Кто такие дальневосточники? 20.07.2017 00:37

От казаков до резидентов ТОРов: кем живет российский Дальний Восток, изучает EastRussia

Кажется, что ответ на вопрос, вынесенный в заголовок понятен и естествен. Кто такие дальневосточники? Люди, постоянно проживающие на территории Дальнего Востока России или, говоря чиновным языком, на территории субъектов федерации, входящих в Дальневосточный федеральный округ. Округ этот больше 6 миллионов квадратных километров или 36% территории страны. А вот народу там живет всего 6,3 миллиона человек. Вот тут и возникает вопрос. А есть ли что-то общее у людей, размазанных по пространству, простирающемуся с севера на юг на 4,5 тысяч километров и на 3 тысячи километров с запада на восток?

На севере региона тундра, вечная мерзлота, а на юге вызревает виноград и арбузы. Да и размазано население по региону крайне неравномерно. Основная его часть сосредоточена на узкой полоске вдоль Дальневосточной железной дороги (восточный участок Транссиба), по берегам Амура и Уссури, в низовьях Зеи и Буреи. Здесь, на менее, чем 10% территории региона, проживает белее 70% населения. В этих местах более или менее развита дорожная сеть, находятся крупнейшие городские агломерации, социальная инфраструктура, индустрия гостеприимства и т.д. В остальных частях гигантского Дальнего Востока все это встречается эпизодически.

Не менее сложно обстоят дела с понятием «постоянно проживающее население». Постоянно – это сколько? Во многих городах и весях нашей страны и поколений не хватает, чтобы стать «своим». На Дальнем Востоке России с этим проще. По опросам, проведенным автором в середине 90-х годов, только каждый пятый респондент мог похвастаться двумя поколениями предков-дальневосточников. Большая часть респондентов родилась за пределами региона. Они приезжали на великие стройки, привлекаемые региональными надбавками к зарплате, относительной легкостью в получении жилья, «бронированием» квартир на прежнем месте жительства. Кто-то, отработав (или не отработав) положенное, отбывал обратно. Кто-то оставался. Из них и получались дальневосточники. Просто, в какой-то момент человек начинал говорить (и думать): «У них, на западе, и у нас – на востоке», готовить талу (мороженную рыбную строганину) и папоротник, рыбачить и охотиться, начинал строить свою жизнь без торопячки и на века. Главное – учился договариваться с людьми. Со всеми.

Правда, сегодня ситуация несколько изменилась. Число «не совсем коренных» дальневосточников уменьшилось за счет отъезда. Но суть сохраняется: большая часть населения живет здесь не так давно. И началось это совсем не в годы советской власти, но гораздо раньше. Едва ли не с момента освоения этой земли российским государством. В регион постоянно притекали какие-то люди, и столь же постоянно утекали.

Почти весь XVII век земля за Байкалом была пространством казачьей вольницы. Да, сюда назначались из столицы царские воеводы и приказчики. Только правили они по высочайшему повелению так, «как Господь вразумит». Проще говоря, законы здесь были, но только те, про которые люди промеж себя договорятся. Присылает государство пашенных крестьян, чтобы пахать «государеву пашню». А казаки их «поверстали» в своем кругу. Круг и постановил: пахать только на себя. Вот и нет пашенных крестьян. Опять кругом вольница.

В следующем столетии ситуация начинает меняться. Казацкую вольницу сменяет «звон кандальный». В регионе обнаружили серебро, свинец, киноварь, медь и другие ценные металлы. Построили заводы. Только местные люди не проявляли особого желания на них работать. Тайга кормит, шашка защищает. Вот и гонит государство на восток кандальников да крепостных крестьян, которые теперь становятся «приписными» (приписанными к заводам). Кто-то бежит, пополняя ряды вольницы – охотников, рыбаков, промысловиков разного рода – выпавшей на тот период из орбиты «государева ока» (отчетов воевод, генерал-губернаторов). Но большая часть тяжело живет при заводах, при Камчатской экспедиции и других государственных предприятиях. Вся эта деятельность чудовищно затратная, поскольку людей слишком много для слабой сельскохозяйственной базы региона. Продовольствие, «дельное железо» и многое другое поступает издалека. Но государство с упорством осваивает новые «пустые земли».

С отменой крепостного права, ослаблением государства в середине XIX столетия начинается стремительный отток населения. Кстати, гораздо более ощутимый, чем сейчас. Если за постсоветские годы регион покинуло 22% населения, то в тот период – более половины. Остальные приспособились, пополнив ряды дальневосточников, которых в тот период звали приамурцами и приморцами. Тем более, что вскоре изменилась вся ситуация. Огромные и плодородные земли, отошедшие к России по Айгуньскому договору, нужно было кем-то заселять. Наличного населения просто не хватало. Тогда и была предпринята уникальная попытка создания русского региона за Байкалом.

Для переселенцев были разработаны беспрецедентные льготы: выделение 100 десятин бесплатной земли на семью, освобождение от налогов, освобождение от рекрутской повинности, льготные тарифы на транспорте и т.д. И народ потянулся на восток. Не то, чтобы очень массово. Все-таки ехать в необжитой и далекий край было страшновато. Однако для региона это было вполне достаточно. За вторую половину XIX века население региона возросло более, чем в четыре раза.

Крестьяне на новых, свободных землях богатели. Из них выходили купцы, промышленники. Заводили заводы и прииски, создавали торговые империи, международные акционерные общества. Более 10% населения региона составляли иностранцы, принявшие российское подданство. Шли они не «пустыми», со своими капиталами, товарами и изобретениями. Для дальневосточного крестьянина американская и немецкая сельскохозяйственная техника были обыденностью уже в начале XX столетия.

С законами, с «порядком» в его бюрократическом смысле тогда тоже было не все хорошо. Договор, слово значили гораздо больше. Все попытки «навести порядок» гасились местным сообществом достаточно жестко. Не то, чтобы были они особенно криминальными, хотя лихих людей среди богатеев хватало. Просто порядок, удобный людям, здесь уже был. Другого не надо. Лучше всех охарактеризовал жителей региона его первый советский руководитель Ян Гамарник: «Народишко здесь дрянной. Опереться не на кого. Бедняков почти нет». Потому и не было, что люди строили жизнь для себя, договаривались, шаг за шагом обживались. Не гнались за тем, чтобы стать «европейцами». Просто жили. Но… случилась советская власть.

О советском и постсоветском Дальнем Востоке, советских и постсоветских  дальневосточниках и пойдет речь в следующем очерке.

Леонид Бляхер Теги: