Tigers, не загнанные в уголь 22.01.2016 14:35

Австралийцы примеряют к чукотским проектам гибкие рамки

Австралийская компания Tigers Realm Coal Limited, которая с 2012 года инвестировала свыше $85 млн в угледобывающий проект на Чукотке, не собирается отказываться от планов по освоению Беринговского угольного бассейна. Как рассказал информационно-аналитическому агентству East Russia главный исполнительный директор компании Питер Балка, внешняя конъюнктура вынудила компанию скорректировать планы и начать с так называемого малозатратного проекта F по освоению Фандюшкинского поля. Для крупных месторождений вроде Амаама время еще придет, уверен топ-менеджер: имея такой хороший проект, торопиться при плохой конъюнктуре нельзя.

Справочно:
Учредителем Tigers Realm Coal Limited является Tigers Realm Group, основанная австралийцем Оуэном Хегарти, более 40 лет проработавшим в мировой горнодобывающей промышленности, в том числе почти четверть века в Rio Tinto. На территории Чукотки компания реализует проект, претендующий на статус резидента территории опережающего развития «Беринговский». Он предусматривает освоение двух угленосных территорий Беринговского бассейна – участка «Западный» с группой месторождений коксующегося угля «Амаам», и  участка «Левобережный», где расположены верхне-алькатваамские месторождения коксующегося угля, условно названные австралийцами «Северный Амаам». Ресурсы обеих территорий оцениваются сегодня в 632 млн т: Амаам, где геологи работают с 2008 года – 521,4 млн т, Северный Амаам, где поисково-оценочные работы начались в 2013 году - 110,6 млн т. 
Открытое в апреле 2014 года месторождение Фандюшкинское поле находится на Северном Амааме. Ранее подготовленное ТЭО предусматривало экспорт 1 млн т коксующихся углей в год через близлежащий (35 км) морской порт Беринговский. Сейчас компания видит техническую возможность экспортировать до 2 млн т коксующегося в год. Полная себестоимость экспорта угля на условия ФОБ порта Беринговский – около 50 долларов за тонну.
Добыча на Амааме планировалась в объёме 6,5 млн т в год ($98 за тонну экспорта в ценах 2013 года). Расходы на освоение Амаама, включая строительство круглогодичного глубоководного порта, ранее оценивались в $1,45 млрд.


«Мы де-факто российская компания»

– Питер, как получилось, что Вы стали российским горнодобытчиком?
– Я родом из Австралии, хотя имею польские корни. Учился в университете Мельбурна, по образованию – горный инженер. Больше 30 лет специализируюсь на добыче золота, меди, железной руды и полиметаллов. Работал в Колумбии, Испании, Лаосе и Новой Зеландии, Индонезии и даже на Камчатке. Лет 5-6 назад меня пригласили в новую компанию, Tigers Realm Group. Она была основана топ-менеджерами, выходцами из ведущих горнодобывающих корпораций.
Tigers привлекли акционерный капитал на угольные проекты в России и Колумбии, приобрели золотодобывающие активы в Таиланде и Индонезии, начали медные проекты в Индонезии и на Ямайке и урановый – в Канаде. Я до этого никогда не занимался угольными проектами и был рад возможности курировать новое для себя направление в России.

– Трудно ли перепрофилироваться с  золота и других металлов на уголь?
– Это трудно делать геологам, а для горняков по большому счёту всё равно, что добывать – законы горного дела одинаковы. Разумеется, добывать уголь с точки зрения экономики и логистики совсем не то же самое, что золото – но в планировании и ведении горных работ общих черт намного больше.

– Какова сегодня структура капитала компании? Как она изменилась после решения войти в проект Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) и фонда Baring Vostok в начале 2014 года?
– Материнской компанией, которая, собственно и инициировала всё это, является Tigers Realm Group. Она, в свою очередь, учредила Tigers Realm Coal, угольную компанию с листингом на Австралийской бирже. Ещё одна «дочка» Tigers Realm Group – Asiamet Resources – осваивает месторождение меди  в Индонезии и имеет листинги в Лондоне и Торонто. Carube Copper Corp. работает на Ямайке, осваивает золото-серебро-медное месторождение. Есть ещё NextGen – она разведывает богатое месторождение урана в Канаде и также торгуется на канадской бирже.
В настоящее время у учредителей Tigers Realm Coal около 26% капитала, Baring Vostok контролирует 24%, РФПИ 11%, около 13% у австралийского инвестора Брюса Грея. Остальные  - азиатские и австралийские частные инвесторы и небольшие фонды.

– В какой стадии сейчас ваш угольный проект?
– Я бы сказал, что это очень интересный с экономической и политической точки зрения этап. Цены на уголь весьма низкие. Вдобавок Россия находится под действием западных санкций. Горнодобывающие проекты по определению капиталоёмкие, и их, как правило, стараются реализовывать на заёмные деньги. Но заёмный капитал в странах Запада, прежде всего северной Европы – там, где инвесторы наиболее охотно вкладывались в российские проекты, теперь недоступен. Австралийские банки также идут в русле американской политики, предусматривающей ограничение рынка капитала для российских компаний. 
Ведь мы де-факто российская компания, а листинг в Австралии нам нужен потому, что там есть традиционный интерес к угольной промышленности со стороны инвесторов. В итоге от режима санкций пострадали все – и материнская компания, и акционеры, включая РФПИ с Baring Vostok Capital Partners, и, разумеется, сама Tigers Realm Coal.
Сейчас, возможно, мы не ощущаем сильного давления санкций, но 18 месяцев назад это был удар. Только-только банковский консорциум был сформирован и готов инвестировать деньги на полный запуск двух проектов, мы были готовы делать всё и сразу… теперь придётся реализовывать планы постепенно, с оглядкой на внешнюю конъюнктуру и гораздо медленнее.
В ближайших планах - модернизация действующего морского порта Беринговский: нам здесь нужен современный угольный склад и конвейерные системы, а кроме того – будем приобретать флот для вывоза угля.

– Как вы считаете, поможет ли увеличить вашу рентабельность решение о создании на Чукотке территории опережающего развития, которая будет «заточена» как раз под угледобывающие проекты?
– Режим ТОР для нас важен и интересен, но польза от него будет только тогда, когда мы  построимся и  начнём работать. Разумеется, сам факт создания территории опережающего развития сыграл важную роль в том, что РФПИ решил инвестировать в наш проект. Предусмотренные в рамках ТОР льготы даже по самым скромным подсчетам в рамках ранее разработанной финансовой модели давали нам в сумме порядка 1,5 млрд руб. экономии.

– Оказать помощь проекту обещал Фонд развития Дальнего Востока, каковы параметры этой поддержки?
– В сентябре прошлого года, в ходе Восточного экономического форума во Владивостоке, мы  подписали с Правительством Чукотского автономного округа и Фондом развития Дальнего Востока трёхстороннее соглашение, по которому ФРДВ профинансирует строительство дороги протяжённостью 36 км от Фандюшкинского поля к порту Беринговский на 1,5 млрд руб. Согласованы предварительные условия, что  мы, в свою очередь, должны подтвердить финансирование всех остальных этапов проекта. Срок действия этого трёхстороннего соглашения и предварительных условий предоставления финансирования, согласованных с ФРДВ – декабрь 2016 года.

– И что необходимо для того, чтобы это соглашение заработало?
– Как я уже сказал - необходимо привлечь финансирование для проекта в полном объёме. 

– Что происходило с акциями компании на протяжении упомянутых 18 месяцев со времени введения санкций?
– Да,  в общем-то, то же самое, что и с акциями других добывающих компаний. Все горнорудные, металлургические и нефтяные акции падают. В течение прошлого года уже было несколько банкротств  крупных компаний. Это, ещё раз повторю, период низких цен на сырьё, и мы здесь в равных условиях с другими коллегами по рынку.

«В горнорудных проектах размер имеет значение»

– Что же позволяет вам оставаться на плаву, когда банкротятся такие гиганты как американская Arch Coal, сталелитейная Caparo Industries, проблемы испытывают Rio Tinto и Glencore?
– У нас хорошая поддержка со стороны акционеров, которые видят, что у Tigers один из лучших в мире угледобывающих проектов. И, помимо акционеров, есть другие заинтересованные компании, которые готовы подставить нам плечо в этот трудный период низких сырьевых цен. Есть возможность привлекать капитал в Китае и в России.
Но главный «запас плавучести» состоит в том, что у нас исключительно хороший актив. Ну, нигде сегодня в мире такого нет, чтобы коксующийся уголь можно было добывать на берегу моря, вблизи порта!
Мы можем начать с небольших объёмов, это так называемый проект F по разработке Фандюшкинского поля. Проект F – это потому, что русские названия сложны для произношения, и для западных инвесторов мы сократили Фандюшкинское до буквы F. Затем мы сможем перейти ко второму, гораздо более крупному чукотскому проекту – Амаамскому месторождению.
Сейчас вся наша работа подчинена одной задаче – сделать проект F как можно более привлекательным для инвесторов. Если год назад на переговорах мы видели, что плановых показателей по добыче  10 млн тонн коксующегося угля за 10 лет достаточно для того, чтобы возбудить интерес инвесторов, то сегодня нужно показать возможность добывать угля или значительно больше, или значительно дольше. В горнорудных проектах размер имеет значение: чем больше объём добычи, тем меньше удельные издержки. Уже разведанных нами 110 миллионов тонн хватит и для одного варианта, и для другого.
При этом нужно понимать, что при нынешних ценах на уголь и стоимости денег стартовый проект мощностью 4 млн тонн в год уже не слишком привлекателен для инвесторов. поэтому наши сегодняшние расчёты предполагают добычу на Фандюшкинском поле от 1 до 2,5 млн т в год. Опять же, низкие цены доминируют на рынке не в первый и не в последний раз, поэтому люди, у которых есть хороший проект, но плохая конъюнктура, в таких условиях делают тоже, что и всегда – ждут. Сегодня можно с большей уверенностью планировать объёмы добычи в 15-летнем временном интервале, чем давать прогнозы на ближайшие годы. Но через 15 лет, когда цены на коксующийся уголь вернутся к историческим максимумам, все будут заинтересованы в работе на  крупных месторождениях, и подобные нашему Амааму активы всегда будут востребованы.

- А если эти цены не вернутся на приемлемый уровень? Ведь в мире активно развивается солнечная энергетика, внедряются новые технологии. Не откажется ли мировая индустрия от угля?
- Это больше похоже на фантастику. Промышленность обладает огромной инерцией, а цикл жизни основных потребителей кокса – доменных печей – составляет 70 лет.  Свыше 70% железа сегодня выплавляется в домнах, а крупнейшие игроки на этом рынке – Германия и Китай – совсем недавно обновили свой доменный парк. Это значит, что еще 70 лет им будет нужен кокс. Все остальные методы, даже самые инновационные и высокотехнологичные, являются  более дорогостоящими. Отказаться от коксующегося угля совсем не просто,  и далеко не оправдано экономически.
На самом деле даже сегодня, при нынешних ценах около $80 за тонну у нас получается маржа примерно в $30. Но чтобы инвесторы с радостью вложились наш проект, нужно чтобы цены были ещё выше где-то на $20. Тогда к нам будет стоять очередь.

- Хорошо, сейчас вы решили обойтись малыми тратами  и начать с 1 миллиона тонн в год.  Как скоро вы готовы запуститься?
- Ну смотрите… В Австралии от первого разведочного бурения до получения продукции месторождения проходит около восьми лет…

- Это быстро?
- Это очень быстро! Так вот, если не считать времени, которое потребовалось на приобретение активов, то у нас со времени получения первых угольных проб прошло около двух с половиной лет. Сроки начала добычи, как мы уже сообщали – 2017-2020 годы.

- Сколько вы уже вложили в чукотский проект?
- Около $85 млн, не считая цены приобретения активов. Но в любой другой стране, чтобы получить такой же результат, можно было бы потратить существенно меньше.

- Это из-за коррупции, или просто так устроена система и законодательство?
- Коррупция здесь не при чём. В России объём затрат, который ты должен выполнить в рамках лицензионных обязательств, и сами сроки лицензии, слишком жёсткие. С этим ситуация гораздо хуже, чем в любой другой стране. То есть, российские законы и власти требуют потратить на геологоразведку гораздо больше, чем это требуется в той же Африке. Понятно, что в Африке  есть свои риски - политическая нестабильность, бандиты, террористы и др. И, тем не менее,  инвесторы будут с большей охотой работать в Конго, чем здесь. И если в угольной отрасли ситуация ещё относительно терпимая, инвестировать в добычу полиметаллов значительно сложнее.
Россия  - очень забюрократизированная страна, мне потребовалось немало времени, чтобы понять, как здесь устроено горное законодательство. И чуть ли не каждый день приходится слышать слово «нельзя» в разных комбинациях, мотивированное законами, подзаконными актами, инструкциями и регламентами. Если Россия действительно заинтересована в разработке месторождений, не входящих в список стратегических, нужно менять горное законодательство, которое в большой степени осталось советским и не способствует пробуждению интереса инвесторов, в лице крупных горнодобывающих компаний мира. 

- Как регулируется горная отрасль в других странах?
- В мире есть три страны, чей основной специализацией в международной системе разделения труда является горная добыча. Это Австралия, Южная Африка и Канада. Кстати, мировые гиганты горной индустрии выросли именно в этих странах, и ни один из них, заметьте, не работает в России. Потому что крупному бизнесу здесь неинтересно из-за запретительных, по факту, мер.
Так вот, в Австралии, например, компаниям разрешено ориентироваться только на получение прибыли, нет такого как в России груза социальных обязательств, нет столь жёсткой регламентации трудовых норм. В то же время производительность труда в Австралии гораздо выше, чем здесь, как выше и зарплата. Просто на тот же объём работы в Австралии потребуется гораздо меньше людей. При этом рабочие куда более ответственно относятся к оборудованию, и вообще эффективность эксплуатации и обслуживания техники превышает российскую в разы. При том, что в наш глобальный век техника везде в мире используется однотипная и технологии не слишком различны. И в России на некоторых месторождениях работает техника мирового класса. Но результат получается разный. 
Поэтому такая  позиция государства - изымать у компании часть капитала для обеспечения социальных обязательств – причём не важно, с прибылью работает компания или с убытком, суммы отчислений одинаковы – эта позиция сильно понижает интерес инвестора.
Опять же, в большинстве стран основные сложности для горняков связаны не с государством и его различными контролирующими органами, а с правами людей, которые проживают на интересной для инвесторов территории. Для того, чтобы ввести в оборот крупное месторождение, вы неизбежно столкнётесь с правами сотен, а иногда и тысяч частных лиц, которые населяют эту территорию. В Канаде и Австралии, даже если вы заберётесь как можно дальше от населённых пунктов, всё равно есть шанс, что вы окажетесь на территориях коренных народов. И если, например, ваша дорога к месторождению проходит через земли какого-то малочисленного коренного народа – зачастую не помогут ни взятки, ни угрозы, люди будут стоять на своём, а вы так и не запустите своё горное производство.

- На Чукотке тоже живут коренные народности, у вас с ними не было проблем?
- У нас на Амааме больше медведей, чем людей. Но вообще Чукотка - это лучший регион для инвестиций. Нам была обещана любая помощь и поддержка cо стороны властей Чукотского автономного округа, и мы ее получаем. Причём это именно конструктивный диалог. В общении  нас постоянно спрашивают: может, чем ещё помочь? Очень важно также, что появилось федеральное министерство по развитию Дальнего Востока, которое внимательно относится к проблемам  и  вопросам  по работе с проектами и инвесторами на  вверенных  ему территориях. 

- У местных будет возможность трудоустроиться к вам на предприятие? И какова потребность в кадрах?
- Для того  чтобы на Чукотке обеспечить добычу и перевалку 1 миллиона тонн угля в год, нужно около 500 человек. Если принять во внимание нынешнюю ситуацию с рабочей силой в Беринговском, то мы будем очень довольны, если удастся найти на Чукотке хотя бы половину от этого числа. Что удастся полностью закрыть потребности в рабочей силе на месте, мы сильно сомневаемся. Поэтому будем привозить часть рабочих вахтовым методом, из других регионов.

- Вы сами часто бываете на Чукотке?
- Пока нечасто, четыре-пять раз в год. Основная работа сейчас концентрируется в Москве - это взаимодействие с инвесторами, партнёрами, органами власти...

- А  просто как человеку – как Вам живётся в России?
- Для меня самый сложный момент состоит, во-первых, в том, что у нас с женой нет возможности часто видеться с дочерьми, которые не смогли поехать в Россию, у них своя жизнь. А во вторых – здесь нет моря. Я сам яхтсмен, сёрфингист, у меня в Мельбурне дом недалеко от моря… Впрочем, ваш русский снег тоже может быть позитивным – я научился кататься на коньках.
Конечно, жизнь в России далека от совершенства. Но здесь хорошие рестораны, кино, книги. А в целом, по моему опыту работы в разных странах, образ жизни людей в современном мире мало отличается, везде одни и те же супермаркеты, одинаковые товары и техника. В общем, если бы я хотел, чтобы здесь было так же, как в Австралии, я бы просто жил в Австралии.


Справочно:
Посёлок Беринговский административно относится к Анадырскому району Чукотки, находится примерно в 200 км к югу от Анадыря. Расположен на возвышенности в 10 км от бухты Угольной, на юго-западном берегу Анадырского залива. Каменный уголь здесь добывается с 1941 года на шахте «Нагорная», однако в последние годы потребность Чукотки в угле «Нагорной» не превышает 60 тыс. т и покрывается другими поставщиками, в связи с чем шахта подлежит закрытию.
Территория посёлка занимает около 6 кв. км, по данным переписи 2011 года здесь проживает 1,8 тыс. человек, однако по последним данным население не превышает 800 жителей, около трети которых заняты на шахте.
Пропускная способность Беринговского порта составляет 252 тыс. т, однако фактически он перерабатывает в год около 50-60 тыс. т. К 2017 году, после модернизации, планируется увеличить грузооборот до 1,1 млн т.

Вадим Пасмурцев Теги: