На рубеже веков

Гавриил Васильевич Никифоров родился в 1871 году. Его отец и дед были знатными и богатыми купцами, которые занимались пушниной, кредитованием, владели магазинами в Москве и Якутске, а еще кормили старателей на приисках. Так что дальнейшая судьба Гаврилы была, по сути, предрешена.

В школу Гаврюша не ходил, получил прекрасное образование дома. Уже в юношестве отец поручил ему заниматься торговлей пушниной и поставкам мясомолочных продуктов на золотые прииски. Молодой человек быстро освоил все азы предпринимательской деятельности в условиях Крайнего Севера и в 27 лет стал купцом второй гильдии.

В 1900 году – на рубеже веков – Гавриил Васильевич открыл свой первый торговый дом, назвав его непритязательно «Г.В. Никифоров и М.Г. Васильев». Дальше, как говорится, пошло-поехало: Никифоров занимается сразу несколькими направлениям – тут и скупка пушнины и мамонтовой кости, дальнейшая их продажа оптом и в розницу на внутреннем и внешнем рынках, розничная торговля продуктами в Якутске.

Совесть – лучший контролер!

Примечательно, что делами Никифоров занимался лично, а, значит, добросовестно. Это быстро дало свой результат: к его операциям был высший уровень доверия. Он вообще сильно выделялся на фоне других предпринимателей тех лет: плутоватых и пытающихся обмануть при любом удобном случае. Партнеров Гавриил Васильевич также старался подбирать под стать себе – надежных, порядочных, но предприимчивых.

Впрочем, по-другому было нельзя: торговые дома Никифорова и их филиалы находились в разных местах – Москве, Якутске, поселках Абый, Булун, Верхоянск, Казачье, Колымское, Кюсюр. Находиться одновременно во всех местах было невозможно, поэтому доверенное дело должно было быть надежным и верным. К тому же, Гавриил Васильевич часто лично выезжал за закупками в Москву, Одессу, Иркутск, Ирбит, Нижний Новгород (и когда он только все успевал, учитывая логистику тех лет?!). Закупленные товары он отправлял судами Добровольческого флота в бухту Тикси, то есть по Северному морскому пути, а оттуда уже распределял по своим оптовым пунктам продаж. В сфере интересов Никифорова была также Чукотка, куда он поставлял продукты.

«Мягкое золото»

Но все же основной доход давало «мягкое золото». Он скупал пушнину у местных охотников, а затем через комиссионера продавал ее в Москве. При этом он старался всячески поддерживать зверобоев, давая им ссуды под 8-10% годовых.

Внутренний российский рынок был сильно ограничен, поэтому основные поставки пушнины шли в Европу, как правило, в Германию. За каких-то пять-семь лет объемы торговли выросли кратно – с 150 тысяч рублей (по нынешним ценам это около 375 млн) в 1908 году, до 1,3 млн рублей в 1915 году.

Первая мировая война заставила Гавриила Васильевича, как сказали бы сейчас, «сделать разворот на Восток». Новые рынки сбыта были найдены в США. Причем, здесь опять Никифоров задействовал Севморпуть – пушнина доставлялась по реке Колыма в село Колымское, а оттуда судами уходила в Северную Америку. Объемы поставок, конечно же, сократились, откатившись к показателям 1908 года, но в последующие годы увеличивались.

Впрочем, тут выручила «диверсификация бизнеса». Плохо продается пушнина? Не беда! Неплохую выручку дают поставки продовольствия в отдаленные районы Якутии и на Чукотку. Да и розничные магазины в Якутске приносят стабильный доход.

Кстати, одно из зданий магазинов Никифорова в Якутске на пересечении улиц Большая и Гостинодворская простоял до 1972 года. Затем его снесли и построили на этом месте Дом Правительства №1.

Социально ответственный бизнес

Примечательно, что невзирая на «волатильность» бизнеса, Никифоров все время занимался благотворительностью. Он всячески поддерживал свой родной Первый Тыллыминский наслег – построил там школу, а затем платил жалованье учителям. Также на его средства были построены гимназия и пансион в самом Якутске. При этом благотворительностью он занимался, как и подобает предпринимателю – вложил деньги в казначейство, а меценатством занимался на проценты от вклада.

Как это зачастую бывало в те времена, меценат и знатный человек принимал активное участие в управлении городом. Вот и Гавриил Никифоров шесть лет избирался гласным городской Думы Якутска, участвовал в совещаниях при губернаторе Якутской области Иване Крафте. 

Крах империи

Все закончилось в одночасье, после Октябрьской революции. Все активы Гавриила Васильевича были национализированы, объекты недвижимости перешли в введение советских торговых организаций, а все товары, которые хранились на складах, конфискованы. Примерно понимая, что будет дальше, Никифоров с сыном Анатолием в 1919 году эмигрировал в Японию, а уже оттуда в Китай.

Конечно же, он затаил обиду на советскую власть и когда встал вопрос о походе Сибирской добровольческой дружины под предводительством генерала Пепеляева в Якутию с тем, чтобы установить там свою власть, Никифоров выступил одним из спонсоров это кампании.

Справка EastRussia: Про Гражданскую войну в Якутии в издательстве «5 Рим» в 2018 году вышла книга, в которой собраны воспоминанию представителей двух противоборствующих сторон – «белого» генерала Евгения Вишневского, который непосредственно руководил походом, и командира отряда «красных» Ивана Строда.

Обложка книги «Гражданская война в Якутии» 

Зимняя война в Якутии результата не принесла. Чтобы купировать дальнейшие возможные попытки белоэмигрантов и их сподвижников из-за границы повлиять на установление советской власти, в первую очередь, на Дальнем Востоке, где так сложно шла советизация (вспомним, хотя бы, создание буферной Дальневосточной республики), Никифорову предложили амнистию и работу в Наркомфине в Москве. Опять же, проявив дальнозоркость, Гавриил Васильевич от этого предложения отказался, оставшись, по некоторым данным в Мукдене.

Доподлинно известно, что в 1938 году он был жив-здоров – об этом говорит фотография, где он запечатлен с супругой. Умер Гавриил Васильевич Никифоров, предположительно в 1940 году.

Гавриил Никифоров с супругой

Родился Иосиф Либерберг 27 октября 1899 года в Староконстантинове Волынской губернии (сейчас это Житомирская область Украины). Папа – приказчик, мама Роза – корсетница, то есть мастер по изготовлению корсетов. Иося был четвёртым ребёнком в семье. После четвертого класса семья переехала в Винницу, а затем отец нашел работу в Киеве и Либерберги поселились в пригороде (в то время евреям запрещалось жить в самом Киеве).

Вскоре и Иосиф стал работать в Киеве, давая частные уроки. На заработанные деньги он оплачивал свое обучение в частной гимназии, которую окончил в 1917 году. Затем Либерберг поступает в Киевский университет на историко-филологический факультет, который не закончил - увлекся революционной деятельностью. От политической борьбы Иосиф довольно быстро перешел к революционной: добровольно вступил в Красную Армию и отправился «бить Петлюру». Затем вербовал еврейскую молодежь в армию, после чего ушел в подполье на полтавщине.

В 1920 году Иосиф женился на Надежде Гольдштейн - дочери сахарозаводчика, через год у них родилась дочь Тамара. С обретением семьи в жизни Иосифа наступает, пожалуй, самый спокойный период – он преподает историю революционного движения Западной Европы в Высшей военно-политической школе в Киеве, затем работает в Киевском институте народного хозяйства: читает лекции на русском, украинском и еврейском языках. В 1926 году и вовсе случился расцвет – Либерберга утверждают заведующим кафедрой еврейской культуры Академии наук Украины. Воспользовавшись этим, Иосиф превращает кафедру в самый большой в Советской России центр исследований идиша.

Дальше – больше. Либерберг создает институт еврейской пролетарской культуры, в начале 30-х годов прошлого века именно это заведение занимается вопросами создания будущей Еврейской автономии на Дальнем Востоке. Причем, с 1932 года – непосредственно на месте: в будущей ЕАО, куда, кстати, пытался перевести и институт. Логично, что вскоре Либерберг при поддержке «всесоюзного старосты» Михаила Калинина назначается председателем организационного комитета Еврейской автономной области, а затем – в конце 1934 года - и председателем облисполкома.

Шумная Тихонькая

На новом месте Иосиф Израйлевич разворачивает широкую деятельность.

Он добивается положительного решения вопроса о переселении евреев из-за рубежа – в те годы многие приехали из Аргентины. Благодаря личным знакомствам, «перетягивает» в Биробиджан многих ученых, писателей и поэтов из числа евреев. По его инициативе идиш в ЕАО становится официальным языком наряду с русским.

А еще много строит: обувная, трикотажная и швейная фабрики, ремонтно-механический и кирпичные заводы, обозный завод (будущий завод «Дальсельмаш»), артель «Металлист» (будущий завод силовых трансформаторов), жилье для переселенцев.

Артель «Колесо революции»

Денег на все не хватало, и Либерберг выбивает в Москве разрешение на привлечение товарных займов из-за рубежа. Тогда охотно откликнулись многочисленные международные еврейские организации, в том числе «Джойнт» (American Jewish Joint Distribution Committee - «Американский еврейский объединенный распределительный комитет»), «Амбиджан» (American Committee for the Settlement of Jews in Birobidjan – «Американский комитет по поселению иностранных евреев в Биробиджане») и ИКОР (Organization for Jewish Colonization in Russia – «Американская организация помощи еврейскому землеустройству в СССР»). При их финансовой помощи в Биробиджане были построены многие деревянные двухэтажные дома с двумя подъездами, рассчитанные на шестнадцать квартир, которые почему-то называли «голландскими».

Строительство новой улицы в Биробиджане

Строительство жилых домов велось как индивидуальным образом, так и ведомственным. Каждый желающий мог самостоятельно построить себе дом, а крупное промышленное предприятие было просто обязано строить дома для своих работников. Именно так были построены «Дом писателей», «Дом врачей», «Хлебозаводской дом» и многое другие.

58-ая «расстрельная»

Реализовать все задуманное Либерберг не успел. В августе 1936 года его вызвали в Москву, чтобы выступить на совещании с докладом об успехах развития региона. Прибыв в столицу поездом 20 августа и заселившись в «Метрополь», вечером того же дня он был арестован НКВД и доставлен в комендатуру административно-хозяйственного управления НКВД СССР. Там его продержали неделю, после чего перевезли в спецкорпус Киевской тюрьмы.

По одной из версий, под 58-ю «расстрельную» статью Либерберга подвел Лазарь Каганович. Будучи нарком путей сообщения, он в январе 1936 года приехал в область с инспекцией. Ему не понравилось, как его встретили и еще больше был недоволен тем, что руководитель региона жаловался на Москву – мол, недостаточно помощи из центра молодой автономии, из-за чего евреи, недавно приехавшие из-за рубежа, требуют вернуть их обратно.

2 сентября состоялся первый допрос, где ему наконец-то объявили, в чем обвиняют: участие в контрреволюционной троцкистско-террористической организации, члены которой убили Кирова.

Через неделю информация «докатилась» до Биробиджана и Либерберга сняли со всех постов и исключили из состава членов ВЦИК. Впрочем, сам Иосиф Израйлевич был уверен, что «случилась чудовищная ошибка» и вскоре все встанет на свои места, поэтому категорически отвергал все обвинения. Хватило его на 1,5 месяца, с середины октября он стал давать признательные показания, чем фактически подписал себе приговор. Впрочем, сам он надеялся, что на суде сможет защитить себя – об этом Иосиф говорил своей супруге Надежде, которая, узнав об аресте мужа, тайно с дочкой выехала из Биробиджана в Киев и добилась с ним встречи в тюрьме.

Но защитить себя на суде, который состоялся 9 марта, Либерберг не смог. Закрытое заседание длилось буквально 10 минут: Либерберга Иосифа Израилевича приговорили к высшей мере уголовного наказания — расстрелу. Приговор обжалованию не подлежал и был приведен в исполнение в этот же день.

Родственникам сказали, что он умер в 1938 году, отбывая наказание. Семье тоже досталось: Надежду Либерберг 27 декабря 1937 года осудили как члена семьи изменника Родины. Ей дали восемь лет исправительно-трудовых лагерей, свой срок Надежда отбывала в казахстанском Акмолинске. Дочь Тамара в эти годы жила в Киеве, а когда началась война уехала, вышла замуж за однокурсника из Донецка, до самой своей смерти в 1992 году она преподавала физику в педагогическом институте Житомира – родном городе отца.

В 1956 году Иосифа Либерберга оправдали, но его имя замалчивалось до конца 90-х годов. Лишь в 2014 году историческая справедливость была восстановлена: Иосифу Израйлевичу Либербергу посмертно было присвоено звание «Почетный гражданин Еврейской автономной области», а на здании мэрии Биробиджана, в котором находился в тридцатые годы облисполком, была установлена мемориальная доска.

На Восток!

Семья Янковских на Дальнем Востоке появилась в последней четверти XIX века. Дед Валерия Янковского – Михаил Иванович, после участия в Польском восстании 1863 года был выслан из Польши, тогда-то он и отправился на восток, основав в 30 километрах от Владивостока имение Сидеми. Здесь он быстро обзавелся хозяйством и стал одним из немногих конезаводчиков, а также разводил оленей (не северных, пятнистых), его даже приглашал в тогда еще Хабаровку на «съезд сведущих людей» генерал-губернатор Приамурья Андрей Николаевич Корф.

А еще Михаил Янковский прослыл опытным охотником и тигроловом. Естественно, любовь к тайге и зверю передалась его детям, а затем и внукам, среди которых был и Валерий – он родился в 1911 году во Владивостоке.

В 1922 году семья убежала от надвигающейся советской власти в северную часть Кореи, где Янковские вновь обосновали имение, назвав его «Новина». Там рос и постигал азы охоты юный Валера, закончил лесотехникум в Пхеньяне. В августе 1945 года, когда началась советско-японская война, он, будучи уже взрослым мужчиной, записался добровольцем в Красную Армию, где стал переводчиком с корейского языка, который знал в совершенстве.

Впрочем, это не спасло его в дальнейшем от репрессий: Янковских объявили «врагами народа» и в 1946 году Валерий на долгих шесть лет попал в ГУЛАГ. Добиваясь справедливости, он подал кассационную жалобу, в ответ ему лишь увеличили срок – до десяти лет. Не желая мириться с этим, Янковский бежал, был пойман, срок добавили – уже до 25 лет.

В 1952 году Валерия, за перевыполнение норм выработки, досрочно освободили. Возвращаться особо было некуда и он остается работать на Чукотке горным мастером, затем лесничим в Магадане. Тогда многие, прошедшие лагеря, так делали – не сразу возвращались домой, а пару лет работали «на северах», чтобы приехать в родные пенаты не со справкой об освобождении, с которой проблематично было найти работу, а с трудовой книжкой - мол, работал на севере, зарабатывал «длинный рубль», «колымил».

 
Валерий Янковский в годы службы лесничим в Магадане. 1965 год

Именно в эти годы родились или задумывались его книги «В поисках женьшеня», «Нэнуни-четырехглазый», «Полуостров», «Долгое возвращение», «Тигр, олень, женьшень», «От Гроба Господня до гроба ГУЛАГа», «Охота», «Корея. Янковским», «Новина», «13 разбойников». Его книги стали издаваться сразу после реабилитации (это произошло в 1957 году).

Вдали от тайги

В конце 60-х Валерий Янковский поселился во Владимире, далеко от любой тайги. Видимо, в итоге затосковав по прежней жизни, он стал писать еще больше, в том числе в журналы, где его и «встретил» Леонид Михайлович Сараев.

Фото: Хабаровский краевой музей им. Гродекова

В итоге – 76 писем и открыток из Владимира на Дальний Восток, в которых Янковский, не взирая на свои регалии и писательский авторитет, делится с Сараевым своими мыслями. К примеру, рассказывает о непростых отношениях с Ярославским издательством, обсуждает и критикует коллег-писателей, спорит о возможной длине клыков кабанов в Приамурской тайге и делится успехами в выращивании женьшеня у себя на участке во Владимире, а еще рассуждает о любви к природе, поведении в тайге, праве охотника «взять добычу». И прислушивается к своему «дальневосточному другу по переписке», отправляет ему семь своих книг с дарственной надписью. 

Валерий Янковский

«Сухопутный моряк»

Леонид Сараев к охоте пристрастился тоже с детства: он вырос в Забайкалье. Дядя часто брал его с собой на охоту. В 1960 Сараев переехал на Дальний Восток (тогда Забайкалье еще не считалось частью Дальнего Востока), его направили служить в часть в Приамурском, которая обеспечивала бесперебойную радиосвязь с кораблями дальнего плавания Тихоокеанского флота, то есть он был морским офицером вдали от моря. Это было достаточно распространенное явление в те годы, к примеру, в северной части Хабаровска стояла Краснознаменная амурская флотилия, служащие которой также носили морскую формую. Правда перед тем, как осесть в Приамурском, Сараев четыре года служил мотористом на тральщике «ТЩ-61» 193 бригады охраны водного района Тихоокеанского флота – бороздил дальневосточные моря, обеспечивая безопасный проход советских судов.

В Приамурском, в свободное от службы время Леонид Михайлович ходил в тайгу, а еще увлекся фотографией, пытаясь запечатлеть красоты дальневосточной природы. Позже его творческие потуги оценил Янковский, который и подтолкнул Сараева к написанию литературных опусов. Речь про книги, правда, не шла, но статьи Леонида Михайловича регулярно выходили в районных газетах. Причем писал он не только про природу, но и про Великую Отечественную войну, взяв за основу биографию своего дяди Виталия Яковлевича, того самого, который брал его в детстве на охоту.

 Леонид, Валентина и Ирина Сараевы, июль 1962 год, Хабаровск

После выхода в отставку Леонид Михайлович остался в Приамурском, где ему дали квартиру.

В реальной жизни Валерий Янковский и Леонид Сараев так и не встретились. А все письма теперь хранятся в Гродековском музее. Пока их не выставили на всеобщее обозрение, но когда это случится, то в них можно будет прочитать не только про природу, но и про историю СССР от 70-х годов до первой половины нулевых: тут и про Брежнева с Ельциным, и про современную Россию. Так сказать, авторское прочтение – с комментариями и собственным отношением к происходящему.

Иногда Янковский печатал свои письма на машинке

На Восток!

Семья Янковских на Дальнем Востоке появилась в последней четверти XIX века. Дед Валерия Янковского – Михаил Иванович, после участия в Польском восстании 1863 года был выслан из Польши, тогда-то он и отправился на восток, основав в 30 километрах от Владивостока имение Сидеми. Здесь он быстро обзавелся хозяйством и стал одним из немногих конезаводчиков, а также разводил оленей (не северных, пятнистых), его даже приглашал в тогда еще Хабаровку на «съезд сведущих людей» генерал-губернатор Приамурья Андрей Николаевич Корф.

А еще Михаил Янковский прослыл опытным охотником и тигроловом. Естественно, любовь к тайге и зверю передалась его детям, а затем и внукам, среди которых был и Валерий – он родился в 1911 году во Владивостоке.

В 1922 году семья убежала от надвигающейся советской власти в северную часть Кореи, где Янковские вновь обосновали имение, назвав его «Новина». Там рос и постигал азы охоты юный Валера, закончил лесотехникум в Пхеньяне. В августе 1945 года, когда началась советско-японская война, он, будучи уже взрослым мужчиной, записался добровольцем в Красную Армию, где стал переводчиком с корейского языка, который знал в совершенстве.

Впрочем, это не спасло его в дальнейшем от репрессий: Янковских объявили «врагами народа» и в 1946 году Валерий на долгих шесть лет попал в ГУЛАГ. Добиваясь справедливости, он подал кассационную жалобу, в ответ ему лишь увеличили срок – до десяти лет. Не желая мириться с этим, Янковский бежал, был пойман, срок добавили – уже до 25 лет.

В 1952 году Валерия, за перевыполнение норм выработки, досрочно освободили. Возвращаться особо было некуда и он остается работать на Чукотке горным мастером, затем лесничим в Магадане. Тогда многие, прошедшие лагеря, так делали – не сразу возвращались домой, а пару лет работали «на северах», чтобы приехать в родные пенаты не со справкой об освобождении, с которой проблематично было найти работу, а с трудовой книжкой - мол, работал на севере, зарабатывал «длинный рубль», «колымил».

 
Валерий Янковский в годы службы лесничим в Магадане. 1965 год

Именно в эти годы родились или задумывались его книги «В поисках женьшеня», «Нэнуни-четырехглазый», «Полуостров», «Долгое возвращение», «Тигр, олень, женьшень», «От Гроба Господня до гроба ГУЛАГа», «Охота», «Корея. Янковским», «Новина», «13 разбойников». Его книги стали издаваться сразу после реабилитации (это произошло в 1957 году).

Вдали от тайги

В конце 60-х Валерий Янковский поселился во Владимире, далеко от любой тайги. Видимо, в итоге затосковав по прежней жизни, он стал писать еще больше, в том числе в журналы, где его и «встретил» Леонид Михайлович Сараев.

Фото: Хабаровский краевой музей им. Гродекова

В итоге – 76 писем и открыток из Владимира на Дальний Восток, в которых Янковский, не взирая на свои регалии и писательский авторитет, делится с Сараевым своими мыслями. К примеру, рассказывает о непростых отношениях с Ярославским издательством, обсуждает и критикует коллег-писателей, спорит о возможной длине клыков кабанов в Приамурской тайге и делится успехами в выращивании женьшеня у себя на участке во Владимире, а еще рассуждает о любви к природе, поведении в тайге, праве охотника «взять добычу». И прислушивается к своему «дальневосточному другу по переписке», отправляет ему семь своих книг с дарственной надписью. 

Валерий Янковский

«Сухопутный моряк»

Леонид Сараев к охоте пристрастился тоже с детства: он вырос в Забайкалье. Дядя часто брал его с собой на охоту. В 1960 Сараев переехал на Дальний Восток (тогда Забайкалье еще не считалось частью Дальнего Востока), его направили служить в часть в Приамурском, которая обеспечивала бесперебойную радиосвязь с кораблями дальнего плавания Тихоокеанского флота, то есть он был морским офицером вдали от моря. Это было достаточно распространенное явление в те годы, к примеру, в северной части Хабаровска стояла Краснознаменная амурская флотилия, служащие которой также носили морскую формую. Правда перед тем, как осесть в Приамурском, Сараев четыре года служил мотористом на тральщике «ТЩ-61» 193 бригады охраны водного района Тихоокеанского флота – бороздил дальневосточные моря, обеспечивая безопасный проход советских судов.

В Приамурском, в свободное от службы время Леонид Михайлович ходил в тайгу, а еще увлекся фотографией, пытаясь запечатлеть красоты дальневосточной природы. Позже его творческие потуги оценил Янковский, который и подтолкнул Сараева к написанию литературных опусов. Речь про книги, правда, не шла, но статьи Леонида Михайловича регулярно выходили в районных газетах. Причем писал он не только про природу, но и про Великую Отечественную войну, взяв за основу биографию своего дяди Виталия Яковлевича, того самого, который брал его в детстве на охоту.

 Леонид, Валентина и Ирина Сараевы, июль 1962 год, Хабаровск

После выхода в отставку Леонид Михайлович остался в Приамурском, где ему дали квартиру.

В реальной жизни Валерий Янковский и Леонид Сараев так и не встретились. А все письма теперь хранятся в Гродековском музее. Пока их не выставили на всеобщее обозрение, но когда это случится, то в них можно будет прочитать не только про природу, но и про историю СССР от 70-х годов до первой половины нулевых: тут и про Брежнева с Ельциным, и про современную Россию. Так сказать, авторское прочтение – с комментариями и собственным отношением к происходящему.

Иногда Янковский печатал свои письма на машинке

На Восток!

Семья Янковских на Дальнем Востоке появилась в последней четверти XIX века. Дед Валерия Янковского – Михаил Иванович, после участия в Польском восстании 1863 года был выслан из Польши, тогда-то он и отправился на восток, основав в 30 километрах от Владивостока имение Сидеми. Здесь он быстро обзавелся хозяйством и стал одним из немногих конезаводчиков, а также разводил оленей (не северных, пятнистых), его даже приглашал в тогда еще Хабаровку на «съезд сведущих людей» генерал-губернатор Приамурья Андрей Николаевич Корф.

А еще Михаил Янковский прослыл опытным охотником и тигроловом. Естественно, любовь к тайге и зверю передалась его детям, а затем и внукам, среди которых был и Валерий – он родился в 1911 году во Владивостоке.

В 1922 году семья убежала от надвигающейся советской власти в северную часть Кореи, где Янковские вновь обосновали имение, назвав его «Новина». Там рос и постигал азы охоты юный Валера, закончил лесотехникум в Пхеньяне. В августе 1945 года, когда началась советско-японская война, он, будучи уже взрослым мужчиной, записался добровольцем в Красную Армию, где стал переводчиком с корейского языка, который знал в совершенстве.

Впрочем, это не спасло его в дальнейшем от репрессий: Янковских объявили «врагами народа» и в 1946 году Валерий на долгих шесть лет попал в ГУЛАГ. Добиваясь справедливости, он подал кассационную жалобу, в ответ ему лишь увеличили срок – до десяти лет. Не желая мириться с этим, Янковский бежал, был пойман, срок добавили – уже до 25 лет.

В 1952 году Валерия, за перевыполнение норм выработки, досрочно освободили. Возвращаться особо было некуда и он остается работать на Чукотке горным мастером, затем лесничим в Магадане. Тогда многие, прошедшие лагеря, так делали – не сразу возвращались домой, а пару лет работали «на северах», чтобы приехать в родные пенаты не со справкой об освобождении, с которой проблематично было найти работу, а с трудовой книжкой - мол, работал на севере, зарабатывал «длинный рубль», «колымил».

 
Валерий Янковский в годы службы лесничим в Магадане. 1965 год

Именно в эти годы родились или задумывались его книги «В поисках женьшеня», «Нэнуни-четырехглазый», «Полуостров», «Долгое возвращение», «Тигр, олень, женьшень», «От Гроба Господня до гроба ГУЛАГа», «Охота», «Корея. Янковским», «Новина», «13 разбойников». Его книги стали издаваться сразу после реабилитации (это произошло в 1957 году).

Вдали от тайги

В конце 60-х Валерий Янковский поселился во Владимире, далеко от любой тайги. Видимо, в итоге затосковав по прежней жизни, он стал писать еще больше, в том числе в журналы, где его и «встретил» Леонид Михайлович Сараев.

Фото: Хабаровский краевой музей им. Гродекова

В итоге – 76 писем и открыток из Владимира на Дальний Восток, в которых Янковский, не взирая на свои регалии и писательский авторитет, делится с Сараевым своими мыслями. К примеру, рассказывает о непростых отношениях с Ярославским издательством, обсуждает и критикует коллег-писателей, спорит о возможной длине клыков кабанов в Приамурской тайге и делится успехами в выращивании женьшеня у себя на участке во Владимире, а еще рассуждает о любви к природе, поведении в тайге, праве охотника «взять добычу». И прислушивается к своему «дальневосточному другу по переписке», отправляет ему семь своих книг с дарственной надписью. 

Валерий Янковский

«Сухопутный моряк»

Леонид Сараев к охоте пристрастился тоже с детства: он вырос в Забайкалье. Дядя часто брал его с собой на охоту. В 1960 Сараев переехал на Дальний Восток (тогда Забайкалье еще не считалось частью Дальнего Востока), его направили служить в часть в Приамурском, которая обеспечивала бесперебойную радиосвязь с кораблями дальнего плавания Тихоокеанского флота, то есть он был морским офицером вдали от моря. Это было достаточно распространенное явление в те годы, к примеру, в северной части Хабаровска стояла Краснознаменная амурская флотилия, служащие которой также носили морскую формую. Правда перед тем, как осесть в Приамурском, Сараев четыре года служил мотористом на тральщике «ТЩ-61» 193 бригады охраны водного района Тихоокеанского флота – бороздил дальневосточные моря, обеспечивая безопасный проход советских судов.

В Приамурском, в свободное от службы время Леонид Михайлович ходил в тайгу, а еще увлекся фотографией, пытаясь запечатлеть красоты дальневосточной природы. Позже его творческие потуги оценил Янковский, который и подтолкнул Сараева к написанию литературных опусов. Речь про книги, правда, не шла, но статьи Леонида Михайловича регулярно выходили в районных газетах. Причем писал он не только про природу, но и про Великую Отечественную войну, взяв за основу биографию своего дяди Виталия Яковлевича, того самого, который брал его в детстве на охоту.

 Леонид, Валентина и Ирина Сараевы, июль 1962 год, Хабаровск

После выхода в отставку Леонид Михайлович остался в Приамурском, где ему дали квартиру.

В реальной жизни Валерий Янковский и Леонид Сараев так и не встретились. А все письма теперь хранятся в Гродековском музее. Пока их не выставили на всеобщее обозрение, но когда это случится, то в них можно будет прочитать не только про природу, но и про историю СССР от 70-х годов до первой половины нулевых: тут и про Брежнева с Ельциным, и про современную Россию. Так сказать, авторское прочтение – с комментариями и собственным отношением к происходящему.

Иногда Янковский печатал свои письма на машинке