевозки китайских грузов с севера на юг Китая. Это быстрее и дешевле, чем везти их по железной дороге через Китай с его перегруженными железными дорогами.

Тематическое фото. источник: piqsels.com

Дальше. Китай заинтересован в сельскохозяйственной продукции России. Недавно прошла информация, что возобновляется экспорт свинины в КНР. Туда активно идет российская зерновая продукция.

Китай заинтересован также в использовании наших сельскохозяйственных угодий для выращивания ряда культур, тех же соевых бобов.

Кроме того, у нас есть возможность научно-технологического сотрудничества с Китаем.

Это будет непросто, но у нас есть очень хорошие перспективы сотрудничества в космосе – создание космических станций, проведение космических экспедиций. Будущее за совместными проектами, такими как освоение Луны и им подобными.

Мне кажется, есть хорошие перспективы сотрудничества в области изучения Мирового океана. В целом, в экономике очень много сфер для нашей совместной работы.

А еще есть проблемы и вопросы стратегического партнерства. Возьмем позицию, которую занимает Китай по поводу СВО. Фактически это молчаливая, но поддержка России. Китай по целому ряду причин не будет нас поддерживать открыто, но он стоит на наших позициях. Почему? Тоже понятно. У нас один противник и соперник. Сегодня очевидно, что мир находится в фазе очередного противостояния Запада и Востоком, точнее, Запада с Глобальным югом. И Россия с Китаем – два главных игрока этого Глобального юга. Наши интересы здесь совпадают, мы во многом одинаково видим будущее мироустройство, нас одинаково не устраивает нынешняя система глобального управления. Так что у России и Китая много платформ для взаимодействия. 

— Очевидно, одна из них –— упомянутый Вами Северный морской путь. Как может выглядеть это сотрудничество? Ведь если я правильно понимаю, китайцы настаивают на создании международной администрации для его управления.

— Как они могут настаивать? Они могут высказывать такие мысли. Но Северный морской путь наш, он проходит по исключительной экономической зоне России, а где-то и по территориальным водам. У Китая есть позиция, что Арктика — это общее достояние человечества, и что Россия и другие арктические государства не могут полностью его контролировать. И это не только китайский подход, об этом говорят и другие страны, не имеющие отношения к Северному морскому пути. Китайцы всегда отстаивают свои интересы: дружба дружбой, а денежки врозь. Поэтому к разговорам о российско-китайской дружбе я всегда отношусь очень осторожно. Она должна быть основана на соблюдении и общности национальных интересов. Если они разойдутся, то все разговоры о дружбе ничего не стоят. Поэтому Северный морской путь, наверно, один из камней преткновения в наших отношениях, но не принципиальный. И китайцы тоже прекрасно понимают, где проходят, как сейчас говорят, «красные линии». А Северный морской путь — это зона жизненных интересов России. И мы явно ими не поступимся.

Проводка судов по Северному морскому пути. фото: Росатомфлот

Настаивая или пытаясь решить вопрос военным путем, можно потерять газ, нефть и другие ресурсы, российские рынки сбыта. В КНР сделали очень мудрый вывод из событий 1969 г. на острове Даманский. Они посчитали, во сколько им обошлось укрепление границы, а они, как и мы, потратили огромные деньги, и пришли к выводу что с Россией лучше не ссориться. Исключительно прагматичный подход. 4000 км границы от Монголии до Кореи — весомый аргумент, чтобы, как минимум, быть нейтральными.

Есть ещё устойчивый миф: китайцы хотят получить наши Сибирь и Дальний Восток. Зачем? Ресурсы они купят, лишняя территория им не нужна: у них идет отток населения с северо-востока на юг, в более экономически развитые и густонаселенные провинции.

Китай ставит во главу угла экономическое развитие, рост благосостояния народа. И он всегда был на это заточен. На этом строилась китайская цивилизация. История показывает, что Китай никогда не был экспансионистским государством, а экспансия происходила тогда, когда страной управляли не китайцы, взять хотя бы завоевания Синьцзяна или Тибета. Это особенности менталитета: у нас все есть, и чужого не надо. Конечно, сейчас трудно сказать, что у Китая есть все. Но тем не менее, это заложено, если хотите, в генах.

Возвращаясь к Северному морскому пути. Поучаствовать в его освоении китайцы будут готовы, там много сложных задач. Мало построить ледоколы и суда ледового класса. Есть вопросы, которые касаются организации навигации, служб спасения, строительства городов и портов, изучения климатических изменений.

Китай во всем этом заинтересован, потому что импортирует сжиженный морской газ из порта Сабетта. И на тех территориях еще очень много неосвоенных ресурсов, необходимых Поднебесной.

Так что, может быть всякое, но, повторюсь, на данном этапе наши интересы совпадают.

Новые вызовы

— Некоторое время назад в обиход вошло словосочетание «китайское экономическое чудо». Сейчас все чаще приходится слышать, что экономика Китая — это пузырь, который вот-вот лопнет.

— Называть экономику Китая пузырем нельзя по одной причине — она базируется на промышленном, сельскохозяйственном, технологическим производстве. Китай завалил своими товарами весь мир, серьёзные проблемы могут разве что в том случае, если мир станет не способен их покупать.

Определенные проблемы у Китая есть на фондовом рынке, со строительной отраслью. Есть и действительно серьезная — замедление темпов экономического развития. Китай развивался по тому же алгоритму, что и другие «азиатские тигры» — Япония, Южная Корея, но продолжительность роста экономики КНР была дольше, чем у них. В мире прогнозировали снижение темпов ее развития, но, вопреки ожидания, они продержалась до начала 2010-х годов.

Но это закономерный процесс, как и то, что сейчас из Китая часть производств уходит туда, где есть дешевая рабочая сила — в Юго-Восточную Азию, а скоро пойдет в Африку. Экономика меняется, и китайцы это понимают, просчитывают, ищут пути.

На состоявшейся недавно сессии Всекитайского собрания народных депутатов обсуждался, в том числе, и эти вопросы. Китайская экономика находится на распутье: какую модель развития выбрать. И совершенно четко была сказано, что таких темпов развития, как было на пике — до 10% процентов ВВП, больше не будет. Они ставят планы 5-6%, но это тоже очень значительный рост. Как это у них получится? Одно из главных направлений — развитие высоких технологий, научно-технический прогресс. Еще в 2015 году была принята программа «Сделано в Китае», главная цель которой — достичь мирового лидерства в целом ряде высокотехнологичных отраслей. Почему США стали вводить санкции против Китая, кстати, особенно в 2017-2018 гг. против высокотехнологичных китайских компаний? Потому что почувствовали, что их могут здесь обойти. Ведь в КНР целенаправленно развивали эти отрасли, покупая, развивая у себя, и продолжают это делать.

У них действительно очень большой прогресс в сфере исследований космоса, глубин океана, высоких технологий. Да, темпы роста Китая замедлились, но при этом они решили целый ряд проблем, скажем, проблему бедности. Бедности как массового явления в Китае больше нет. А ведь это была проблема страны на протяжении тысячелетий!

Сейчас перед ними стоит задача упорядочить миграционные процессы внутри страны, решить проблему дисбаланса между богатыми и бедными регионами. Это решается в том числе и с помощью программ, по которым богатые провинции устанавливают шефство над бедными. Одна из самых развитых провинций Китая Чжэцзян курирует Цзилинь. Богатый Гуандун взял шефство над Хэйлунцзяном. Это проявляется в разных моментах, той же самой научной деятельности. В Китае структура научных учреждений более сложная, чем в России, есть провинциальные институты. И институты юго-востока устанавливает контакты, разными способами поддерживают институты северо-востока.

О китаецентричности, разнице в между американским и китайским подходом к другим странам и китайском менталитете читайте во второй части интервью «Куда ведет шелковый путь? Китай, Россия и другие».

Трудности перевода

  — До XlX века китайцы считали мир китаецентричным. Ученые-политологи говорят о том, что Китай, выдвигая свои идеи подразумевает, что мир по-прежнему китаецентричен. Вы согласны?

— Сложно сказать. А что, американцы не видят мир американоцентричным? Видят.

До XlX века Китай тоже был самодостаточным государством. Почему Китай считал себя центром мира? Потому что уровень развития китайской империи всегда был выше, чем у других окружающих территорий. Можно вспомнить морские экспедиции Чжэн Хэ в начале XV в. в Юго-Восточную Азию и Индийский океан. Они достигли африканского континента, вернулись, рассказали об увиденном, и правители Китая сделали вывод, что ничего интересного за пределами Поднебесной на существует. Как сказали бы сегодня: мы более развиты, нам с ними не интересно. И после этого Китай замкнулся, что, в общем-то, его и погубило. Самоизоляция никогда не приводит к прогрессу. Китай затормозился в своем развитии, в то время как Европа резко шагнула вперёд. Поэтому можно говорить о том, что китайцы до сих пор представляют мир китаецентричным, но понимаете, в чем дело, любое государство, любая нация пытается отстроить мир под себя. Это нормально. Нормальное государство не будет делать что-то ради кого-то.

Так что то, что Китай сегодня делает — все его планы и стратегии, направлены на собственное развитие, на его интересы. Не надо обольщаться и думать, что это делается на благо мира и человечества, это вообще полная утопия. Конечно, человечество может получить определённые выгоды, но тут многое зависит от того, как оно будет это воспринимать. Нельзя облагодетельствовать весь мир, когда он сам этого не хочет.

  — Недавно в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН ученые обсуждали влияния идей Китая — сообщества единой судьбы человечества, инициативы глобального развития, глобальной безопасности, глобальной цивилизации и другие и то, как эти самые инициативы воспринимаются в разных странах мира. Так как их воспринимают?

— По-разному. Ко-то, те же самые США, отвергают. Их не устраивает, как и в целом то, что пропагандирует Китай. Главное различие между китайским и американским подходом: китайцы подают пример, американцы учат, как жить. Поэтому сегодня китайские идеи более конкурентоспособны. Весь глобальный юг — Африка, Латинская Америка, Юго-Восточная Азия смотрят на эти два примера. На то, как развивается экономика Китая, как растет там уровень жизни населения. И, с другой стороны, — на то, что происходит сегодня в Европе и США. Конечно, в этом сравнении китайцы выигрывают.

Есть и другой момент. Например, в китайской трактовке понятия «сообщество единой судьбы» нет слово «единой». Это кого-то вводит заблуждение или даже пугает. Наиболее точный перевод «сообщество судьбы человечества» или «сообщество человечества». Это трудности перевода, и причём на европейский язык так перевел кто-то из китайцев. Это вопрос понятий и понимания китайцев, некоторые вещи перевести адекватно практически невозможно – в них заложена мудрость тысячелетий, менталитет китайской цивилизации. Поэтому китайцы понимают, о чем идет речь, а мы - не всегда.

Тематическое фото. источник: piqsels.com

Почему Китай думает по-другому

  — Можете в нескольких словах охарактеризовать китайский менталитет?

— Нет. Могу рассказать о некоторых чертах, так, как я их вижу.

Во-первых, китайцы меряют историю не годами, а как минимум десятилетиями, а то и столетиями. Это им позволяют 5000 лет письменной истории.

Когда меня спрашивают про китайский менталитет, я вспоминаю хорошо известную китайскую притчу - про Юй Гуна, который передвигал горы. Жил старик, у которого было небольшое поле, а перед его домиком возвышалась гора, мешавшая ему любоваться восходом солнца. Он начал разбирать и переносить эту гору. Ему говорили: ты же не сможешь сделать этого за свою жизнь. Он отвечал: да, но это, возможно, смогут сделать мои дети и внуки.

Во-вторых, это, наверно, уверенность в правильности того, что они делают. Они, конечно, сомневаются в моменте, но обращение к истории, к великому прошлому страны —мощнейший аргумент для веры в себя.

Надо обратить внимание и на то, что китаец всегда остается китайцам, неважно, где он живёт. У нас много говорят о том, что китайские реформы зиждятся на американских деньгах. Но спурт китайской экономики 80-90-е годы основан, в первую очередь, на деньгах зарубежных китайцев.

Ещё одна черта китайцев — прагматизм. Известное выражение Дэн Сяопина «неважно какого цвета кошка главное, чтобы она ловила мышей», объясняет очень многое.

Ещё один показатель китайского прагматизма — конкретность мышления. Как начинается китайская сказка? В деревне такой-то жил человек по имени… То есть чётко и конкретно указано, что, где, когда происходит.

Плюс восприятие мира. Мы видим детали, а китайцы — картину. Формированию этого мышления способствует иероглифическое письмо.

И ещё одна принципиальное отличие Китая от запада. Существует две человеческие политические ценности — деньги и власть. На западе первичны деньги, а на востоке - власть. На первом месте в сословной иерархии традиционного Китая находились шэньши — люди, сдавшие экзамен на учёную степень, из них формировался чиновничий аппарат. Далее шли земледелец, ремесленник, торговец. А воинского сословия в этом списке вообще не было. Хотя военные чиновники были, но гражданские стояли выше. В процессе формирования китайской империи китайцы воевали друг с другом, и их завоевывали, но китайская культура всегда оказывалась сильнее, завоеватели попадали под ее влияние.

Сейчас очень много политологов занимается Китаем, но далеко не все они понимают менталитет этой нации, и делают выводы на основе сложившихся политологических шаблонов, выведенных на европейском и американском опыте, которые на востоке не работают. Тут все по Киплингу: Запад есть Запад, Восток есть Восток, они не сомкнутся нигде.

  — Из всего сказанного, можно ли сделать вывод, что у нас в скором времени появится новый гегемон?

— Уверен, что нет. Во-первых, «старый гегемон» еще силен и будет всеми силами бороться за свои привилегии. Во-вторых, «гегемон» — это все же из западного лексикона. В конфуцианском мире главное — это моральный авторитет. И обрести его очень непросто. На это требуются десятилетия и даже века. В-третьих, китайское руководство трезво оценивает как свои возможности, так и потенциал и интересы других мировых держав, и поэтому твердо выступает за строительство многополюсной мировой архитектуры. Этот подход, кстати, и является одной из основ тех самых «лучших в истории» отношений между нашими странами, о которых постоянно напоминают их лидеры. Возможно ли это на практике — это как раз и покажет не такое далекое будущее.

первая часть интервью