Решение для Севера

Сегодня дирижаблестроение вновь признается во всем мире за перспективное направление, это даже стало модным трендом, отмечает советник директора по прикладной деятельности Института теплофизики Игорь Ким. «Это и Америка, и Испания, и Германия. Китай выдал сертификат типа на 10-местный дирижабль. И у нас в декабре 2023 года вышло правительственное распоряжение в части развития арктической зоны, где написано о необходимости подать предложения в правительство России по созданию дирижабельных грузовых систем грузоподъемностью от 30 до 200 т», – рассказал он.

Наряду с грузопассажирскими операциями, в условиях Крайнего Севера с борта дирижабля можно вести георазведку и картографирование, отслеживая при этом фазы динамики льдов, скорость и направление ледового дрейфа, что, кстати, важно для развития перевозок по Северному морскому пути. Кроме того, уточнил Игорь Ким, есть задача по разработкам стратосферных дирижаблей, которые на большой высоте позволяют ретранслировать сигнал по интернет-сети, вести дальнюю радиолокацию.

В декабре 1931 года в СССР был создан «Дирижаблестрой». автор/источник фото:  YANGCHAO/Shutterstock

Конечно, наиболее важным назначением воздухоплавательной техники сейчас видятся грузовые перевозки. Возможность доставки товаров в труднодоступные районы дирижаблями рассматривалась на уровне правительства Якутии. К тому же запасы Чаяндинского месторождения в республике содержат значительные объемы гелия, необходимого для выполнения полетов.

Использовать дирижабли предполагают компании из разных сфер экономики, в частности, топливно-энергетического комплекса. По словам руководителя центра новых технологий ООО «Газпромнефть-Снабжение» Ильи Синчугова, подобная техника способна снизить простой буровых установок, которые недропользователям приходится периодически перебазировать, осуществлять доставку крупногабаритных грузов, с которыми возникают проблемы на традиционных маршрутах. Особенно актуальна перевозка в межсезонье, когда затруднительно организовать перевозку другими видами транспорта, а с учетом дорогостоящих полетов вертолетами возможно значительно уменьшить стоимость летного часа.

В целом дирижабли грузоподъемностью от 30 до 60 т хорошо подходят для мультимодальных сообщений, резюмирует Илья Синчугов. Для сравнения, тяжелый транспортный вертолет Ми-26 максимально может брать 20 т груза.

Взлетая к ценам

Сейчас на тему применения дирижаблей для связанности труднодоступных территорий накладывается непростая ситуация в отечественном авиапроме и проблемы в нынешней логистике. Прежде всего, сохраняется неопределенность с обновлением парка малой и региональной авиации, которая занята как на пассажирских, так и грузовых перевозках. К запуску в серийное производство запланировано несколько типов воздушных судов, но ни одно на сегодняшний момент не сертифицировано, и процесс их разработки все время сдвигается вправо. Тем не менее уже понятно, что стоить самолеты будут немалых денег. В частности, приводит данные генеральный директор АО «Муниципальные авиалинии» Михаил Котляров, предполагаемая стоимость самолета Ил-114-300 – 2,88 млрд руб., ТВРС-44 «Ладога» – 1,95 млрд руб., ЛМС-192 «Освей» (этот лайнер будет своего рода заменой L-410) – 0,7 млрд, ЛМС-901 «Байкал» – 0,28 млрд руб.

С выпуском вертолетной техникой ситуация более понятная, хотя ее стоимость также высока. «Новые вертолеты Ми-171А2, Ми-171А3 – это импортозамещенные, шикарные машины. Авиапром их предлагает за 1,5 млрд руб. Разделите на 19 человек, которых они будут везти – цены будут запредельные. Но альтернативы не существует, и никогда такие маршруты на самоокупаемость не выйдут», – подчеркивал ранее генеральный директор авиакомпании «Аврора» Константин Сухоребрик, указывая на необходимость господдержки перевозчикам.

Безусловно, власти обещают приобретать новый флот для регионов. Так, сообщил губернатор Сахалинской области Валерий Лимаренко, для расширения авиапарка единой дальневосточной авиакомпании на базе «Авроры» к 2030 году планируется закупить 33 самолета и 21 вертолет российского производства. Правда, в акционерах холдинга – практически все регионы Дальнего Востока, и бюджетная поддержка, хотя бы в некоторой мере, должна быть обеспечена. Но что делать независимым коммерческим авиапредприятиям, которые также обеспечивают существенную долю региональных перевозок?

«Бизнесу необходимо будет приобрести самолеты, прямо скажем, недешевые, с небольшим количеством пассажирских кресел в салоне. Плюс новые типы судов – это очень большие риски технологических простоев, связанных с доработкой новых типов самолетов. Детские болезни новой авиационной техники всем известны», – рассуждает Михаил Котляров.

Впрочем, насколько будут доступны для будущих эксплуатантов дирижабельные суда, сказать сейчас сложно. Экономическая оценка стоимости разработки и производства дирижаблей нового поколения ориентировочно может быть оценена как $1 млн за 1 тыс. куб. м объема корпуса или оболочки дирижабля, сообщил главный конструктор транспортных дирижаблей АО НПП «Спец-Радио» Евгений Байда.

Концепт-проект транспортного дирижабля АТЛА-135, источник: ЖЖ-Aerocrat concept

«Спец-Радио» ведет проект по созданию грузового дирижабля АТЛА-135 грузоподъемностью до 60 т и объемом оболочки 150 тыс. куб. м. Для реализации этой программы с организацией промышленного производства понадобится немало времени и средств – ориентировочно 9-12 лет и 38 млрд руб. 

Альтернатива рельсам

Свои варианты использования воздухоплавательной техники для грузовых перевозок проработали в Кузбасском государственном техническом университете (КузГТУ). Причем в качестве перевозимых грузов рассматривается уголь. Несмотря на экзотичность задумки, идея доставки угольной продукции дирижаблями продиктована жизнью, рассказал проректор по научной работе и международному сотрудничеству КузГТУ Кирилл Костиков.

В Кемеровской области добывается половина всего угля в России, причем в экспортных поставках регион занимает порядка 70%. Сейчас у угольных предприятий существуют сложности с вывозом железнодорожным транспортом, прежде всего из-за загруженности Восточного полигона. Вследствие этого некоторым угледобытчикам даже приходится приостанавливать производство, свидетельствует представитель вуза.

изображение: нейросеть DALL-E

«Все-таки у железной дороги есть один большой недостаток. Ее не переставишь в другое место, если вдруг изменилась точка доставки», – отмечает он.

Уголь предлагается отправлять контейнерами открытого типа на внешней подвеске дирижабля. Груз, который можно перевезти за один рейс эквивалентен объему трех-четырех полувагонов. Ориентировочная скорость полета – 150 км/ч. Впрочем, в данном вопросе мнения экспертов расходятся: кто-то говорит, что она в среднем будет равна 100 км/ч, кто-то заключает, что сможет превысить 200 км/ч.

Согласно предварительным расчетам, альтернативная перевозка угля выходит дороже, чем железнодорожная. Стоимость отправки груза дирижаблем из Кузбасса в порт Мурманска оценивается в 10,7 тыс. руб. за тонну, тогда как по железной дороге – 9 тыс. С развитием практики перевозок дирижаблями тарифы могут сравняться, полагает Кирилл Костиков.

КузГТУ совместно с партнерами начал работать над проектированием дирижабельной техники. Средства на поддержку этого начинания могут быть выделены по научно-технической программе «Чистый уголь – зеленый Кузбасс». Вместе с тем, подчеркивает Кирилл Костиков, стоит главный вопрос, кто выступит стратегическим инвестором и обеспечит переход от идеи к ее реализации.

«Пока плохо представляю себе, как возить дешевый груз, например уголь, дирижаблями. Но если вы в одну сторону летите пустой или попутно берете низкомаржинальный груз, а обратно везете все-таки дорогой, тогда экономика более-менее получается», – считает инженер-конструктор кафедры «Аэродинамика летательных аппаратов» Московского авиационного института Александр Гомберг.

По его словам, прорабатывался вариант перевозки руды с Томторского месторождения редкоземельных металлов, расположенного на севере Якутии, на гидрометаллургический комбинат в Забайкалье для переработки. Расчеты показали, что отправка данного груза дирижаблем на расстоянии 2,3 тыс. км коммерчески оправданна.

Кроме того, на Дальнем Востоке такую технику возможно адаптировать под нужды космодрома Восточный, с которого начнутся пилотируемые запуски. Для поиска и спасения космонавтов целесообразно использовать аэростатические летательные аппараты с большим временем и дальностью полета.

«Специфика Восточного отличается от Байконура, где система спасения работает устойчиво и прекрасно уже 60 с лишним лет. По Восточному эта система оказалась неработоспособной», – утверждает Александр Гомберг. 

Ветрам назло

Относительно перспектив использования дирижабельной техники высказывается немало скепсиса. В частности, говорится, что дирижабли сильно зависимы от погодных условий, имеют огромную парусность, подвержены обледенению и т.п. Впрочем, заверил Евгений Байда, современные дирижабельные суда могут использоваться в любой климатической зоне – от Арктики до экватора. «В оболочку дирижабля встраивается инновационная противообледенительная система, позволяющая совершать полеты в условиях снегопада и обледенения», – пояснил представитель НПП «Спец-Радио».

Все же одна из главных задач, которую нужно решить конструкторам для надежной работы воздухоплавателей – устойчивость к ветровым нагрузкам, способность максимально точно сопротивляться атмосферным возмущениям, отмечает директор ООО «Бетфорд груп» Владимир Ворошилов. Достаточно небольшого отклонения от точки приема до сдачи груза, и это снизит эффективность перевозки.

«Заказчик может заплатить гораздо большие деньги за дирижабль, который будет исполнять две функции. Первое, он будет ветроустойчивым и выполнять точечные операции, и второе, он должен быть не менее 60 т грузоподъемности. В этом случае ценность дирижабля резко возрастает», – обращает внимание эксперт.

В противном случае потенциал грузовой базы окажется существенно ниже, считает он. Дирижабельный флот будет больше восприниматься, как средство транспортировки в исключительных случаях, когда крайне затруднительно организовать доставку традиционным способом или отсутствует необходимая инфраструктура. Все это повлияет на инвестиционную привлекательность дирижаблестроения и соответственно на темпы производства.

«Мы имеем дело практически с новым видом транспорта, который меняет весь сложившийся уклад транспорта. Это, по сути, будет революционный шаг. Но довести его нужно до руководящих органов правительства и потенциальных инвесторов именно в этом (вышеприведенном – прим. ред.) разрезе, а не так, как рассматриваемый сейчас экспериментальный вид транспорта. Тогда откроются огромные возможности для финансирования», – заключил Владимир Ворошилов.

– Сейчас девелоперы проходят период адаптации к новым экономическим условиям. Я говорю об отмене льготной ипотеки на новостройки, повышении размера первоначального взноса по всем действующим программам, в целом более высоким требованиям банков к заемщикам. Это приводит к снижению емкости рынка, к которой мы привыкли за последние годы, делает потенциального покупателя более щепетильным при выборе жилого комплекса для покупки квартиры. Процесс принятия решения и выхода на сделку стал дольше.

В целом, все девелоперы сейчас фиксируют некоторое замедление темпов продаж. В будущем это приведет к тому, что застройщики будут вынуждены очень внимательно оценить портфель проектов, планируемых к запуску, чтобы сбалансировать прогнозируемые темпы продаж и скорость строительства.

Относиться к этому можно по-разному. Многолетний опыт доказывает, что такие кризисные ситуации позволяют бизнесу мобилизоваться, избавиться от ненужного и выйти на новый уровень – эволюционировать. Я считаю, в девелопменте эта эволюция приведет к тому, что на рынке появится больше привлекательного продукта, подходящего под актуальные потребности самых разных клиентов. Все мы понимаем, что многое сейчас в строительной сфере зависит от покупательской способности.

Обязательно нужно учитывать, как разогналась отрасль за последние годы. Прямо сейчас в Приморье ведется строительство более трех млн кв. метров жилья. Это рекордные для региона показатели, которые говорят о том, что на рынке развернется серьезная и бескомпромиссная борьба за каждого клиента. Причем, потенциальному покупателю уже недостаточно просто добротно построенного ЖК в удобной локации – такой выбор у приморцев сейчас действительно есть. Новый запрос заключается в том, что клиент хочет видеть разнообразную, сбалансированную, эстетичную городскую среду за порогом своего подъезда, причем в масштабе целого района. Поэтому наиболее привлекательными станут проекты, где, помимо жилья, создают новую инфраструктуру со школами, садами, магазинами, местами для прогулок и отдыха, занятий спортом и т.д. Рынок на этот запрос начинает реагировать. Если некоторое время назад мы были чуть ли не единственным девелопером, который в своих проектах – поселок «Новый Де-Фриз», ЖК «Формат», а теперь и в DNS Сити – сразу предусматривал создание всей этой инфраструктуры, то сейчас принципы комплексного подхода к развитию территории действительно становится трендом в нашем регионе. Уже анонсирована подготовка к запуску таких комплексных проектов во Владивостоке, и все участники отрасли будут следить за их реализацией. По нашему опыту «первопроходцев» могу сказать, что это не простой, но, на мой взгляд, самый верный путь развития жилищного строительства.

Если говорить о параметрах девелоперского продукта, то следующий год будет посвящен поиску баланса. Все это время мы наблюдали настоящую «гонку вооружений» с точки зрения наполнения различными опциями жилых комплексов. Девелоперы стремились перещеголять конкурентов: зарядки для телефона в лавочках на улице, сады на кровле, фонтаны во дворе и многое другое. Интересно, что на Дальнем Востоке этот тренд начался несколько позднее по сравнению с центральной Россией. Повлияло то, что в регион зашли федеральные девелоперы, которые привнесли свои стандарты качества и новые форматы. Одновременно с этим произошел запуск интересных проектов региональных застройщиков. В комплексе все это положительно сказалось на качестве и параметрах ЖК, которые сейчас представлены на рынке: если еще три-четыре года назад клиента можно было удивить закрытыми дворами без машин и современными детскими и спортивными площадками, то теперь это база.

Однако в новых экономических условиях разнообразные «фишки» все же придется пересмотреть. С одной стороны необычные атрибуты делают ЖК ярким и привлекательным, но с другой – более дорогим. Подобные продуктовые решения девелоперы будут пропускать через сито реальных потребностей и ценностей покупателя. Останется и даже улучшится то, что по-настоящему важно, а от избыточных элементов будут избавляться.

Если рассуждать о том, что ждет отрасль в целом, то, очевидно, что девелоперам придется научиться зарабатывать не только по привычной относительно простой схеме «построил – продал», а искать другие способы взаимодействия с потребителями: предлагать клиентам рассрочку, лизинг, аренду. Другими словами, необходимо будет «включать голову», креативить еще больше и еще качественнее.

Если говорить про Дальневосточный федеральный округ, то здесь строительная отрасль находится в более выгодных условиях благодаря «дальневосточной ипотеке», за счет чего сильных изменений или потрясений удается избежать. Для понимания значимости этого инструмента для местного рынка приведу статистику: в наших проектах ЖК «Формат» и DNS Сити – 60% сделок проходят по программе ДВ-ипотеки.

В будущем на Дальнем Востоке и в Приморском крае, в частности, будут выигрывать в конкуренции девелоперы с ликвидными продуктами, подходящими под условия льготной ипотеки, но предлагающие достойный продуманный продукт.  При этом одним из ключевых факторов успеха на рынке станет наличие разнообразной квартирографии, удовлетворяющей потребностям всех категорий покупателей. К примеру, в своих проектах – «Формат» и «DNS Сити» – мы обеспечили широкий ассортимент квартир – от 23 до 104 кв. метров, и все варианты отделки: черновую, предчистовую, квартиры с готовым ремонтом. Плюс в «DNS Сити» вывели на рынок двухуровневые квартиры с потолками пять метров и большими витражными окнами.

Если говорить о стоимости жилья, то серьезных скачков, думаю, не будет. Да, отдельные застройщики будут предлагать скидки, но долго это не продлится, поскольку работать себе в убыток никто не будет. Соответственно рынок вернется к борьбе за клиента на поле качества продукта. 

Прежде всего, я хочу отметить, что «БАМ туристический» — это очень важный и одновременно сложный турмаршрут, потому что он объединяет сразу шесть регионов, которые различаются по своим ресурсам, логистике, готовности принятия турпотоков, поэтому предстоит большая работа по разработке концепции, содержательному наполнению и коллаборации регионов-участников в процессе создания целостного турпродукта.

Очень важно, чтобы все участники проекта были заинтересованы в его реализации и обладали определенными компетенциями, поэтому важно оказывать муниципалитетам консультационную поддержку, делать перекрестные презентации туроператоров регионов-участников, ездить друг к другу с целью обмена опытом.

Бамовский маршрут имеет ряд существенных преимуществ:

1. Поскольку объединяющей темой маршрута является легендарная Байкало-Амурская магистраль, то в турпродукте можно совместить две самые дорогостоящие услуги: проживание и перевозку. Это позволяет туристу за сравнительно небольшой временной промежуток увидеть большое количество территорий и их достопримечательностей. Регионам же, в свою очередь, это даст возможность на какое-то время сгладить нехватку отелей и предприятий питания на маршруте.

2. Второе преимущество маршрута состоит в том, что он, по сути, представляет собой конструктор впечатлений и его возможно комбинировать в разных вариациях: можно начать из Братска, а можно – из Благовещенска, можно пройти часть, а можно - полностью. Ещё один плюс конструктора — разнообразие природных и культурно-исторических ресурсов, ландшафтов, промышленных предприятий и регионального колорита.

3. А еще я предлагаю всем участвующим в разработке и реализации маршрутов стать основоположниками романтического туризма. Сюда, на стройку века, приезжали настоящие романтики по комсомольской путевке. Можно и сейчас привлекать сюда романтиков и мечтателей по БАМовской путевке и предлагать им какой-то интересный общественно-полезный труд на благо развития маршрута и включенных в его реализацию регионов. Это может быть и помощь в создании рекламы БАМа туристического, и экологическое волонтерство, и творческая деятельность. Сто лет тому назад был прекрасный опыт, когда на север, в труднодоступные регионы, люди приезжали для того, чтобы принести какую-то пользу этому региону. У них были специальные туристские книжки, в которых отмечалось, что они посетили и что полезного сделали для местного населения. Каждый делал, что умел: могли чему-то научить — учили, умели электричество провести делали — ремонтировали проводку, в благоустройстве помогали. БАМ туристический — это прекрасная возможность предложить туристам больше, чем путешествие, наполнить его смыслом созидания и сибирской романтики.

Резюмируя, хочу подчеркнуть, что плюсов у проекта «БАМ туристический» много, минусов я не вижу, вижу только точки роста. И я убеждена этот маршрут достоин того, чтобы пополнить список национальных маршрутов, потому что он включает сразу несколько регионов, в которых туристы узнают о настоящих трудовых подвигах нашего старшего поколения, а ведь это имеет ещё и огромную воспитательную ценность. Желаю успехов в реализации этого принципиально нового туристского маршрута.

«Внедрение экспериментальных моделей управления в университетах является не просто эффективной практикой, а необходимостью в современном мире. Когда вузы функционируют с большей гибкостью и не полностью зависят от общенациональной системы образования, они способны быстрее адаптироваться к стремительно меняющимся требованиям общества и рынка труда. Ярким примером служит "китайская модель", где культура поэтапного внедрения масштабных изменений методом проб и ошибок стала одним из ключевых факторов успеха страны. Архитектор китайских реформ Дэн Сяопин описывал этот подход метафорой: "переходить реку, нащупывая камни". Это означает, что самые смелые реформы сначала пилотируются в отдельных регионах, чтобы затем выбрать наиболее успешные практики и масштабировать их на всю страну.

Создание университетов, которые сами определяют свою стратегию развития, привлекают ресурсы и формулируют критерии для приема абитуриентов, переводит вузы в проактивную, субъектную позицию. Обычно университеты, за исключением самых передовых, являются инертными и бюрократизированными структурами. Делегирование ответственности и расширение автономии позволяют им отходить от приказного, ручного управления и стимулируют искать пути к инновациям. Такие инициативы в духе низовой демократии – еще одна важная составляющая "китайской модели" развития. Мы привыкли считать китайскую систему управления жесткой и абсолютно вертикально ориентированной, но это является верным лишь отчасти. Жесткость в одних вопросах гармонично сочетается с гибкостью в других: в допустимых рамках поощряется конкуренция и инициатива "снизу", что высвобождает продуктивные силы в обществе. Таким образом, автономия и инициатива позволяют достигать стратегических целей развития, которые ставит государство.

Несмотря на то, что объективные условия в России и Китае различаются, особенно в части качества и объема рыночной среды, подобные практики уже начинают реализовываться и в нашей стране. В рамках федеральной программы "Приоритет-2030" университеты перешли в позицию, когда ресурсы не приходят "сверху" сами, а их нужно добиваться в конкурентной среде на основе ежегодных результатов развития. Это стимулирует университеты повышать эффективность и внедрять новые подходы в своей работе. Например, университеты-участники программы "Передовые инженерные школы" (ПИШ) создают экспериментальные модели, где пилотируются новые подходы для сотрудничества с реальным сектором: от управления ресурсами до образовательных практик. Дальневосточный федеральный университет является участником обеих программ. И, конечно же, о кардинальных результатах на уровне всей системы образования говорить пока рано, ведь такие проекты реализуют в долгосрочной перспективе. Однако, безусловно можно констатировать, что российские университеты сегодня меняют логику своего развития и ведут свою деятельность более осознанно, становятся субъектными.

Субъектность развивает ответственность за свои действия, а ответственность становится ключевым фактором успеха в развитии университетов. Когда вузы сами определяют свои цели, они более осознанно подходят к своему развитию и лучше реагируют на вызовы времени. Осознанные университеты способны быстрее внедрять инновации, адаптироваться к меняющимся условиям и готовить специалистов, востребованных на рынке труда. Это особенно важно в эпоху четвертой промышленной революции, когда технологии меняются с невероятной скоростью, и система образования должна успевать за этими изменениями».

— Валентин Цуньлиевич, какие основные вызовы стоят перед современным востоковедением, китаеведением и что нужно сделать, чтобы их преодолеть?

— В плане функциональном – как сделать свою профессиональную работу по-настоящему нужной, отвечающей требованиям времени, востребованной и эффективной. В материальном плане основным вызовом остается недофинансирование, из-за чего ученые и преподаватели вузов вынуждены размениваться на подработки и отвлекаться от основной работы, требующей максимальной сосредоточенности и творческих усилий. Основным вызовом постсоветского периода остаются и кадры, то есть подготовка молодых специалистов и обеспечение должной преемственности между поколениями профессиональных востоковедов.

— И как преодолеть эти вызовы?

— Конечно, для этого надо усиливать государственную поддержку, разрабатывать новые действенные стратегии развития востоковедения и китаеведения. Нужно повышать авторитет преподавателей и улучшать условия их работы в вузах. Нужно возрождать и совершенствовать лучший опыт организации базового образования в вузах и расширять возможности для регулярных стажировок в изучаемых странах, привлекать молодежь в науку. От всех этих мер прямо зависит успех решения тех задач, которые стоят сегодня перед востоковедами.

— Что дает взаимодействие с зарубежными партнерами? Это «калибровка стандартов», это больше обмен опытом, или что-то еще?

— «Калибровка стандартов» или «сверка часов» позволяет обмениваться лучшим опытом и говорить с зарубежными коллегами на одном языке. Хотя у нас могут быть разные подходы и разные взгляды, мы должны уметь понимать друг друга и договариваться друг с другом. Лишь в этом случае может возникнуть эффект синергии, позволяющий синтезировать усилия всех сторон и решать общие проблемы гораздо более эффективно.

— С учетом нынешнего разворота России на Восток, какие отрасли видятся наиболее перспективными именно в востоковедении? Что в приоритете — экономика, политика, культура? И в части географии — фокус на Китай и Японию или какие-то другие ключевые страны?

— Настоящие востоковеды всегда «повернуты» на Восток, потому что это их судьба, это их жизнь и работа. Никуда им разворачиваться не нужно, просто нужны нормальные условия для профессиональной работы. Кроме того, мы живем в эпоху глобализации, когда уже исчезает любое искусственное противопоставление Востока и Запада. Сегодня Запад содержит в себе Восток, а Восток содержит в себе Запад. Они взаимодействуют и соприсутствуют друг в друге. Так называемые «люди Востока» и «люди Запада» живут теперь по всему миру, которому остается лишь одна возможность – развернуться лицом к самуму себе. Для России «поворот на Восток» тоже предполагает новый взгляд и на внешний мир, и на самих себя глазами друзей и партнеров. Реализация таких подходов невозможна без участия востоковедов. Что касается географии, то фокусы могут быть разными, но все страны – в том числе и Китай, и Япония — являются по-своему ключевыми.

— Какие именно отрасли сейчас особенно актуальны?

— Экономика, политика и культура – все это неотъемлемые стороны нашей жизни, которые одинаково приоритетны, а внимание к ним должно находиться в гармоничном балансе. Культура в широком смысле включает в себя и экономику, и политику. Поэтому знание культуры — это «волшебный ключ», который помогает решать любые проблемы. Безусловно, нам нужны востоковеды, имеющие компетенции в специальных областях знания, таких как право, экономика, финансы и так далее. К овладению этими специальностями можно идти через освоение «микро-компетенций», цель которых — выработать навыки овладения любыми компетенциями. Ведь хороший востоковед не должен быть «узким специалистом». Он должен быть многогранным, иметь способность адаптироваться и овладевать любыми компетенциями в нужное время, в нужном месте.

— Как по-вашему, что проще — востоковеду освоить финансы, право, политику и другие аспекты, или же политику, финансисту или правоведу проще освоить восточный язык и погрузиться в восточный менталитет?

— Думаю, оба пути одинаково трудны, потому что любой человек может стать профессионалом лишь в том случае, если посвящает своему делу всю жизнь. Чтобы стать хорошим востоковедом, нужно потратить на это свою жизнь. Чтобы стать хорошим экономистом или юристом, тоже нужно потратить на это всю жизнь. «Синтезировать» востоковедение с иными специальностями жизненно необходимо. Каждый путь к этому по-своему труден, поэтому не стоит противопоставлять их вообще. Я уверен, что хороший экономист вполне может стать хорошим востоковедом, и наоборот. У нас есть успешные востоковеды, имеющие специальности и ученые степени экономистов, юристов и даже биологов. А один коллега, уже будучи дважды доктором наук в области истории и политологии, готовится защитить третью докторскую диссертацию в области права. По-моему, это замечательный пример профессиональной универсальности! К этому нужно стремиться всем. Я тоже стремлюсь, по мере возможности, расширять свои профессиональные горизонты, хотя многого пока еще не достиг.

— Какие регионы наиболее перспективны сейчас в плане изучения? И можно ли вообще говорить о том, что есть более перспективные регионы на Востоке, а есть менее перспективные?

— Я уже сказал, что пространство со-развития охватывает сегодня весь мир. В последние десятилетия наибольшим спросом пользуется все, что связано с так называемым «китайским миром», который тоже стал теперь уже глобальным: китайские автомобили (кстати, очень хорошие) заполонили российские дороги и все быстрее завоевывают весь мир, как и всевозможные китайские гаджеты. Поэтому я думаю, что мы живем в таком глобальном мире, где потенциально перспективны все регионы.

— Сближение России и Китая, которое мы сейчас наблюдаем, дало что-то нашей науке? Появились ли новые источники литературы или возможность пользоваться недоступными ранее архивами?

— Конечно, у нас появились огромные новые возможности: во-первых, контактов с нашими коллегами, во-вторых, работы с архивами и доступа к научной литературе. Сегодня мы можем дистанционно и бесплатно или почти бесплатно пользоваться огромнейшими цифровыми базами научных данных, созданными в Китае. Китайцы в этом плане опережают нас, так как последовательно вкладывают в науку огромные средства. С другой стороны, имеются и барьеры, потому что не все документы и материалы архивов доступны для зарубежных ученых в Китае. И наши российские архивы тоже не всегда доступны для зарубежных коллег. Но есть и немало примеров успешного двустороннего сотрудничества, основанного на двустороннем информационном обмене.

— Всероссийский съезд востоковедов впервые за всю его историю — с 1997 года — проходит во Владивостоке. Это говорит о том, что Россия действительно развернулась на Восток? Ведь где, как не во Владивостоке, на Камчатке или на Сахалине проводить съезды востоковедов?

— Конечно, это важное событие и важный признак общего разворота на Восток. В целом XIV съезд востоковедов России подготовлен и проводится во Владивостоке на великолепном уровне! История общества востоковедов России началась не в 1997 году – оно было создано в 1900 году и воссоздано Е.М. Примаковым в 1979 году. Но этот съезд действительно проходит во Владивостоке впервые. Коллегам из западных районов нашей страны гораздо труднее доехать до Владивостока, но зато сюда удобно добираться из востоковедных центров Сибири и Дальнего Востока – Екатеринбурга, Новосибирска, Иркутска, Улан-Удэ, Читы, Благовещенска и Хабаровска. Думаю, что мы идем в правильном направлении, а первый съезд во Владивостоке свидетельствует и о растущем внимании к Востоку, и о готовности востоковедов нашей страны поддержать развитие востоковедения на Дальнем Востоке. Я убежден и надеюсь, что это первый, но далеко не последний съезд востоковедов во Владивостоке, что такие встречи будут снова проводиться и во Владивостоке, и в Хабаровске.

— Какую роль ДВФУ вы видите в этом процессе — в становлении востоковедения в том русле, которое сегодня так требуется России?

— ДВФУ может и должен играть ключевую роль. Мне кажется, что сегодня нашему университету (это, кстати, и моя Alma Mater) необходимо активнее усиливать связи с академической наукой, с Российской академией наук, в том числе и с Институтом востоковедения РАН, где я сегодня работаю. Наш институт уже второй год успешно сотрудничает в рамках проекта «Приоритет-2030» с МГИМО(у). Мы очень надеемся развивать подобное сотрудничество и с другими вузами, например, с ДВФУ!

— Вы говорите про науку, но государство хочет видеть прикладные решения: если это научные исследования, то они должны приносить практическую пользу и их можно было оперативно внедрить в бизнес-среду…

— Одной оперативности мало. У государства есть интересы краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные. И эти интересы требуют четкой координации. Нельзя никоим образом продвигать прикладные исследования в ущерб фундаментальным исследованиям, так как прикладные исследования произрастают из фундаментальных. Бизнес может определять оперативную научную повестку, но наука может определять перспективы бизнеса на десятилетия вперед. В случае востоковедения мы обычно говорим не про фундаментальные, а про «классические» исследования, которые, даже если это не всем очевидно, исключительно важны и для бизнеса, который приходится вести в специфичной «восточной» среде. Все это мы очень хорошо видим на примере Китая, где современное руководство активно использует традиции, постоянно цитирует китайских классиков, обращается к примерам из древней китайской истории. Чтобы адекватно понимать смыслы, намерения и цели китайских партнеров, мы тоже должны хорошо знать и понимать китайскую историю и культуру. Такой подход необходим и для «поворота» России в отношении всех стран и регионов Востока.

– Создана единая концепция развития острова Большой Уссурийский, есть определенные направления работы: туристическое, рекреационное, сервисное. Индустриального развития там не подразумевается, и это всем понятно. Даже обработка грузов, мультимодальные проекты будут осуществляться на материковой части. Сейчас больше стоит вопрос не направлений развития острова, а самой реализации концепции. Мы уже писали в Минвостокразвития о том, что нужна точная программа по развитию острова, которая будет содержать конкретные мероприятия со сроками, ответственными лицами, источниками финансирования.

Сегодня на региональном уровне очень мало обсуждений подобных вещей с экспертным и деловым сообществом, зачастую процессы закрыты. Не было обсуждения того же мастер-плана Хабаровска, который делается для людей, для создания благоприятной среды в Хабаровске и на Большом Уссурийском тоже. А ведь это можно назвать Хабаровской агломерацией по аналогии с Владивостокской. В перспективе Хабаровск может стать миллионником, тем более что на правительственном уровне стоит задача – создать миллионники в регионах, в том числе на Дальнем Востоке.

Конечно, открытие грузопассажирского пункта пропуска станет катализатором всех процессов, в том числе развития туризма, привлечения бизнеса, инвесторов из других территорий России и иностранных капиталов. Но здесь опять же нужно понимать, как это можно реализовать, какие потенциальные инвестпроекты уже есть, какие вошли в мастер-план Хабаровска. Мастер-план по развитию Большого Уссурийского острова Корпорация развития Дальнего Востока должна подготовить к июлю следующего года. Если это будут делать только сами московские специалисты, если они будут рассказывать, как и где нам жить, то это, наверное, будет неправильно. Нужно приблизить работу сюда. Президент давно говорит, что федеральные министерства и ведомства должны переехать на восток страны. Я считаю, что хотя бы для обсуждений они должны чаще приезжать на Дальний Восток, проводить форсайт-сессии, стратегические сессии, просто рабочие группы.

Я вошел в специальную рабочую группу по развитию Большого Уссурийского острова, как раз, там можно было бы участвовать, предлагать инициативы. Потому что пока непонятно, какую часть острова планируется защитить береговыми укрепительными сооружениями. А ведь именно там будет определена территория под застройку будущих объектов. Я понимаю, что это дорогостоящие мероприятия, инфраструктурные затраты, тем более в условиях сегодняшнего времени, но можно, рассмотреть и государственно-частное партнерство.

Полпред президента Юрий Трутнев сказал, что своих капиталов достаточно, и мы сможем самостоятельно все сделать. И действительно, российский капитал сегодня имеет возможности развивать на своей территории инфраструктуру, создавать инвестпроекты и делать это без привлечения иностранных вложений. Но нужно разработать финансовые модели для развития транспортной, инженерной и другой инфраструктуры. Тогда бизнесу будут понятны правила игры.

Также нужно просчитывать вложения в создание инфраструктуры, которые вернутся в виде будущих налогов. Ведь, с одной стороны, государство вкладывает деньги в создание инженерной, дорожной инфраструктуры, а с другой – создает инвестиционную привлекательность для проектов, в которые вкладывается частный инвестор. Он же создает налоговую базу и рабочие места.

Конечно, здесь нужно подключать, в том числе, и науку, чтобы ученые просчитали все цифры – не только затраты, но и будущие доходы. Когда строили БАМ, многие говорили, что это дорога в никуда, слишком затратная стройка. А сегодня, мы понимаем, что БАМа даже после реконструкции не хватает. Жизнь развернула все на восток. Такие моменты нужно обсуждать и просчитывать. Не надо бояться больших расходов, надо бояться малых доходов. Сначала государство и другие институты развития инвестируют, создают условия, вкладывают деньги в инфраструктуру и снижают риски для бизнеса, тем самым привлекая частые инвестиции, а потом эти деньги возвращаются в казну в виде налогов. Пускай не в среднесрочной перспективе, но возвращаются.

Мы десять лет ждали развития Большого Уссурийского острова. Мост построили в 2013 году, было поручение президента о создании туристической рекреационной зоны, но ничего до сих пор не создано, хотя за это время можно было пассажирский пункт пропуска открыть. Туристический обмен бы уже пошел, в дальнейшем проект было бы проще развивать. Но разные финансовые группы в этом не заинтересованы. Я знаю, что предпринимаются различные меры, чтобы проект как можно позже заработал, потому что он повлияет на транспортные и туристические потоки.

Важна концентрация экспертного сообщества, органов власти, бизнеса, нужно понимать, кто возьмет на себя инфраструктурные затраты. Ведь если говорить об увеличении турпотока в Хабаровский край из Китая, то нам нужно понимать, что потребуется в 100 раз больше номеров в гостиницах, мест в ресторанах и заведениях общепита. А это инвестиционный цикл, который занимает несколько лет. Уже сегодня с открытием этих новых мест мы опаздываем.

Есть проект пассажирских круизов по Амуру. Это тоже ниша, это туристическое предложение для гостей, прибывших на Большой Уссурийский. В национальном проекте есть планы по увеличению въездного туризма в три раза, доли туризма во внутреннем валовом продукте – до 5%. У нас есть прекрасная возможность перевыполнить эти показатели за счет появления грузопассажирского пункта пропуска на Большом Уссурийском. Но здесь главное – не тянуть одеяло на себя, а разровнять его и действовать вместе: обсудить направления, внести предложения, нащупать проблемные точки и найти точки роста, налаживать диалог между бизнес-сообществом и властью. Этот проект даст хороший толчок для развития города и региона, поэтому мы должны всем миром навалиться, и своими идеями, энергией двигать его вперед и получать от него эффекты.