Дальневосточники в Корее 15.11.2017 05:56

Леонид Бляхер о жителях российского Дальнего Востока, переехавших в Азию

В силу возраста я еще помню тот период, когда отъезд за границу воспринимался едва ли не как похороны отъезжающего. Редкие письма, еще более редкие весточки-посылки. И все. Тишина. Сегодня ситуация иная. Люди едут на заработки, едут туда, где их профессиональные качества и умения оказываются более востребованными. Иногда возвращаются обратно, иногда нет. Но общение не прерывается. Следом, по уже протоптанным тропинкам, едут следующие «поколения» мигрантов, приезжают в гости друзья. Сами «понауехавшие»  навещают оставленные пенаты.

Конечно, основным пространством притяжения в регионе остается Китай. Привычная, более обжитая страна. Русский язык (по крайней мере, в северной части) распространен. Да и китайский язык в дальневосточном приграничье становится все более распространенным и известным. Но, как ни странно, русские диаспоры в Китае гораздо менее стабильны. А вот в Корее они разные. Конечно, есть и действуют официальные программы обмена студентами и преподавателями, гастроли творческих коллективов, признанные на государственном уровне совместные хозяйственные проекты, туризм и т.д. Но гораздо активнее развивается взаимодействие неформальное, основанное не столько на решениях высоких инстанций, сколько на межличностных договорах, знакомствах, связях.

Как-то общались с доброй знакомой, уже много лет проживающей в Сеуле. «Здесь совсем не рай – говорила мне она. – Другая культура, другие правила. Мы здесь всегда были и будем чужими. Даже корейцы из России не все привыкают. Но, знаешь, здесь удобно жить. Быт здесь как-то проще. Не замечаешь его». О жизни дальневосточников в этой стране, их значении для нас, живущих в России,  мне и захотелось порассуждать.

Южная Корея (Республика Корея) долгие советские годы была и для региона, и для всего СССР страной закрытой, загадочной. Дальневосточники знали «своих» корейцев, не особенно отличавшихся от всех остальных жителей Дальнего Востока. Знали северных корейцев («корейских лесорубов»), отношение к которым было очень не однозначным, несмотря на официальную дружбу.

Про жителей Южной Кореи, в лучшем случае, что-то слышали от моряков загранплаванья, заходивших в Пусан. Пожалуй, отправной точкой «открытия Кореи» стала Олимпиада в Сеуле в 1988 году. Оказалось, что это не только «американские марионетки», но лидеры в области электроники, бытовой химии, автобизнеса, судостроения и много чего еще. По мере того, как Дальний Восток открывался в АТР в 90-е годы, возникали и более тесные контакты. Не очень стабильные, не всегда успешные. Но уже в тот период начинаются первые перемещения из России в Южную Корею.

Первыми оказываются на территории южного соседа этнические корейцы, не утратившие родственных связей в стране исхода. Ручеек этих переселенцев был не особенно велик. Но он был. Тогда же начинается и встречное движение. Совсем небольшой отряд предпринимателей из «страны утренней свежести» дополняется вполне ощутимым и видимым потоком… христианских проповедников. Именно они создают в регионе первые религиозные общины. В Корее, чаще всего, издавались Священные тексты, появившиеся на вполне атеистическом Дальнем Востоке России. Эти проповедники стали еще одним каналом информации о Южной Корее. В свои проповеди миссионеры охотно включали музыкальные номера, эстрадные представления. Начинается контакт между дальневосточными и корейскими музыкантами. В те же 90-е годы организуются первые, далеко не только религиозные, музыкальные проекты, гастроли. Дальневосточные музыканты начинают осваивать корейские оркестры и клубы, бары и курорты.

В то же время начинаются контакты и между вузами. Точнее, на первом этапе, между конкретными педагогами и исследователями.  Инженеры, этнографы, историки, преподаватели иностранных языков и многие другие начинают встречное движение. И если поездки корейских коллег редко выходили за рамки проекта или конференции, то у дальневосточников стратегии были сложнее. Кто-то, побывав на конференции или поучаствовав в проекте, возвращался домой. А кто-то предпочитал остаться «на курс лекций», «на годичный контракт» или еще как-то. Поскольку зарплата преподавателей российских и корейских вузов в тот момент отличалась в 15-20 раз (не в пользу Дальнего Востока России), понять их было можно.

 В ту же пору на Юго-Восток потянулись и программисты, и иные деятели IT-сектора. Не отставали и «челноки». Товары из Южной Кореи, как и товары из Китая становятся привычными на прилавках магазинов в Приморье и Хабаровском крае. Но товары из Кореи считались, да и считаются более качественными и престижными.

Миграционное законодательство в Республике Корея достаточно жесткое. Натурализация возможна почти только через брак или через программы возвращения этнических корейцев. Как правило, речь идет о годичном контракте, который, однако, может быть пролонгирован. Он и пролонгировался. Программисты и артисты, преподаватели и предприниматели, самые разные специалисты и не очень обживают города Южной Кореи. Они еще не конкурируют с индонезийцами и филиппинцами, издавна обживающими эти края. Но их уже совсем не мало. Они, часто обладая только формальным контрактом, позволяющим получит рабочую визу, заполняют сферу фриланса, активно участвуют в хозяйственной жизни, открывают магазинчики и кафе «для русских».

В тучные «нулевые» годы активизируется и экономическое сотрудничество между странами. Это и инвестиции в геологоразведку, и реконструкция Хабаровского НПЗ, некоторые другие проекты.  Впрочем, объем их остается достаточно скромным. «Народное освоение» Южной Кореи остается гораздо более интенсивным. Сложились и работают группы дальневосточных предпринимателей, ориентированных на эту страну.  

В годы российского «просперити» появляются новые сферы притяжения для моих земляков в Корее. Первая – медицина. Мне трудно судить, насколько уровень корейской медицины выше, чем отечественной. Не специалист. Но лечиться в Корее становится престижным. Это – показатель дохода и статуса. Медицинский туризм в Южную Корею становится для Дальнего Востока почти обыденным, хотя и не дешевым удовольствием. Несколько менее популярным оставался пляжный туризм. Причина понятна. Туры в Китай и Таиланд заполнили эту нишу, оставаясь существенно более дешевыми. Впрочем, популярность Чеджу (основного курорта страны) постепенно растет.  Явным преимуществом здесь была только близость места отдыха (по дальневосточным меркам, конечно). Не привычные 6-8 часов перелета, а менее трех. Совсем рядом.

После спада в хозяйстве региона в 2013-м и последующих годах возникает и несколько новых потоков. Первых, начинается раньше, сегодня становясь лишь более интенсивным. Это сфера модельного бизнеса. Южная Корея сегодня активно примеряет на себя роль столицы моды и поп-искусства в АТР. Модели с европейской внешностью пользуются здесь особой популярностью. А удачный проект в Сеуле или Пусане может стать стартом и для карьеры в иных странах.

Резкое сокращение после 2012 года загрузки строительного комплекса региона, продолжающегося до сих пор, привело к оттоку в «страну утренней свежести» профессиональных строителей. Ситуация понятная. Корея переживает строительный бум. Гигантские стройки покрывают почти всю территорию страны. На Дальнем же Востоке востребованность этих специалистов, несмотря на все отчеты, становится все более мнимой. Построенные дома стоят пустыми. Все меньше закладывается новых. Вот и перетекают трудовые ресурсы. Относительная либерализация визового режима только облегчает переток. Едут, как правило, ненадолго. На заработки. Другой формой «отходничества»  дальневосточников становится неформальный наем (официально – туризм) на сельскохозяйственные работы. Здесь тоже отъезд временный. Заработать и вернуться.

Сегодня можно говорить о наличии устойчивой русской диаспоры в Корее. Элита здесь, как правило, те, кто смог получить корейское гражданство. Они не связаны с необходимостью продления визы, наличием формального (часто экономически не выгодного) рабочего контракта, местом жительства. Соответственно, у них больше возможностей для организации собственных предприятий или проектов. Как показывают немногочисленные исследования и собственные авторские наблюдения, в свои проекты они предпочитают привлекать бывших соотечественников. Этничность здесь второстепенна. Это могут быть и не быть этнические корейцы. Важнее язык и культурные традиции.

Достаточно серьезные позиции занимают те мигранты-дальневосточники, которые уже много лет проживает в Южной Корее. Широкий круг знакомств. Более или менее прочная укорененность в местное сообщество позволяют им легко решать формальные проблемы, выступать «проводниками и наставниками» для новых мигрантов. Краткосрочные мигранты-«отходники» выступают постоянным ресурсом, пополняющим и укрепляющим диаспору.  Диаспора эта довольно рыхлая, без четкой структуры, скажем, турецкой общины в Германии или индийской общины в Египте. Но потенциальная значимость подобной диаспоры, как, впрочем, и всех русских диаспор в мире, сохраняющих связь с Россией, огромна.

В радужные годы, когда раны Второй мировой войны затянулись, а мир начал стремительно глобализироваться, возникает попытка реализовать мечту – создать простые и понятные нормы Международной коммуникации, прежде всего, в сфере экономики.  Но, увы, эта, далеко не первая попытка, как показывают события последних лет, оказалась ограниченно успешной. Конфликты все чаще рвут Международные институты, снижают их воздействие, ослабляю доверие между гражданами разных государств. И здесь на место институтов становятся личные связи, межличностное доверие заменяет и дополняет снижающееся доверие к международным институтам. Без таких личностей-проводников (которым доверяют участники взаимодействия) делать дела в мире становится все труднее. Диаспоры, интегрированные в местное сообщество, в этом плане идеальные и универсальные проводники. Тем более русская диаспора в Корее для Дальнего Востока. Хорошо бы. Конечно, чтобы и официальные структуры (посольства, представительства, консульства) России вдруг научились видеть в мигрантах не только людей, с которых можно что-то поиметь, но и критически важный экономический и политический ресурс. Но даже без этого, «наши там» - это самый прямой путь интеграции России в АТР. Без него все форумы, разговоры и переговоры останутся «протоколом о намерениях».  
Леонид Бляхер Теги: