Власти России сейчас ищут новые рынки, поставщиков и в целом ведут такую внешнюю экономическую работу, которая направлена на переориентацию экономики под задачи непростого кризисного времени. Региональные правительства также включены в этот процесс. При этом губернаторы решают сразу две очень важные задачи – с одной стороны, взаимодействие с зарубежными партнерами поможет решить проблемы развития самого региона, с другой – новые экономические проекты будут работать на благо всей страны. При этом сотрудничество идет в рамках масштабного поворота России на Восток, который декларировал федеральный центр.

Наиболее продвинутые главы регионов давно работают с зарубежными партнерами, однако не все субъекты вовлечены в процесс одинаково. У кого-то процесс идет более успешно, у кого-то менее. Но это во многом зависит от возможностей самого региона, потому что не всегда региональная экономика может быть полезна партнерам из других государств.

При этом сотрудничество Якутии и Казахстана имеет значение не только в экономическом плане. Когда мы говорим о «мягкой силе», мы обычно подразумеваем, что деятельность должна проходить по линии гуманитарной сферы. Это не всегда так. Экономический характер сотрудничества всегда предполагает еще и внешнеполитическую деятельность. А Казахстан имеет огромное значение для России в политическом и военном планах. Поэтому здесь важен не только вклад федеральных структур, но и связи регионального уровня. Они также объединяют наши страны и способствуют укреплению добрососедских отношений.

У Якутии есть потенциал для сотрудничества по линии алмазов. Сфера представлена очень серьезно, и в связи с санкционными ограничениями необходимо искать, как торговать и зарабатывать на этом. Также серьезно развивается IT-кластер Якутии, но сейчас его необходимо переориентировать. У западных компаний сейчас есть определенные сложности в работе с российскими специалистами. Произошло падение объемов, но региональные власти помогают местным IT-специалистам, налаживают новые связи.

Когда глава самого крупного региона России, заручившись поддержкой федерального центра, выходит на взаимодействие с южным соседом, это можно только приветствовать. Айсен Николаев является примером эффективного налаживания внешних связей. Будет интересно посмотреть, как эти отношения будут развиваться на практике.

Исторический рекорд

С 27 июля по 5 августа в Приморском крае проходит деловой визит китайской делегации. Представители 15 крупных компаний из КНР посетили регион для участия в диалоге с местным бизнес-сообществом и органами власти. Среди них такие гиганты, как «КитайСтрой», China Railway Construction Company, «Хуасюнь Групп Ру», НЗС, «Джили Моторс», «Гэчжоуба Русс» и другие.

Бизнес-миссия организована на основе договоренностей председателя «Российско-Китайского Делового Совета» Геннадия Тимченко и губернатора Приморского края Олегом Кожемяко при поддержке Чрезвычайного и Полномочного Посла Китайской Народной Республики в Российской Федерации Чжан Ханьхуэя, администрации президента РФ, Торгово-промышленной палаты РФ и Фонда Росконгресс.

В Приморье делегация встретилась с региональным руководством, представителями институтов развития, посетила ведущие предприятия края и провела переговоры с потенциальными партнёрами.

Самым масштабным мероприятием в рамках визита стало пленарное заседание «Перспективы укрепления всестороннего российско-китайского сотрудничества», объединившее сотни российских и китайских предпринимателей, в том числе по видеоконференцсвязи. Российско-Китайский Деловой Совет представлял исполнительный директор РКДС Евгений Маркин. Модератором диалога выступил директор Агентства международного сотрудничества Приморья Алексей Старичков.

Как отметила в своём приветственном слове генеральный консул Китая во Владивостоке Пяо Янфань, российско-китайские отношения «наращивают обороты», качество делового сотрудничества улучшается по всем направлениям. За прошлый год товарооборот двух стран преодолел отметку 140 млрд долларов, побив исторический рекорд. В первом полугодии текущего года объёмы двусторонней торговли достигли 80 млрд 675 млн долларов, прирост составил 27,2%.  

Товарооборот Дальневосточного федерального округа и Китая в прошлом году вышел на уровень 13 млрд 891 млн долларов, увеличившись на 28%. При этом 40% объёма денежных потоков приходится на Приморский край.

Небывалый энтузиазм

Г-жа Пяо Янфань подчеркнула, что китайская экономика «выделяется своей стойкостью, потенциалом и большим полем маневрирования». В 2021 году ВВП Китая превысил 114 трн юаней, что приблизительно составляет 18 триллионов долларов. Несмотря на вспышки коронавируса и непростую международную обстановку, вызвавшие рост инфляции, в текущем году Китай увеличил ВВП на 2,5%.

«В условиях сложной международной ситуации значимость Дальнего Востока для всей России усиливается, - отметила Пяо Янфань. – Планируется совершенствование пограничной инфраструктуры, рассматриваются возможности создания трансграничной территории опережающего развития, формируется более благоприятная бизнес-среда. Все это вливает новую струю жизненных сил в китайско-российское сотрудничество. Отрадно, что обе стороны проявляют небывалый энтузиазм и усиливают взаимодействие на центральном и региональном уровне, как между ведомствами, так и отдельными предприятиями. Стороны полны решимости, выявляя взаимодополняющие преимущества и устраняя узкие места, наращивать сотрудничество в областях торговли, инвестиций, производства, логистики, инфраструктуры, инноваций, туризма и других отраслях».

Генконсул также сообщила о возможности возобновить авиасообщение между Владивостоком и Китаем в скором будущем. Приморские власти подали ходатайство об открытии рейса Владивосток-Пекин. «Мы уже видим свет в конце туннеля», - отметила г-жа Пяо Янфань, добавив, что на сегодняшний день выполняются 8 коммерческих рейсов из Москвы в китайские города.

Первый вице-губернатор Приморского края Вера Щербина обозначила стратегическую важность российско-китайского партнёрства в условиях санкций. Доля Китая во внешней торговле Приморского края ежегодно составляет около 50%. В прошлом году торговый оборот Приморья и КНР превысил 5 млрд долларов. Китайский капитал участвует в 43 проектах, реализуемых на территории края, с объемом инвестиций 7 млрд рублей или 46% от всех иностранных инвестиций. Более 20 лет региональное руководство ведет совместную работу с китайскими коллегами в области развития торговли, инвестиций, туризма, сельского хозяйства, рыбной отрасли, образования, научно-исследовательской деятельности.

«Ситуация, которая сложилась в текущем году, в очередной раз демонстрирует конструктивный и устойчивый характер российско-китайских отношений. Из-за санкционного давления западных стран на Россию наблюдается перестроение транспортно-логистических цепочек на Восток. Приморский край активно участвует в формировании транзитных грузопотоков, в том числе по актуальному сейчас направлению перевозок из Китая в западную часть России и Республику Беларусь», - сообщила Вера Щербина.

Новое направление грузоперевозок представляет транспортная группа FESCO. В июне текущего года компания запустила регулярный контейнерный поезд FESCO Minsk Shuttle по маршруту Владивосток – Минск. Основу грузопотока сервиса составляют товары народного потребления, химические грузы, продукты питания и другое. В обратном направлении грузы будут отправляться как в Россию, так и в страны Азии. Также в июле FESCO отправила первый публичный контейнерный поезд из Шанхая в Москву.

Что касается экспорта, Щербина отметила огромный потенциал в части расширения торгово-экономического сотрудничества с Китаем: «Мы можем предложить нашим китайским партнерам на экспорт экологически чистую продукцию сельского хозяйства, свинину, сою, мед, морепродукты, а также продукцию лесопереработки, включая шпон и щепу. Готовы поставлять в Китай грузовые и пассажирские вертолеты Ка-62 от завода «Прогресс»».

Кроме того, власти Приморья предлагают китайской стороне рассмотреть возможность реализации инвестпроектов в рамках особых налоговых режимов – ТОРов и свободного порта Владивосток. Это могут быть новые предприятия по производству спецтехники, комплектующих, электроники и бытовой техники, современных автомобилей.

«Отношения между Россией и Китаем вступили в самый лучший период в нашей истории», - заключила Вера Щербина.

Глобальные проекты

Следующая часть пленарного заседания была посвящена презентациям китайских компаний. Так, участники смогли ближе познакомиться с возможностями ООО «КитайСтрой» - российской дочки CSCEC, одного из глобальных игроков в области коммерческого и промышленного строительства Китая с оборотами в триллионы юаней. На российском рынке «КитайСтрой» занимается строительством зданий и сооружений, ремонтно-отделочными работами, реконструкцией исторических памятников.

В Приморье компания рассматривает проекты инфраструктурного строительства (скоростные развязки, объездные дороги, мосты), а также коммерческой и жилой недвижимости. В ходе бизнес-миссии «Китайстрой» провел переговоры о возможном участии в строительстве рекреационной зоны на Мысе Черепахи в бухте Муравьиная Приморского края. Кроме того, ожидается, что дочка CSCEC примет участие в реализации проекта ООО «СЗ «Зелёный бульвар» по строительству микрорайона «Зелёный угол» во Владивостоке.

Новые перспективы сотрудничества открываются и в области автопрома. Эксклюзивный дистрибьютор бренда Geely в России ООО «Джили Моторс» расширяет дилерскую сеть и приглашает к сотрудничеству партнеров. «Джили Моторс» - дочка Geely International Corporation, которая представляет на международном рынке одного из десяти крупнейших автопроизводителей Китая Geely Holding Group. В структуру холдинга входят Geely Auto, Volvo Car Corporation, Drivetrain Systems International (DSI) - один из крупнейших мировых производителей трансмиссий. На Дальнем Востоке компания планирует открыть дилерские центры в Благовещенске и Южно-Сахалинске.

Сегодня российский рынок практически свободен от конкуренции для китайского автопроизводителя. Европейское направление закрыто в связи с санкциями. Власти США запретили экспорт автомобилей и мотоциклов в Россию. Япония ввела эмбарго на экспорт дорогих стоимостью от 6 млн иен, и спрос на китайский автопром растет рекордными темпами. По некоторой информации, рассматривается возможность открытия дилерских центров Geely во Владивостоке и Хабаровске.

После пленарного заседания состоялись встречи делегации с губернатором Приморского края Олегом Кожемяко и главой Владивостока Владимиром Шестаковым. Обсуждались перспективы расширения сотрудничества и необходимость увеличения грузопотока. «Мы рассчитываем на помощь и содействие Российско-Китайского Делового Совета во взаимодействии с китайскими коллегами, направленном на увеличение товарооборота и развитие приграничных связей. Надеюсь, что данный визит послужил площадкой для установления крепких партнёрских связей», – заявил глава Приморья.

Следующая масштабная встреча российской и китайской сторон состоится на Седьмом Восточном экономическом форуме, который пройдёт во Владивостоке с 5 по 8 сентября.

Согласно прогнозам, озвученным индийским каналом WION, в 2022 году Индия станет наиболее быстрорастущей экономикой мира. В соответствии с ожиданиями правительства страны валовый внутренний продукт (ВВП) увеличится на восемь процентов. Одновременно, в геополитическом плане Индия всё больше осознаёт себя державой с глобальными интересами и далеко идущими политическими амбициями (подробнее в материале EastRussia – «Индия, Россия, Соединённые Штаты: у кого мяч?»).

В этом контексте российско-индийские отношения предполагают как радужные перспективы, так и подводные камни. Начало специальной военной операции на Украине лишь подытожило изменение глобального мирового порядка. Рост политической неопределённости и волатильности в экономике в 2022 году заставляет пересмотреть устоявшиеся модели во внешней политике и мировой экономике.

Для рассмотрения отношений Москвы и Нью-Дели следует вспомнить, что с момента образования Республики Индия Советская Россия последовательно сохраняла дружеский курс по отношению к государству Индостана. В какой-то степени поэтому связи на высоком политическом уровне, во-первых, опережают развитие двусторонней торговли, а, во-вторых, нередко дают основания воспринимать экономические связи как нечто второстепенное.

Неудивительно, что в 2014 г. родилась идея, озвученная на встрече Президента РФ Владимира Путина и Премьер-министра Индии Нарендры Моди о достижении оборота в 30 миллиардов долларов США к 2025 г. На сегодняшний день амбициозный замысел, может остаться благим пожеланием. Прежде всего, на озвученные планы негативно повлияли вполне «уважительные причины»: прокатившаяся по миру новая коронавирусная инфекция COVID-19, а затем начало жёсткого противостояния России и так называемого коллективного Запада не способствовала ускорению экномического сотрудничества.

Стоит отметить, что Москва и Нью-Дели без особого напряжения в состоянии поддерживать определённый уровень товарооборота. В 2019 г. он составил 11,20 млрд долларов США, в пандемийный, 2020 г. – 9,26 млрд долларов, а в 2021 г. составил около 13,60 млрд долларов. То есть порог в 10 млрд пройден. В свою очередь ранее сложившейся практики экономического сотрудничества явно недостаточно для достижения озвученных 30 млрд долларов согласно «Плана по укреплению российско-индийского партнёрства в течение следующего десятилетия».

Однако подобную ситуацию не стоит рассматривать как «перст судьбы». Российский и индийский бизнесы заинтересованы в постоянном сотрудничестве во многих сферах. Как правило, на сегодняшний день упоминаются индийский импорт вооружений и военной техники (В и ВТ), а также покупка российского ископаемого топлива.

С момента начала беспрецедентного санкционного давления на Россию индийские предприятия с государственным участием многократно увеличили импорт нефти из России. Как сообщает Телеграмм-канал «Индия сегодня», в апреле 2022 г. Россия стала четвёртым поставщиком нефти в Индию и в краткосрочной перспективе эти поставки будут только нарастать. А американская New-York Times «с ужасом» пишет о закупке до 700000 баррелей в день в апреле 2022 г. Трейдеры утверждают, что закупки российской нефти выросли от одного до шести процентов (для сравнения, закупки ближневосточных углеводородов выросли с февраля до апреля с 68 до 71%). Конечно, индийцы бы не были индийцами, если бы не смогли выторговать для себя максимальный дисконт. Также естественно, что в текущей ситуации Москва вполне готова предоставить скидки за столь внушительные объёмы.

В этом контексте следует рассматривать и заявление Министра металлургии Индии, Рамчандра Прасада Сингха о планах по увеличению закупок в России высокотемпературных углей. Также следует отметить, что уголь по-прежнему значим и в электрогенерации, где его доля составляет 62%. Неудивительно, что уже в мае 2022 г. индийское правительство обнулило ввозные пошлины на это топливо. Ещё один вид ископаемого топлива – природный газ только ожидает своего часа. В текущем году «Газпром» согласно контракту с индийской GAIL увеличит газовые поставки до 2,5 млн тонн в сравнении с 1,8 в 2020 г. К 2023 году начинает действовать первая очередь завода по сжижению природного газа «Арктик СПГ-2», продукция которого будет направляться в Индию, что также предполагает увеличение общего объёма поставок. При умеренно оптимистичном сценарии к 2030 году экспорт российского СПГ в индийском направлении как минимум удвоится.

Другая составляющая – это военно-техническое сотрудничество (ВТС). В Нью-Дели прекрасно понимают, что массовое приобретение надёжных и приемлемых по цене В и ВТ в ближайшие пять, а то и десять лет возможно только в России. По различным данным в целом Индией закуплено от 60% до 70% российских вооружений. В свою очередь индийские закупки составляют до 25% всего экспорта российских вооружений. И даже значительный спад в российском военном экспорте в этом направлении до 53% при снижении общего объёма импорта В и ВТ Индией на 21% всё равно оставляет Нью-Дели одним из значимых клиентов.

В свою очередь, торговля оружием – это наиболее уязвимая составляющая в период геополитической нестабильности. В качестве примера можно привести сообщение индийских Defence News от 17 мая о том, что Нью-Дели приостановил переговоры о покупке 10 вертолётов Ка-31 (предприятие ОАО «Камов»). Причём бывший советник Министерства обороны Индии Амит Кошиш прямо указывает на политическое давление со стороны противников России в подобных вопросах.  

Но, несмотря на вышесказанное в работе сейчас находятся более 200 оборонных проектов Москвы и Нью-Дели: от совместного производства автоматической винтовки АК-203 до поставок ракетных комплексов С-400 «Триумф». Емкость индийского рынка В и ВТ для России оценивается специалистами в 9-10 млрд долларов США в год.               

Однако, указанные сферы – это самые очевидные, хотя и не единственные пути для развития и в 2022 г., и в последующие годы.

Прежде всего, в 2022 г. стоит взглянуть на сферу ВТС с точки зрения индийской стратегии. Не стоит забывать, что с приходом Нарендры Моди к власти в 2014 г. Нью-Дели был взят курс на увеличение доли индийского военно-промышленного комплекса (ВПК) для национальной обороны. Более того, Россия стала первой страной, подключившейся к программе Make in India («Делай в Индии») именно с учётом военной составляющей. Поэтому реализация совместных проектов в сфере производства В и ВТ становится актуальной как некогда ранее.

Схожая ситуация и в области атомной энергетики, где также возможна совместная кооперация российских и индийских атомщиков. Также на сегодняшний день существует нереализованный потенциал в авиакосмической сфере.

Перечисленные области российско-индийского экономического сотрудничества являются уделом большого бизнеса и государственных корпораций. Однако торговые связи двух стран не исчерпываются описанными направлениями. Более того, вполне очевидно, что «гигантомания» заслоняет номенклатуру, которую может расширять и увеличивать малый и средний бизнесы. Прежде всего, это продукция химической промышленности, которая составляет 28% импорта. В свою очередь к ней относится и фармацевтическая отрасль, занимающая почти половину всей «химии». На сегодняшний день в России работает около 300 индийских компаний. Большинство из них готово увеличить объём поставок, а также расширить перечень поставляемых лекарств. И когда Нью-Дели предлагает ввести более либеральные права доступа на российские рынки для индийских товаров, прежде всего, имеется в виду фармпродукция.

Другая составляющая – это продукты питания, которые как импортируются, так и экспортируются Россией. Например, Индия прочно занимает первое место по экспорту риса (37,7%) в РФ. В свою очередь российское растительное масло является одним из значимых продуктов пищевого экспорта в Индию. Кроме упомянутых аспектов экономического сотрудничества существуют возможности удвоения показателей в туристической отрасли, производстве алмазов, добыче полезных ископаемые освоению морских и лесных ресурсов и многое другое.        

Следует отметить, что в российско-индийской торговле существует значительный диспаритет в пользу России и поэтому увеличение доли индийских товаров на российском рынке не изменит вектор торгового баланса. Он останется положительным. В свою очередь, Нью-Дели заинтересовано в сокращении отрицательного торгового баланса с Москвой и соответственно расширение товарной номенклатуры вполне может сопровождаться и снижением стоимости контрактов.

Другой проблемой внешнеэкономической деятельности становится транспортная составляющая. Существовавшие логистические цепочки уже в период распространения COVID-19 были частично нарушены, а частично перегружены. Если говорить об экспортно-импортных потоках Индии и России то следует констатировать, что путь через Суэцкий канал в порты Балтийского моря наиболее подвержен и геополитическим рискам, и чисто техническим проблемам. Транспортный коридор Север-Юг до Астрахани не в состоянии «переварить» перспективный объём грузов. Кроме этого в упомянутом направлении ещё недостаточно скоординированы все элементы логистической цепочки.

Расширять «бутылочное горлышко» транспортных коридоров возможно с помощью запуска нового и, одновременно, забытого старого направления Владивосток-Ченнай. Несмотря на то, что решение было принято на самом высоком уровне, на Саммите в Нью-Дели в декабре 2021 г. пока не существует отлаженной работы в этом направлении. При этом судоходное направление вполне может стать и следующим этапом в освоении Арктики, и использовании Северного морского пути. По мнению индийского финансового издания Mint, с учётом политики Н. Моди «Действуй на Востоке» и изменившейся геополитической ситуации проект может перевернуть условия перевозок (буквально: game changer) к 2024 г.

И наконец, последняя проблема-возможность – это переход на взаиморасчёты в паре рубль-рупия. Указанная возможность уже урегулирована двусторонним соглашением, созданы и опробированы технические условия взаимных расчётов. Остаётся только одно: подобную схему должен «подхватить» бизнес. Очевидно, что пока действует определённая инерция в пересмотре расчётов на уровне малого и среднего бизнеса, но также очевидно, что во второй половине 2022 года ситуация с взаиморасчётами рубль-рупия вполне может стать рутиной внешнеэкономических сделок.

Стоит отметить, что все вышеперечисленные возможности и проблемы существовали и существуют помимо текущих конфронтаций в рамках глобального противостояния Русской цивилизации и коллективного Запада. Но эта тема для геополитических стратегов. Если же говорить о влиянии на экономическое сотрудничество, то генерал-лейтенант ВС Индии в запасе, Пракаш Менон по-военному кратко отодвинул этот вопрос на второй план: «Отношения между Индией и Россией выдержали экономические санкции Запада». Соответственно, рост объёма российско-индийской торговли находится, прежде всего, в руках Москвы и Нью-Дели. И даже, если заветная цифра 30 млрд долларов товарооборота не будет достигнута к 2025 г., перевалить показатель в 20 млрд вполне реалистично.

Изменения глобального миропорядка в причудливой форме меняют отношения между государствами, блоками и коалициями. То, о чём так любят порассуждать исследователи и эксперты: изменения системообразующих факторов, перемены во внешнеполитическом курсе, смена военных стратегий, на тактическом уровне двусторонних отношений становится фарсом для любопытствующей публики, и головной болью для политиков. И в этом отношении шаги Республики Индия во внешнеполитическом пространстве, при всей их прагматичности, нередко вызывают недопонимание со стороны мировых игроков и, прежде всего, со стороны России и Соединённых Штатов.

Распад СССР в 1991 г. и тектонические либеральные реформы в Индии привели к тому, что, как писал в то время журнал India Today: «В России было не до Индии, а в Индии не понимали, что творится в России». В свою очередь, в США с привычной самоуверенностью изначально увидели в экономическом транзите обычную борьбу за власть в стране третьего мира. Однако, уже в середине 1990-х гг. Вашингтон неожиданно «вспомнил», что Индия – это «самая большая демократия в мире», а Москва, «приглядевшись», заметила, что Нью-Дели – это по прежнему один из «наиболее значимых стратегических партнёров».

Конечно, история независимой Индии началась несколько раньше, в 1947 г. С того времени страна пережила много событий. В Нью-Дели не забыли, как Вашингтон фактически принял сторону Пекина в индо-китайском военном конфликте 1962 г. Запомнилось и то, что Соединённые Штаты фактически защищали неоколониальную политику режима Антониу ди Салазара на Гоа в противовес всем нормам международного права. Не стоит забывать и об индо-пакистанской войне 1971 г., когда Вашингтон направил группу кораблей американских ВМФ во главе с авианосцем «Энтерпрайз», чтобы поддержать своего союзника в регионе – Пакистан. Следует отметить, что если в первом случае Советский Союз ограничился риторикой в поддержку Дели, то во втором были предприняты конкретные дипломатические шаги, а в последней истории генеральный секретарь КПСС Леонид Брежнев лично распорядился направить в поддержку Индии группу боевых кораблей ВМФ.   

В XXI веке ситуация не упростилась. Взлёт Китая как глобальной экономической, так и ведущей военной державы ни у кого не вызывал сомнения. Возможности Индии значительно уступали своему северному соседу, геополитические интересы находились в конфронтации с интересами Пекина при том, что амбиции Нью-Дели простирались не только региона, но и мира. К этому следует добавить и передел зон геополитического влияния, и трансформация экономики, и «чёрные лебеди» типа пандемии COVID-19. Снижение возможностей одних государств и повышения статуса других, эскалация напряжённости во многих точках мира, трансформация военных и политических союзов становятся напоминанием: нет ничего вечного в мировой политике.

Поэтому, когда эксперты обсуждают различные «уклоны» Нью-Дели относительно Москвы или Вашингтона, то как-то забывают о самой Индии. Достаточно почитать стратегические документы государства Индостана, чтобы понять: страна видит себя даже не региональной, а глобальной державой. И в этом отношении пытаться говорить о векторе индийской политики как о «пророссийском» или «проамериканском» не совсем корректно.

Например, если взглянуть на внешнеполитическую стратегию «Соседи Индии – в первую очередь» (India’s Neighborhood policy) как становится ясно, что Нью-Дели рассматривает добрососедские или, по крайней мере, рабочие отношения с государствами-соседями как основу своей внешней политики. Это и укрепление добрососедских отношений, и решение текущих проблем. У Индии достаточно напряжённое взаимодействие с Непалом, проблемы с мусульманской уммой внутри страны рождают непонимание в Бангладеш, увеличивающееся влияние Китая в Шри-Ланке, наоборот, порождает раздражение Нью-Дели. И конечно постоянная враждебность по линии индо-пакистанских отношений.

Всё вышеперечисленное создаёт множество проблем вполне прикладного характера. Например, столь необходимый Индии проект газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия) с 2010 г. переместился в область мифотворчества именно в силу проблем с ближайшими соседями. Вместе с тем, соседние страны далеко не всё устраивает во внешней политике столь могущественного соседа. То, что «Индия пытается быть ближе к Западу особенно в рамках Quad и других многосторонних и двусторонних инициатив», – по словам исследователя из Университета Коломбо (Шри-Ланка), Шакти Де Сильва, – «вызывает озабоченность многих государств Юго-Восточной Азии (ЮВА) в силу того, что они являются объектом постоянной критики со стороны тех самых развитых стран».

Другая составляющая внешнеполитических тревог Индия – это, естественно, состояние дел с Китайской народной республикой (КНР). Внутри страны преобладают самые разные мнения: от алармистских, «когда будет война с Китаем», до вполне взвешенных и рациональных суждений о необходимости находить общий язык с Поднебесной. В качестве примера неусыпного внимания к Китаю можно привести репортаж программы «Гравитас Ньюс»: «Милитаризация Китаем “Инициативы пояс и путь”» в декабре 2021 г. Сюжет начинается с признания интересов Пекина контролировать отдельные направления в Индийском океане в силу того, что 80% углеводородов и 95% торговли происходит через эту часть мирового океана. Затем, КНР уже обвиняется в том, что все порты с китайским участием, которые входят в так называемое «Жемчужное ожерелье» от Мьянмы до Намибии предназначены для развёртывания китайских Вооружённых сил. На этом фоне прослеживается и ревнивая обеспокоенность отношениями Пекина с ЮВА и конкуренцией за влияние в регионе с Китаем. Не менее важна и экономическая составляющая индийско-китайских отношений. Например, по данным Главного таможенного управления Китая общий объём торговли с КНР в 2021 году перевалил отметку в 100 млрд долларов США и достиг 102,29 млрд, что на 32,36 % выше чем в прошлом году. Причём положительный баланс сохраняется в пользу Китая – 78,33 млрд долларов США против 23,96 млрд долларов США индийского экспорта в Поднебесную.

В этом контексте и следует рассматривать те или иные действия индийского руководства с оглядкой на Вашингтон и, в меньшей степени, на Токио и Канберру. Здесь уместней говорить об осознании индийской стороной собственного недостатка сил. И уж точно не следует считать, что Нью-Дели будет однозначно радо замене китайского влияния на американское или какое-либо другое. Просто речь идёт о том, что интересы упомянутых мировых игроков совпадают с интересами Индии в определённый период времени. И наоборот, Вашингтон, чьи операционные возможности в Индо-Тихоокеанском регионе сократились, вполне сознательно формирует свою политику с оглядкой на Нью-Дели. Соединённые Штаты вне зависимости от того, кто занимает Овальный кабинет в Белом доме, будут делиться военными технологиями (до определённого предела) и включать своего «младшего» партнёра в собственные военно-морские стратегии. Не следует забывать и то, что США, уступив Китаю первое место в 2021 г., занимает второе по обороту внешней торговли в 92 млрд долларов США с Индией. Очевидно, что такое положение дел будет иметь место, по крайней мере, в среднесрочной перспективе (5 лет). Более того, отношение Вашингтона к Республике Индия во многом рассматривается через призму внутренней политики США. Поэтому нередко Нью-Дели подвергается критике именно в рамках модели американской демократии и понимании соблюдения прав человека. Исходя из этой же парадигмы, Соединённые Штаты готовы предложить индийскому руководству только статус «младшего партнёра» даже не смотря на снижение своего влияния в Индо-Тихоокеанском регионе. Очевидно, что Индия готова принять многие неприятные шаги со стороны американской администрации. Но в этой связи появляется простой вопрос: как долго динамичное государство и древнейшая из существующих цивилизаций будет готова мириться с таким подходом? Возможно – это перспектива пяти лет, но вряд ли больше.

Другой, значимый вектор индийской внешней политики – это Европа. Европейский союз более значим для Индии как экономический, нежели чем политический партнёр. Объём двусторонней торговли за 2020 г. составил 62,8 млрд долларов США, что предполагает 10 место в списке значимых экономических контрагентов ЕС. Одновременно Европа является одним из крупных инвесторов – совокупный объём инвестиций составляет 75,8 млрд долларов США. В 2021 году большая часть переговоров Нью-Дели как с Брюсселем, так и с отдельными государствами носила также экономический характер. Единственным значимым исключением становится климатическая повестка, где Индия во многом солидарна с ЕС.

Помимо упомянутых проблемных точек Индия заинтересована в экономическом сближении со странами АСЕАН (которая вписывается в стратегию добрососедских отношений), Северо-Восточной Азией, государствами Африканского континента и, в меньшей степени, Южной Америки.

И, наконец, подходя к России, следует сразу сделать акцент на развитом политическом сотрудничестве при несоответствующим ему экономическим показателям. Значимость политических отношений на высшем уровне для Москвы и Нью-Дели, по выражению Нарендры Моди, «остаётся константой», однако говорить об отсутствии трений не приходится. Более того, низкий уровень экономических связей даёт основание как различным политическим группировкам, так и представителям крупного бизнеса внутри страны говорить о необходимости принесения в жертву или сокращения российско-индийских отношений в пользу иных партнёров. Естественно, что подобные утверждения не являются основополагающими во внешней политике Индии.

Тем не менее, не следует сбрасывать со счетов подобные мнения, которые, в случае изменения внешнеполитической конъюнктуры могут стать устойчивой тенденцией. В качестве примера трансляции подобный взглядов можно привести упомянутые «Гравитас Ньюс» (телеканал WION), которые тотально искажали тему «украинского кризиса» в лучших традициях западной пропаганды. И это – одна из иллюстраций возможного «жертвоприношения» российско-индийских отношений в пользу мнения Соединённых Штатов и их союзников. С другой стороны «реверанс в сторону Запада» ни в коей мере не снижает интенсивность контактов Москвы и Нью-Дели. Пока существуют общее видение будущего мира, общая тематика в области глобальной политики, которое прагматично помножено на военно-техническое сотрудничестве, два государства сохранят устойчивое партнёрство. Однако следует задаться вопросом: Насколько будет устойчиво сотрудничество Индии и России через пять, десять и более лет? В конце концов, любая основа для сотрудничества имеет свои ограничения во времени.   

Сегодня Индия рассматривает мир как поле деятельности для глобальной экспансии. Пример Китая не только подталкивает Нью-Дели к конкуренции с Пекином, но и даёт понять: страна с населением более 1,4 млрд не может быть вещью в себе, не имеет права изолироваться от всего человечества.

Таким образом, говоря о государстве Индостана, следует, прежде всего, не только и не столько признать существующие интересы Нью-Дели, а попытаться увидеть завтрашнее поле интересов возможной сверхдержавы XXI века. Но, к сожалению, специфика изучения бывших стран третьего мира до сих пор часто выглядит некоей ориенталистикой, интерес к которой питают экстравагантная профессура, отвлечённая от реальной политики. Как ни странно, но даже выверенные дипломатические заявления сегодняшнего дня нередко напоминают добродушные европоцентричные суждения западных антропологов XIX столетия в отношении интересных, но малоразвитых народов. В начале 2000-х гг. через подобное отношение к себе с раздражением переступил Китая. Фактически сейчас это делает Индия.

На сегодняшний день относительно Индии и Москва, и Вашингтон находятся в равном положении: и та и другая сторона должны уважительно считаться с силой, которая из региональной перешла в разряд глобальных. В свою очередь Россия и Индия не на словах, а на деле остаются стратегическими партнёрами и имеют огромный потенциал для сближения. Причём в третьем десятилетии нашего столетия не совсем уместно говорить только о неких рафинированных дипломатических раутах (конечно и не без этого) или о гигантских корпоративных проектах. Речь идёт о развитии культурного обмена, повышении экономического сотрудничества на уровне малого и среднего бизнеса, роста объёма взаимного инвестирования, взаимодействии региональных политиков, обмене студентами, научно-техническом сотрудничестве и многих других составляющих того, что называется дружескими отношениями.

К 2003 году 230 японских компаний вошли на российский рынок. В 1990-е годы большинство их них старалось избежать рисков (например, с помощью опосредованного экспорта), так как факторы принимающей стороны, определяющие стратегию выхода на рынок, были не в лучшей форме. Однако некоторым японским компаниям удалось обрести производственные мощности в России.

По датам открытия дочерних компаний в России некоторыми японскими компаниями (например, Toyota (2001), Panasonic (2004), Mitsui (2004)) можно предположить, что до 2000-х годов многие японские компании были представлены либо представительствами, либо филиалами, подразумевающими экспорт (часто непрямой) как способ выхода на рынок из-за ограниченных возможностей. При этом они часто являются дочерними компаниями дочерних компаний японских транснациональных корпораций в ЕС.

В 2000-е годы условия для деятельности иностранного бизнеса в России заметно улучшились. Кроме того, рост доходов в России вызвал интерес японского бизнеса. Количество проданных автомобилей, которые по-прежнему составляют значительную часть импорта России из Японии, увеличилось более чем в два раза в 2000-х годах. Японские компании, ожидавшие подходящего момента, начали создавать дочерние предприятия в основном для сбытовых целей, а затем и для производства.

Огромный интерес и высокие ожидания отразились на месте России в составленном Японским банком международного сотрудничества рейтинге перспективных направлений для развития бизнеса. В 2001 г. Россия там отсутствовала, а в 2006–2009 гг. она была уже на 3 месте.

Все это привело к увеличению объема двусторонней торговли и потоков японских инвестиций в РФ, чему способствовали также совместные двусторонние усилия по развитию экономических отношений, например, создание двухсторонней организации по содействию торговле и инвестициям в 2003 г. и т. д.

Автомобильная промышленность стала важнейшим направлением экономического сотрудничества Японии и России, что было вызвано в том числе мерами правительства России по модернизации обрабатывающей промышленности. Примерно в то же время были приняты меры, снизившие импортные пошлины на компоненты автомобилей и потребовавшие от иностранных автопроизводителей локализовать производство. Первое условие привлекло японских автопроизводителей, второе – часто аффилированных с ними производителей деталей. Таким образом, японские компании начали создавать цепочки поставок в России, что способствовало увеличению инвестиций из Японии напрямую и через другие страны (в основном из ЕС).

Создавая производство в России, японские компании получили преимущества в виде более низких издержек, возможности сотрудничества с местными компаниями и властями. Кроме того, локализация производства позволила им адаптировать продукты к местным предпочтениям и получить больше опыта. Это должно было укрепить их желание работать в России и привлечь новые компании, согласно Уппсальской модели интернационализации бизнеса.

Интересной особенностью продвижения японского бизнеса в РФ было то, что японские банки также вышли на российский рынок: Mitsubishi-UFG (2006 г.), Mizuho (2006), Mitsui Sumitomo Bank (2009), они в основном ограничили свои операции финансированием японских компаний в России и совместных проектов.

Таким образом, японские компании в России были склонны к созданию своего рода сети между собой и с местными компаниями, а также властями. Если учитывать японо-российские организации по развитию экономических связей и другие меры (например, начало проведение ежегодных Российско-японских инвестиционных форумов с 2006 г.), то можно утверждать, что стратегическое поведение японских компаний, вероятно, имеет характеристики сетевого подхода к интернационализации бизнеса.

В 2009 году в РФ было около 17 тыс. предприятий с иностранным капиталом, из них 444 были с японским. Среди них было 7 филиалов, 154 представительств, 192 стопроцентные дочерние компании, 74 совместных предприятий.

Следующее десятилетие характеризовалось продолжением тенденций, зародившихся в 2000-х годах, и началом нового периода в экономических связях между Японией и Россией в середине десятилетия. Первое относится к продолжению локализации производства в основном в автомобильной и смежных отраслях. Помимо автомобилестроения, японский бизнес продолжал осваивать и другие отрасли.

События 2014 года и их последствия, такие как экономические санкции, введенные США и ЕС, повлияли на японский бизнес в России. Санкции, колебания обменного курса российского рубля, располагаемых доходов населения России и т. д. ухудшили ситуацию (хорошим примером снова может послужить количество проданных автомобилей), с другой стороны, усилия, предпринятые двумя странами, и улучшение институционального аспекта добавили новую динамику.

Однако в целом продвижение японского бизнеса в России замедлилось, показательной может служить статистика количества японских компаний, входящих в Московский японский деловой клуб: в 2000-х годах количество компаний-участников росло, а с 2010 до 2016 г. оставалось почти одним и тем же.

Это было результатом появления новых проблем и рисков, связанных с ведением бизнеса в России. И эти новые проблемы, такие как экономические санкции со стороны США и ЕС (Япония также ввела санкции, которые были гораздо менее значительными), которые ограничивали доступ к иностранным финансам, и риски быть наказанными в случае действий, которые могут быть восприняты как подозрительные и т. д., добавились к ранее существующим проблемам. Хотя некоторые аспекты ведения бизнеса улучшались: Россия в рейтинге Всемирного банка Doing Business поднялась до 28-го места в 2019 году.

Кроме того, большинство японских фирм, действующих в России, являются крупными транснациональными компаниями, у малых и средних предприятий либо не было причин для выхода на российский рынок, либо им не хватало ресурсов. Кооперация малого и среднего бизнеса обеих стран является одним из пунктов плана сотрудничества 2016 года, о котором речь пойдет ниже.

Потепление в отношениях Японии и России обозначило новые сферы сотрудничества и возможности для японских компаний. В 2016 году премьер-министр Японии Абэ предложил план сотрудничества из восьми пунктов, который до сих пор во многом определяет развитие двустороннего экономического сотрудничества. План предусматривал такие области сотрудничества, как здравоохранение, городская среда, малый и средний бизнес, энергетика, промышленность, развитие Дальнего Востока, передовые технологии, гуманитарные обмены. В плане указывались перспективные отрасли на российском рынке, которыми японский бизнес мог бы воспользоваться даже в сложных условиях. Также был прогресс в институциональном аспекте двухстороннего сотрудничества, например, было подписано соглашение о налогообложении (2017 г.). В 2018–2019 гг. прошел год культурных и иных (в том числе деловых) обменов между Японией и Россией, за ним последовал год региональных обменов в 2020–2021 гг., для которого тоже планировалось проведение деловых мероприятий.

Следуя плану сотрудничества из восьми пунктов, во второй половине десятилетия появились новые совместные российско-японские проекты в возобновляемой энергетике, в сельском хозяйстве, медицинской отрасли и т. д. Японские компании также принимают участие в развитие проектов по добыче газа (Ямал СПГ и Арктик СПГ-2).

В 2019 году в России было 456 японских компаний, из них 163 были представительствами и филиалами, 163 дочерними компаниями, 63 совместными предприятиями. Число явно невелико по сравнению с количеством компаний из других стран (например, европейских). Россия получила меньше 0,5% всех ПИИ, произведенных Японией в период с 1991 по 2020 гг. Например, Мьянма и Филиппины, получили их за этот период в несколько раз больше. Это может означать, что у России есть определенные проблемы с привлечением японского бизнеса, от плохого имиджа, проистекающего из территориального вопроса, до того факта, что у Японии есть много других гораздо более многообещающих направлений для бизнеса.

В этом десятилетии стратегии японского бизнеса в России в первой половине оставались в основном теми же, развитие событий можно объяснить стадиальными теориями: накопленный опыт привел к более сложным способам выхода на рынок, таким как местное производство. Однако во второй половине десятилетия сетевой подход к объяснению поведения компаний может быть более полезным: уже вполне разросшаяся сеть японских компаний в России имела связи с властями на родине, а они их укрепили их связи с властями России, поскольку обе страны были заинтересованы в углублении экономических связей, а содействие японского бизнеса было здесь более чем полезным. Таким образом, был дан новый импульс развитию экономического сотрудничества.

При явных успехах в развитии экономического сотрудничества, к сожалению, оно имеет относительной небольшой объем: доля в международной торговле друг друга не превышает 5%. Структура торговли не сильно меняется. И несмотря на то, что японский бизнес преуспел в некоторых отраслях в России (например, около 15% всех иностранных инвестиций в автомобильную промышленность и около 13% в добычу и разработку природных ресурсов к 2013 г., доля Японии невелика в притоке ПИИ. Но инвестиции, сделанные через другие страны (особенно ЕС), обычно не учитываются. Хоть и японские компании создали некоторые цепочки поставок и создания стоимости, они все еще несопоставимы с таковыми между Японией и, например, странами АСЕАН, количество действующих компаний также относительно небольшое.

План из восьми пунктов, по всей видимости, в ближайшем будущем продолжит играть решающую роль в развитии экономических связей между Японией и Россией. В Белой книге по международной торговле японского министерства экономики 2020 года подчеркивалось, что реализация этого плана будет продолжена, возможно даже в измененном виде. Интересно, что содержание плана во многом схоже с национальными проектами, которые были представлены правительством России в 2019 году (например, здравоохранение, городская среда, повышение производительности труда). Акцент на применении японских технологий и опыта в этих областях, в которых Япония довольно преуспела, для целей России в развитии сотрудничества может быть усилен. Кроме того, во время саммита в июне 2019 г. было принято совместное заявление о пересмотре плана реализации восьми пунктов сотрудничества, был также подписан совместный план действий по сотрудничеству в области цифровой экономики. Все это может побудить больше японских компаний выйти на российский рынок или усилить свое присутствие.

Тем не менее, недавние события в экономических связях между Японией и Россией по-прежнему показывают, что природные ресурсы и энергетика являются наиболее важными. Новые сферы сотрудничества пока не набрали такой важности в торговле и инвестициях и, вероятно, вряд ли это сделают в ближайшем будущем. Сотрудничество в области энергетики и природных ресурсов включает такие масштабные проекты, как Арктик СПГ-2, в которые недавно были привлечены миллиарды долларов США японских инвестиций. Таких инвестиций не было даже в автомобилестроении, например, Toyota к 2017 году инвестировала от 300 до 900 миллионов долларов США в зависимости от применяемого обменного курса.

Возможно, отрасль ИКТ большой имеет потенциал для развития, особенно после подписания соглашения по цифровой экономике. С 2018 года при поддержке Японской организации по развитию внешней торговли (JETRO) осуществляются меры по развитию сотрудничества в этой сфере, например, такие как мероприятия по обмену между стартапами в крупных городах России. Возможно, в будущем могут появиться совместные предприятия или проекты, которые продемонстрируют, насколько плодотворным может быть такое сотрудничество, особенно с учетом того, что Япония не так давно приняла концепцию общества 5.0, где главную роль играют ИКТ.

Реализация плана из восьми пунктов может принести в Россию больше японских малых и средних предприятий, в России их гораздо меньше, чем, например, в тех же странах АСЕАН. Японская сторона создала специальную платформу для комплексной поддержки малых и средних предприятий, которые рассматривают возможность выхода на российский рынок. Кроме того, регулярные японо-российские встречи между представителями МСП проводятся при поддержке JETRO и японских центров.

Как видно, развитие стратегий выхода японских компаний на рынок России прошло через несколько этапов со своей спецификой: 1990-е и ранние 2000-е гг. были временем выжидания лучших времен, 2000-е и ранние 2010-е гг. характеризовались бурным ростом интереса и активности, последние годы стали временем поиском новых путей развития в менее благоприятных условиях, зачастую с помощью усиливающейся поддержки со стороны государств, имеющих относительно небольшую степень экономической взаимозависимости, но заинтересованных в улучшении и укреплении добрососедских отношений и взаимовыгодного сотрудничества.

Предваряющие встречи в формате «2+2», Министры иностранных дел и Министры обороны двух стран, только подчеркнули значимость сотрудничества Москвы и Нью-Дели по различным аспектам двустороннего сотрудничества и международных отношений в целом. Но хотя политические итоги и перспективы военно-технического сотрудничества традиционно на высоте, по словам бывшего Посла Республики Индия в России П. С. Радхнавана, «торговый оборот, колеблющийся около 10 млрд долларов США, не соответствует уровню политических отношений». В этом контексте планы, намеченные в доковидный 2019 год на Восточном экономическом форуме, по достижению оборота в 30 млрд долларов США к 2025 г. становятся желательными к исполнению при всей затруднительности их реализации.

В экономическом аспекте восточная часть России, прежде всего регионы Дальневосточного федерального округа (ДФО), становятся значимым объектом российско-индийского экономического сотрудничества. Развитие Дальнего Востока в глобальном мире являются предметом внимания не только отдельного хозяйствующего субъекта. С одной стороны, это интересы конкретного бизнеса, с другой, эти интересы переплетаются с заинтересованностью инвесторов и, как следствие, расширяются до пределов международных консорциумов. Одновременно, проекты, которые выходят на значимый уровень для мега-региона (в случае с ДФО, это Северо-Восточная Азия), становятся объектами заинтересованности в рамках международных отношений. Возможно поэтому на представительном Американо-индийском форуме «Райсина-диалог 2021» индийская сторона отметила необходимость вовлечения дальневосточных территорий России в экономическое сотрудничество в Восточной Азии и пространстве Индо-Тихоокеанского региона в целом. Также естественно, что политика Дели в 1990-х годах «Смотри на Восток» (Look East Policy) трансформировалась с избранием Нарендры Моди на пост премьер-министра Индии в политику «Действуй на Востоке» (Act East Policy) и затем эта концепция трансформировалась в «Действуй на Дальнем Востоке» (Act Far-East Policy).

Губернаторы дальневосточных регионов понимают значимость присутствия индийской составляющей во внешнеэкономической сфере. Практически следом за визитом Президента России в Индию именно дальневосточники проявили активность в области экономического сотрудничества. Так, в Приморском крае с 9 декабря 2021 г. прошли деловые встречи «Сценарии перспектив торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества Приморского края с Республикой Индия» под патронажем Посольства Индии в России и Правительства Приморского края. Участие представительной делегации штата Гуджарат, Ассоциации торгово-промышленных палат Индии, представителей нефтяных компаний (Nayara Energy Ltd.), химической промышленности (Meghani Finechem Ltd. и др.), горнорудной отрасти (Hidalco Industries Ltd.), фармацевтики, сферы инвестиций и других направлений.

В канву активизации российско-индийских отношений укладывается и открытие судоходной линии Владивосток-Ченнай (Восточное побережье Индии), предварительное соглашение о котором было достигнуто на встрече зам. министров иностранных дел в текущем году и закреплено на встрече Владимира Путина и Нарендры Моди.   

Говоря о начинаниях в инвестиционной сфере в конце 2021 г. и в 2022 г. прежде всего, следует упомянуть интерес к добыче углеводородов на Востоке России. Речь идет о госкорпорациях Индии: Bharat Petroresources, Indian Oil Corp Ltd (IOC), Oil India Ltd (OIL), ONGC Videsh Ltd (OVL), которые в 2021 г. в содружестве с «Роснефтью» проводят техническую оценку 52 участков с ископаемым топливом. К завершению года упомянутыми компаниями вложено около 16 млрд долларов США. Прежде всего, в разработку нефтегазовых месторождений на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. Это такие активы как Сахалин-1 (20% в собственности индийских компаний), Ванкор (Красноярский край, 49,9% в собственности индийского консорциума), Таас-Юрях (Респ. Саха (Якутия), 29,9% соответственно) и другие месторождения.

Однако, не нефтью и газом едиными будет наполняться инвестиционная составляющая индийских проектов в ДФО. Конечно, могут и будут реализовываться перспективные проекты в разработке сырьевой базы в горнорудной промышленности. И не самый удачный опыт компании группы «Тата» (Tata Power) с 2017 по 2018 гг. на Камчатке вряд ли повлияет на вхождение в другие, более доходные начинания в этой сфере. В любом случае торможение национальных экономик, вызванное давлением противоэпидемичеких мер будет нивелироваться и за счет расширения «инвестиционной географии». В 2022 г. в рамках российско-индийского сотрудничества будет активизирована деятельность в области фармацевтической промышленности, судостроении и конструкторских работах, сельском хозяйстве, рыбной отрасли и лесопользовании, а также в области огранки алмазов. К этому списку следует добавить действие программы по работе индийских специалистов за рубежом (Skill Capital of the World), которая будет запущена в России с апреля 2022 г.        

Следует отметить, что, по словам индийского дипломата, П. С. Радхнавана, российско-индийский саммит опроверг спекуляции об охлаждении отношений Москвы и Нью-Дели. В свою очередь необходимость укрепить «слабое звено» российско-индийских отношений, то есть экономическое сотрудничество понимают хорошо и в самой Индии. Если Москва и Нью-Дели смогут оперативно согласовать «Двустороннее инвестиционное соглашение», «Соглашение о свободе торговли» и соглашения по участию Индии в ЕврАзЭС, то вполне можно будет говорить о достижении намеченных 30 млрд долларов оборота если не к 2025 г. то к 2027 г. при сохранении позитивной динамики. Понятно, что сегодня Дальний Восток России не является магистральным направлением для индийского бизнеса и капитала. Однако, с учетом того, что предприниматели и инвесторы из Индии активно и достаточно смело включаются во многие начинания за рубежом, «открытие» Тихоокеанской России становится новой возможностью как для России, так и для Индии.