Нейтральная позиция Индии по украинскому кризису спровоцировала у значительной части российских промышленников и экономистов позитивные ожидания в отношении возможного усиления экономического сотрудничества между Индией и РФ. Однако чтобы понять – чего сейчас можно ожидать от третьей экономики мира в качестве партнёра, необходимо понимание ее политических приоритетов.
История взаимотношений Индии с ключевыми геополитическими фигурами и актуальная ситуация – в материале эксперта EastRussia, заместителя директора экспертно-аналитического центра ДВФУ Дмитрия Шелеста.
Изменения глобального миропорядка в причудливой форме меняют отношения между государствами, блоками и коалициями. То, о чём так любят порассуждать исследователи и эксперты: изменения системообразующих факторов, перемены во внешнеполитическом курсе, смена военных стратегий, на тактическом уровне двусторонних отношений становится фарсом для любопытствующей публики, и головной болью для политиков. И в этом отношении шаги Республики Индия во внешнеполитическом пространстве, при всей их прагматичности, нередко вызывают недопонимание со стороны мировых игроков и, прежде всего, со стороны России и Соединённых Штатов.
Распад СССР в 1991 г. и тектонические либеральные реформы в Индии привели к тому, что, как писал в то время журнал India Today: «В России было не до Индии, а в Индии не понимали, что творится в России». В свою очередь, в США с привычной самоуверенностью изначально увидели в экономическом транзите обычную борьбу за власть в стране третьего мира. Однако, уже в середине 1990-х гг. Вашингтон неожиданно «вспомнил», что Индия – это «самая большая демократия в мире», а Москва, «приглядевшись», заметила, что Нью-Дели – это по прежнему один из «наиболее значимых стратегических партнёров».
Конечно, история независимой Индии началась несколько раньше, в 1947 г. С того времени страна пережила много событий. В Нью-Дели не забыли, как Вашингтон фактически принял сторону Пекина в индо-китайском военном конфликте 1962 г. Запомнилось и то, что Соединённые Штаты фактически защищали неоколониальную политику режима Антониу ди Салазара на Гоа в противовес всем нормам международного права. Не стоит забывать и об индо-пакистанской войне 1971 г., когда Вашингтон направил группу кораблей американских ВМФ во главе с авианосцем «Энтерпрайз», чтобы поддержать своего союзника в регионе – Пакистан. Следует отметить, что если в первом случае Советский Союз ограничился риторикой в поддержку Дели, то во втором были предприняты конкретные дипломатические шаги, а в последней истории генеральный секретарь КПСС Леонид Брежнев лично распорядился направить в поддержку Индии группу боевых кораблей ВМФ.
В XXI веке ситуация не упростилась. Взлёт Китая как глобальной экономической, так и ведущей военной державы ни у кого не вызывал сомнения. Возможности Индии значительно уступали своему северному соседу, геополитические интересы находились в конфронтации с интересами Пекина при том, что амбиции Нью-Дели простирались не только региона, но и мира. К этому следует добавить и передел зон геополитического влияния, и трансформация экономики, и «чёрные лебеди» типа пандемии COVID-19. Снижение возможностей одних государств и повышения статуса других, эскалация напряжённости во многих точках мира, трансформация военных и политических союзов становятся напоминанием: нет ничего вечного в мировой политике.
Поэтому, когда эксперты обсуждают различные «уклоны» Нью-Дели относительно Москвы или Вашингтона, то как-то забывают о самой Индии. Достаточно почитать стратегические документы государства Индостана, чтобы понять: страна видит себя даже не региональной, а глобальной державой. И в этом отношении пытаться говорить о векторе индийской политики как о «пророссийском» или «проамериканском» не совсем корректно.
Например, если взглянуть на внешнеполитическую стратегию «Соседи Индии – в первую очередь» (India’s Neighborhood policy) как становится ясно, что Нью-Дели рассматривает добрососедские или, по крайней мере, рабочие отношения с государствами-соседями как основу своей внешней политики. Это и укрепление добрососедских отношений, и решение текущих проблем. У Индии достаточно напряжённое взаимодействие с Непалом, проблемы с мусульманской уммой внутри страны рождают непонимание в Бангладеш, увеличивающееся влияние Китая в Шри-Ланке, наоборот, порождает раздражение Нью-Дели. И конечно постоянная враждебность по линии индо-пакистанских отношений.
Всё вышеперечисленное создаёт множество проблем вполне прикладного характера. Например, столь необходимый Индии проект газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия) с 2010 г. переместился в область мифотворчества именно в силу проблем с ближайшими соседями. Вместе с тем, соседние страны далеко не всё устраивает во внешней политике столь могущественного соседа. То, что «Индия пытается быть ближе к Западу особенно в рамках Quad и других многосторонних и двусторонних инициатив», – по словам исследователя из Университета Коломбо (Шри-Ланка), Шакти Де Сильва, – «вызывает озабоченность многих государств Юго-Восточной Азии (ЮВА) в силу того, что они являются объектом постоянной критики со стороны тех самых развитых стран».
Другая составляющая внешнеполитических тревог Индия – это, естественно, состояние дел с Китайской народной республикой (КНР). Внутри страны преобладают самые разные мнения: от алармистских, «когда будет война с Китаем», до вполне взвешенных и рациональных суждений о необходимости находить общий язык с Поднебесной. В качестве примера неусыпного внимания к Китаю можно привести репортаж программы «Гравитас Ньюс»: «Милитаризация Китаем “Инициативы пояс и путь”» в декабре 2021 г. Сюжет начинается с признания интересов Пекина контролировать отдельные направления в Индийском океане в силу того, что 80% углеводородов и 95% торговли происходит через эту часть мирового океана. Затем, КНР уже обвиняется в том, что все порты с китайским участием, которые входят в так называемое «Жемчужное ожерелье» от Мьянмы до Намибии предназначены для развёртывания китайских Вооружённых сил. На этом фоне прослеживается и ревнивая обеспокоенность отношениями Пекина с ЮВА и конкуренцией за влияние в регионе с Китаем. Не менее важна и экономическая составляющая индийско-китайских отношений. Например, по данным Главного таможенного управления Китая общий объём торговли с КНР в 2021 году перевалил отметку в 100 млрд долларов США и достиг 102,29 млрд, что на 32,36 % выше чем в прошлом году. Причём положительный баланс сохраняется в пользу Китая – 78,33 млрд долларов США против 23,96 млрд долларов США индийского экспорта в Поднебесную.
В этом контексте и следует рассматривать те или иные действия индийского руководства с оглядкой на Вашингтон и, в меньшей степени, на Токио и Канберру. Здесь уместней говорить об осознании индийской стороной собственного недостатка сил. И уж точно не следует считать, что Нью-Дели будет однозначно радо замене китайского влияния на американское или какое-либо другое. Просто речь идёт о том, что интересы упомянутых мировых игроков совпадают с интересами Индии в определённый период времени. И наоборот, Вашингтон, чьи операционные возможности в Индо-Тихоокеанском регионе сократились, вполне сознательно формирует свою политику с оглядкой на Нью-Дели. Соединённые Штаты вне зависимости от того, кто занимает Овальный кабинет в Белом доме, будут делиться военными технологиями (до определённого предела) и включать своего «младшего» партнёра в собственные военно-морские стратегии. Не следует забывать и то, что США, уступив Китаю первое место в 2021 г., занимает второе по обороту внешней торговли в 92 млрд долларов США с Индией. Очевидно, что такое положение дел будет иметь место, по крайней мере, в среднесрочной перспективе (5 лет). Более того, отношение Вашингтона к Республике Индия во многом рассматривается через призму внутренней политики США. Поэтому нередко Нью-Дели подвергается критике именно в рамках модели американской демократии и понимании соблюдения прав человека. Исходя из этой же парадигмы, Соединённые Штаты готовы предложить индийскому руководству только статус «младшего партнёра» даже не смотря на снижение своего влияния в Индо-Тихоокеанском регионе. Очевидно, что Индия готова принять многие неприятные шаги со стороны американской администрации. Но в этой связи появляется простой вопрос: как долго динамичное государство и древнейшая из существующих цивилизаций будет готова мириться с таким подходом? Возможно – это перспектива пяти лет, но вряд ли больше.
Другой, значимый вектор индийской внешней политики – это Европа. Европейский союз более значим для Индии как экономический, нежели чем политический партнёр. Объём двусторонней торговли за 2020 г. составил 62,8 млрд долларов США, что предполагает 10 место в списке значимых экономических контрагентов ЕС. Одновременно Европа является одним из крупных инвесторов – совокупный объём инвестиций составляет 75,8 млрд долларов США. В 2021 году большая часть переговоров Нью-Дели как с Брюсселем, так и с отдельными государствами носила также экономический характер. Единственным значимым исключением становится климатическая повестка, где Индия во многом солидарна с ЕС.
Помимо упомянутых проблемных точек Индия заинтересована в экономическом сближении со странами АСЕАН (которая вписывается в стратегию добрососедских отношений), Северо-Восточной Азией, государствами Африканского континента и, в меньшей степени, Южной Америки.
И, наконец, подходя к России, следует сразу сделать акцент на развитом политическом сотрудничестве при несоответствующим ему экономическим показателям. Значимость политических отношений на высшем уровне для Москвы и Нью-Дели, по выражению Нарендры Моди, «остаётся константой», однако говорить об отсутствии трений не приходится. Более того, низкий уровень экономических связей даёт основание как различным политическим группировкам, так и представителям крупного бизнеса внутри страны говорить о необходимости принесения в жертву или сокращения российско-индийских отношений в пользу иных партнёров. Естественно, что подобные утверждения не являются основополагающими во внешней политике Индии.
Тем не менее, не следует сбрасывать со счетов подобные мнения, которые, в случае изменения внешнеполитической конъюнктуры могут стать устойчивой тенденцией. В качестве примера трансляции подобный взглядов можно привести упомянутые «Гравитас Ньюс» (телеканал WION), которые тотально искажали тему «украинского кризиса» в лучших традициях западной пропаганды. И это – одна из иллюстраций возможного «жертвоприношения» российско-индийских отношений в пользу мнения Соединённых Штатов и их союзников. С другой стороны «реверанс в сторону Запада» ни в коей мере не снижает интенсивность контактов Москвы и Нью-Дели. Пока существуют общее видение будущего мира, общая тематика в области глобальной политики, которое прагматично помножено на военно-техническое сотрудничестве, два государства сохранят устойчивое партнёрство. Однако следует задаться вопросом: Насколько будет устойчиво сотрудничество Индии и России через пять, десять и более лет? В конце концов, любая основа для сотрудничества имеет свои ограничения во времени.
Сегодня Индия рассматривает мир как поле деятельности для глобальной экспансии. Пример Китая не только подталкивает Нью-Дели к конкуренции с Пекином, но и даёт понять: страна с населением более 1,4 млрд не может быть вещью в себе, не имеет права изолироваться от всего человечества.
Таким образом, говоря о государстве Индостана, следует, прежде всего, не только и не столько признать существующие интересы Нью-Дели, а попытаться увидеть завтрашнее поле интересов возможной сверхдержавы XXI века. Но, к сожалению, специфика изучения бывших стран третьего мира до сих пор часто выглядит некоей ориенталистикой, интерес к которой питают экстравагантная профессура, отвлечённая от реальной политики. Как ни странно, но даже выверенные дипломатические заявления сегодняшнего дня нередко напоминают добродушные европоцентричные суждения западных антропологов XIX столетия в отношении интересных, но малоразвитых народов. В начале 2000-х гг. через подобное отношение к себе с раздражением переступил Китая. Фактически сейчас это делает Индия.
На сегодняшний день относительно Индии и Москва, и Вашингтон находятся в равном положении: и та и другая сторона должны уважительно считаться с силой, которая из региональной перешла в разряд глобальных. В свою очередь Россия и Индия не на словах, а на деле остаются стратегическими партнёрами и имеют огромный потенциал для сближения. Причём в третьем десятилетии нашего столетия не совсем уместно говорить только о неких рафинированных дипломатических раутах (конечно и не без этого) или о гигантских корпоративных проектах. Речь идёт о развитии культурного обмена, повышении экономического сотрудничества на уровне малого и среднего бизнеса, роста объёма взаимного инвестирования, взаимодействии региональных политиков, обмене студентами, научно-техническом сотрудничестве и многих других составляющих того, что называется дружескими отношениями.
Дмитрий ШелестВизит президента России Владимира Путина 6 декабря 2021 года в Республику Индия стал значимым событием в жизни двух государств. «Великая сила и надежный друг» (по словам российского лидера) уделила короткому визиту главы Российской Федерации, пожалуй, даже больше места в индийских масс-медиа, чем американо-индийскому саммиту. Премьер-министр Индии Нарендра Моди в рамках протокольной речи искренне отметил: «Несмотря на все геополитические потрясения, дружба Индии и России остается константой».
Предваряющие встречи в формате «2+2», Министры иностранных дел и Министры обороны двух стран, только подчеркнули значимость сотрудничества Москвы и Нью-Дели по различным аспектам двустороннего сотрудничества и международных отношений в целом. Но хотя политические итоги и перспективы военно-технического сотрудничества традиционно на высоте, по словам бывшего Посла Республики Индия в России П. С. Радхнавана, «торговый оборот, колеблющийся около 10 млрд долларов США, не соответствует уровню политических отношений». В этом контексте планы, намеченные в доковидный 2019 год на Восточном экономическом форуме, по достижению оборота в 30 млрд долларов США к 2025 г. становятся желательными к исполнению при всей затруднительности их реализации.
В экономическом аспекте восточная часть России, прежде всего регионы Дальневосточного федерального округа (ДФО), становятся значимым объектом российско-индийского экономического сотрудничества. Развитие Дальнего Востока в глобальном мире являются предметом внимания не только отдельного хозяйствующего субъекта. С одной стороны, это интересы конкретного бизнеса, с другой, эти интересы переплетаются с заинтересованностью инвесторов и, как следствие, расширяются до пределов международных консорциумов. Одновременно, проекты, которые выходят на значимый уровень для мега-региона (в случае с ДФО, это Северо-Восточная Азия), становятся объектами заинтересованности в рамках международных отношений. Возможно поэтому на представительном Американо-индийском форуме «Райсина-диалог 2021» индийская сторона отметила необходимость вовлечения дальневосточных территорий России в экономическое сотрудничество в Восточной Азии и пространстве Индо-Тихоокеанского региона в целом. Также естественно, что политика Дели в 1990-х годах «Смотри на Восток» (Look East Policy) трансформировалась с избранием Нарендры Моди на пост премьер-министра Индии в политику «Действуй на Востоке» (Act East Policy) и затем эта концепция трансформировалась в «Действуй на Дальнем Востоке» (Act Far-East Policy).
Губернаторы дальневосточных регионов понимают значимость присутствия индийской составляющей во внешнеэкономической сфере. Практически следом за визитом Президента России в Индию именно дальневосточники проявили активность в области экономического сотрудничества. Так, в Приморском крае с 9 декабря 2021 г. прошли деловые встречи «Сценарии перспектив торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества Приморского края с Республикой Индия» под патронажем Посольства Индии в России и Правительства Приморского края. Участие представительной делегации штата Гуджарат, Ассоциации торгово-промышленных палат Индии, представителей нефтяных компаний (Nayara Energy Ltd.), химической промышленности (Meghani Finechem Ltd. и др.), горнорудной отрасти (Hidalco Industries Ltd.), фармацевтики, сферы инвестиций и других направлений.
В канву активизации российско-индийских отношений укладывается и открытие судоходной линии Владивосток-Ченнай (Восточное побережье Индии), предварительное соглашение о котором было достигнуто на встрече зам. министров иностранных дел в текущем году и закреплено на встрече Владимира Путина и Нарендры Моди.
Говоря о начинаниях в инвестиционной сфере в конце 2021 г. и в 2022 г. прежде всего, следует упомянуть интерес к добыче углеводородов на Востоке России. Речь идет о госкорпорациях Индии: Bharat Petroresources, Indian Oil Corp Ltd (IOC), Oil India Ltd (OIL), ONGC Videsh Ltd (OVL), которые в 2021 г. в содружестве с «Роснефтью» проводят техническую оценку 52 участков с ископаемым топливом. К завершению года упомянутыми компаниями вложено около 16 млрд долларов США. Прежде всего, в разработку нефтегазовых месторождений на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. Это такие активы как Сахалин-1 (20% в собственности индийских компаний), Ванкор (Красноярский край, 49,9% в собственности индийского консорциума), Таас-Юрях (Респ. Саха (Якутия), 29,9% соответственно) и другие месторождения.
Однако, не нефтью и газом едиными будет наполняться инвестиционная составляющая индийских проектов в ДФО. Конечно, могут и будут реализовываться перспективные проекты в разработке сырьевой базы в горнорудной промышленности. И не самый удачный опыт компании группы «Тата» (Tata Power) с 2017 по 2018 гг. на Камчатке вряд ли повлияет на вхождение в другие, более доходные начинания в этой сфере. В любом случае торможение национальных экономик, вызванное давлением противоэпидемичеких мер будет нивелироваться и за счет расширения «инвестиционной географии». В 2022 г. в рамках российско-индийского сотрудничества будет активизирована деятельность в области фармацевтической промышленности, судостроении и конструкторских работах, сельском хозяйстве, рыбной отрасли и лесопользовании, а также в области огранки алмазов. К этому списку следует добавить действие программы по работе индийских специалистов за рубежом (Skill Capital of the World), которая будет запущена в России с апреля 2022 г.
Следует отметить, что, по словам индийского дипломата, П. С. Радхнавана, российско-индийский саммит опроверг спекуляции об охлаждении отношений Москвы и Нью-Дели. В свою очередь необходимость укрепить «слабое звено» российско-индийских отношений, то есть экономическое сотрудничество понимают хорошо и в самой Индии. Если Москва и Нью-Дели смогут оперативно согласовать «Двустороннее инвестиционное соглашение», «Соглашение о свободе торговли» и соглашения по участию Индии в ЕврАзЭС, то вполне можно будет говорить о достижении намеченных 30 млрд долларов оборота если не к 2025 г. то к 2027 г. при сохранении позитивной динамики. Понятно, что сегодня Дальний Восток России не является магистральным направлением для индийского бизнеса и капитала. Однако, с учетом того, что предприниматели и инвесторы из Индии активно и достаточно смело включаются во многие начинания за рубежом, «открытие» Тихоокеанской России становится новой возможностью как для России, так и для Индии.
Дмитрий Шелест, зам. директора Экспертно-аналитического центра ДВФУ – о роли Российской Федерации в АТЭС и будущих перспективах.
Государства, входящие в Тихоокеанский бассейн, имеют различное экономическое и политическое устройство, далеко не равный вклад в мировой валовый продукт, а также различные по своей сложности отношения с другими игроками на международной арене. Тем не менее, страны-участники АТЭС объединяет общая обеспокоенность перед будущим, которое сегодня меняется почти мгновенно с исторической точки зрения. Возможность ожидания, когда та или иная проблема разрешается сама собой, или кто-либо неожиданно справится с ней в современных условиях, становится весьма порочной, если не самоубийственной стратегией. Причем пандемия COVID-19 лишь усугубляет проявление «новой реальности», но отнюдь не является ни ее началом, ни ее концом.
Согласно планам АТЭС, в 2021 году было запланировано несколько площадок, на которых с июля по ноябрь должны обсуждаться вопросы продуктовой безопасности, участие женщин в экономике, проблемы малого и среднего бизнеса, фундаментальные экономические вызовы в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), состояние глобальной финансовой системы применительно к региону и многое другое в указанных направлениях. В то же время привычная встреча лидеров тихоокеанской организации была инициирована в июле в срочном порядке премьер-министром Новой Зеландии Джасиндой Ардари. Очевидно, что идея виртуального саммита, запущенная председательствующей страной, была согласована с основными игроками: Китаем, Россией, США и Японией. Однако это не уменьшило интригу и сообщило дополнительный интерес всем предстоящим начинаниям в рамках АТЭС-2021.
Специфика и прошедшего виртуального саммита и других мероприятий заключается в том, что объединение тихоокеанских экономик по своему политическому смыслу – достаточно нейтральная площадка. В свою очередь смещение объема производств и денежного оборота в Тихоокеанский ареал придает определенный политический вес организации АТЭС, что позволяет брать на себя функции «региональной ООН» для решения задач на уровне этого мега-региона.
Поэтому, когда в качестве главного тезиса выносился призыв объединиться в борьбе с коронавирусной инфекцией, речь шла и о поиске определенной новой конфигурации устройства и взаимодействия в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Соответственно, второй посыл Саммита АТЭС-2021 – «восстановление мировой экономики» звучал более интригующе, чем это может показаться человеку, мало интересующемуся экономическими проблемами. И главная загадка, которую необходимо было разгадать представителям тихоокеанских государств, заключалась в следующем: каким образом это сделать и с помощью каких инструментов?
В определенной степени мир еще пользуется социально-экономическими механизмами, работавшими, причем довольно неплохо, в течение XX века. Однако ныне действующая модель глобального капитализма с каждым годом все очевиднее дает сбои. Даже такой апологет капиталистических отношений, известный английский экономист Пол Коллиер, вынужден признать, что «современный капитализм способен обеспечить всем нам беспрецедентный уровень благосостояния, но он морально несостоятелен и впереди его ждут трагические потрясения». В свою очередь заявление представителя академической науки и задачи хоть сколько-нибудь ответственных политиков сильно разнятся. Каждый государственный лидер, естественно, будет стремиться не допустить любые «трагические потрясения», чего бы это ни стоило.
Пожалуй, именно в таком контексте следует воспринимать встречу руководителей стран-членов АТЭС. Пандемия COVID-19 стала тем фактором, который усугубил политическую неопределенность, подчеркнул масштабную волатильность мировой экономики и поставил под угрозу реализацию целей устойчивого развития. Не менее очевидным образом новая коронавирусная инфекция показала, что решения даже наиболее значимых мировых игроков, останутся благими пожеланиями, если не будет учитываться глобальная повестка или диалог с другими субъектами международных отношений.
Прежде всего, первые лица государств-участников АТЭС заговорили о долгосрочных целях, которые они отметили в своем заявлении. Горизонт планирования в соответствии с тихоокеанской стратегией Putrajaya Vision, озвученной еще на мероприятиях АТЭС в 2020 г., определен к 2040 году. Концептуально речь идет о таких общих понятиях как усиление социально-экономической составляющей, достижение баланса между ними, безопасности, устойчивости и инклюзивного роста. Естественно, речь шла и о необходимости развития инновационной экономики и ее цифровизации, перезапуска мировой торговли и инвестиционной активности.
Естественно, участники декларировали готовность действовать в этих сферах с позиций своих интересов. Так, Президент России Владимир Путин выразил озабоченность препятствиям распространению вакцины Sputnic-V, сообщив о готовности производить до 800 млн штук препарата в год в кооперации с заинтересованными странами. Глобальность подобного предложения очевидна. Отсутствие вакцинации лишь усиливает экономический разрыв между богатыми и бедными странами, а также снижает инвестиционную привлекательность в тех регионах (как правило, менее процветающих), где в наибольшей степени свирепствует коронавирусная инфекция.
В этом же направлении действует и Председатель КНР Си Цзиньпин, который заявил о готовности Китая направить в течение трех лет 3 млрд долларов США развивающимся странам, пострадавшим от коронавируса, а также о передаче китайской вакцины в наиболее уязвимые в результате пандемии бедные государства.
Японский премьер Есихидэ Суга описал возможные меры по ограничению распространения заболевания, вызываемого COVID-19, на примере организации Олимпийских игр в Токио. По мнению главы кабинета министров, японский опыт вполне тиражируется и в больших масштабах.
Заявление президента Соединенных Штатов Джозефа Байдена носило общий характер, но предполагало достаточно интересную концепцию инвестирования в глобальное здравоохранение, что при достаточной разработанности и согласованности крупных международных игроков позволяет говорить о новом подходе к народосбережению. Правда, американский президент не удержался от «укола» в адрес Пекина, упомянув о необходимости свободного судоходства в Индийско-Тихоокеанском регионе.
Таким образом, закрытый формат июльского саммита говорит о многом. Названная с легкой руки французского канала France24 «вирусным саммитом», встреча в верхах обозначила существование новой реальности. Прежде всего, это ожидание следующей волны COVID-19, которая, по утверждению главы Всемирной организации здравоохранения Тедроса Аданома Гибрейесуса, «накроет» человечество в ближайшее время. В этих условиях можно утверждать, что положено начало новой политической реальности. И если многие согласны в необходимости перемен, то, как раз перемены в экономике, затрагивающие народы, города и страны – вещь достаточно серьезная и местами непредсказуемая. И в этом отношении виртуальный саммит на фоне других мероприятий в рамках АТЭС становится шагом по переориентации будущего.
Первое – это осознание того, что человеческая цивилизация в ближайшее десятилетие вряд ли достигнет утопии или хотя бы состояния устойчивого благополучия. Описанные проблемы действуют комплексно и повсеместно, что предполагает затрату значительного числа ресурсов только на устранение накопившихся противоречий.
Второе – современный мир уже сформировался как глобальная система. Следовательно, дальнейший прогресс необходимо рассматривать в качестве капитального ремонта системы, необходимость которого пандемия COVID-19 лишь подчеркнула. Другой путь, то есть регионализация экономик, предполагает гораздо более длительный период нового мирового переустройства.
И, наконец, третье. Идеологические модели, которые определяли стратегию государственной власти и мировоззрение поколений, в настоящее время «не работают» как в силу изложенных причин, так и в силу усложнения всех структур глобального человечества.
Таким образом, лидеры, обсуждая детали новой конфигурации, прежде всего фокусируются на том, чтобы нивелировать различные экономические противоречия. Это и разрыв в доходах населения, и диспропорции региональных экономик. А сам «вирусный саммит» стал одним из тех мероприятий, где главы ведущих государств попытались «нащупать» первоочередные шаги для построения будущего в третьем десятилетии XXI века.
Объем и количество российско-индийских договоренностей, совместных планов и протоколов намерений о совместных инициативах на Дальнем Востоке России неминуемо достигнет стадии перехода от количества в качество, обещая обильные плоды. Но путь к успеху непрост, хотя и непреодолимых трудностей на нем не предвидится.
Дальневосточный вектор российско-индийского сотрудничества вновь обозначился в ходе февральского визита первого заместителя министра иностранных дел Индии Харша Шринглы в Россию в феврале 2021 года. Визит был приурочен к 20-летней годовщине Декларации о стратегическом партнерстве двух стран. Помимо встречи с официальными представителями МИД России, господин Харш Вардхан Шрингла выступил перед студентами Дипломатической Академии, отдельно отметив важность экономического сотрудничества Индии и России на Дальнем Востоке. «Мы считаем, что эта сфера обладает очень высоким потенциалом. Мы можем развивать новые отрасли и помогать компаниям, желающим инвестировать в новые области, такие как коксующийся уголь, древесина, сжиженный природный газ», - заявил он.
В своем интервью газете «Коммерсантъ» Харш Шрингла также отметил наличие у российско-индийских отношений активной повестки, направленной на реализацию значимых решений, принятых по результатам российско-индийского саммита, состоявшегося в рамках работы Восточного экономического форума, во время визита премьер-министра Индии Нарендры Моди во Владивосток.
Как известно, Организация Восточного экономического форума (ВЭФ), будучи значимой площадкой по выстраиванию партнерских связей для развития богатого ресурсами Дальнего Востока, ежегодно, начиная с 2015 года, привлекает множество заинтересованных стран-участниц из азиатского мегарегиона: Китай, Японию, Южную Корею, Сингапур и др. Поворотным для развития российско-индийского сотрудничества стал состоявшийся в сентябре 2019 года Восточный экономический форум (ВЭФ) во Владивостоке. В качестве главного гостя форума выступил премьер-министр Индии Нарендра Моди. В рамках форума между Индией и Россией было подписано несколько значимых соглашений и договоров в военной, нефтегазовой и горнодобывающей сферах. Более того, компании стран подписали меморандум по реализации дальневосточного сжиженного природного газа. Однако понимание смысла данных соглашений невозможно без обращения к специфике дальневосточного вектора российско-индийского сотрудничества.
Экономический симбиоз слона и медведя
В 1990-е годы взаимодействие государств на мировой арене потеряло динамику, реальный товарооборот составлял всего лишь пару миллиардов долларов. Это было связано, как с отсутствием общих границ (и особенностями рельефа), так и геополитическими соображениями. Однако, начиная с 2000-х годов, Индия стала проявлять повышенный интерес к российскому Дальнему Востоку. Наметились первые попытки к совместному освоению ресурсов территории. В целом на сегодняшний день российско-индийские отношения представляют собой экономическое партнерство по многим аспектам, где нефтегазовая, нефтехимическая, фармацевтическая и горная отрасли составляют особую долю товарооборота между странами. И все же – какие экономические интересы могут ориентировать курс Нью-Дели на российский Дальний Восток?
Во-первых, Индия находится в ситуации дефицита собственных энергоносителей в условиях промышленного развития и высокой численности населения. Так, потребление газа в Индии на 2020 год составило около 52 млрд. куб. м. при объеме собственной добычи в 33,7 млрд. куб. м. По состоянию на 2018 год, импортный газ составил 49% от общего объема. Более того, по данным международного энергетического агентства (МЭА) доля импорта энергоносителей будет только увеличиваться и по разным подсчетам достигнет 59% в 2040 году, и это несмотря на то, что сейчас доля газа в энергетической балансе Индии составляет всего лишь 8%. Следует отметить, что восполнение дефицита газа Индия осуществляет исключительно через морскую транспортировку дорогого сжиженного природного газа (СПГ), преимущественно из Ближнего Востока. В 2019 году страна, занимая 4 место среди импортеров СПГ, импортировала 32,9 млрд куб. м. сжиженного газа (СПГ). На фоне этой статистики обсуждения морского коридора «Владивосток-Ченнаи» и совместных проектов по созданию морского транспорта для СПГ могут рассматриваться как обозначение четкой заинтересованности со стороны индийских коллег в прямых поставках газа из России. Открытие нового морского маршрута выглядит логичным и закономерным, так как сокращает расстояние и время на перевозку грузов между Россией и Индией. Более того, уже сейчас индийские компании, предварительно инвестировав более 5 млрд долларов в российский сектор добычи, участвуют в проекте «Сахалин-1», а также рассматривают совместную разработку арктических месторождений. Что касается российского СПГ, то Газпром и НОВАТЭК с 2018 года активно ведут торговлю с Индийской компанией GAIL. При этом объем экспорта топлива в Индию составил около 19,45% от всего экспорта в 2018 году. В 2019 году, по данным годового отчет ПАО «Газпром», в Индию было поставлено 1.1 млрд куб. м. сжиженного газа.
Во-вторых, для Индии отдельный интерес могут представлять дальневосточные возможности в части драгоценных камней. В настоящее время Индия является крупнейшим в мире импортером алмазов и производителем обработанной алмазной продукции. В 2018 году на долю Индии приходилось более 80% мирового производства бриллиантов в стоимостном выражении. Россия же представляет собой крупнейшего в мире экспортера сырья для них. При этом, в 2020 году экспорт категории «драгоценные камни» (алмазы) в Индию из России составил около 15% на сумму более чем 1 млрд долларов. В 2016 году российская АЛРОСА подписала соглашение с индийской компанией «KGK Diamonds Private Limited» (KGK) о партнерстве в сфере огранки бриллиантов в Евразийском алмазном центре (ЕАЦ) в свободном порту Владивосток. Инвестиции составили 2,8 млрд рублей. В июне 2018 года в Приморском крае было зарегистрировано подразделение компании ООО «M.Суреш Владивосток», которая потом получила статус резидента свободного порта Владивосток, подписав соглашение с АО «Корпорация развития Дальнего Востока».
Через тернии к обоюдной выгоде
Несмотря на потенциально широкую область сотрудничества индийские специалисты, однако, видят наличие серьезных издержек в расширении российско-индийских связей в Дальнем Востоке. Среди них: отсутствие в дальневосточном регионе должной инфраструктуры, необходимой для добычи ресурсов и их последующей транспортировки к порту; природно-климатические условия, осложняющие освоение залежей полезных ископаемых; инвестиционные риски в связи с санкционным давлением на Россию и внутренней централизацией по принятию решений. По мнению ряда индийских экспертов, необходимым условием для установления торговых связей между Индией и российским Дальним Востоком будет строительство необходимой инфраструктуры. Более того, Индия и Россия должны заключить соглашение о свободной торговле для стимулирования инвестиций в развитие связи и соответствующей инфраструктуры промышленного развития на Дальнем Востоке России.
В то же время не только экономическими интересами можно объяснить наметившееся сотрудничество Москвы и Нью-Дели на Дальнем Востоке. В основе партнерства находятся и вполне ясные геополитические интересы. К примеру, для Индии использование морского маршрута «Владивосток-Ченнаи» может стать противовесом китайской инициативе «Один пояс и один путь». Для России Индия может выступить в роли страны, которая способна сбалансировать присутствие Китая на Дальнем Востоке, на долю которого приходится порядка двух третей прямых инвестиций на российском Дальнем Востоке.
«Взаимодействия России и Индии на Дальнем Востоке продиктовано экономической прагматикой и геополитической взаимодополняемостью. Ключевой политический лозунг, с которым Нарендра Моди в 2014 году пришел к власти звучал как «Развитие, развитие и еще раз развитие!». Основная задача правительства Нарендры Моди состоит не просто в ускоренном развитии Индии, а в мегаускоренном рывке по целому ряду направлений. Богатый ресурсами российский Дальний Восток, являющийся одновременно значимой территорией для сбалансированного геополитического партнерства в рамках Большой Евразии, может стать одним из основных направлений двусторонних контактов. Для России усиление российско-индийского дальневосточного вектора позволяет гармонизировать усиливающийся восточный поворот российской политики, обоснованно обозначив в нем несколько государств-партнеров, среди которых одним из основных является Индия. Другими словами, речь идет не о надуманном партнерстве, а о партнерстве, учитывающем национальные интересы развития обоих государств, что формирует надежный фундамент для конструктивной проработки совместных проектов в различных областях», - рассуждает заместитель декана философского факультета ГАУГН, старший научный сотрудник кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова Наталья Емельянова.
Дальневосточный вектор российско-индийского сотрудничества, таким образом, определяется взаимовыгодным сотрудничеством, позволяющим решить значимые задачи социально-экономического развития обоих государств.
Привлечь частные инвестиции в развитие новых складов на границе с Китаем помогут льготные условия для резидентов территорий опережающего развития (ТОР), которые президент России Владимир Путин поручил распространить на проекты по созданию транспортной и логистической инфраструктуры вблизи погранпереходов на Дальнем Востоке. В первую очередь компаниям нужны субсидии на кредиты, налоговые льготы, а также помощь при выборе земельных участков и запуске работ. Строительство новых складов позволит ускорить доставку товаров между Россией и Китаем, нарастить эффективность логистики и повысить производительность труда в логистической отрасли Дальнего Востока, подчеркнули эксперты «Деловой России».
Президент России Владимир Путин поручил правительству распространить положения о льготах для резидентов ТОР на проекты по созданию транспортной и логистической инфраструктуры, прилегающей к пунктам пропуска через государственную границу в Дальневосточном федеральном округе. Мера поддержки введена по итогам встречи президента РФ с предпринимателями региона, на которой руководитель комитета по транспортной логистике «Деловой России» Вадим Филатов сообщил об острой нехватке качественных складов между Россией и Китаем.
По словам руководителя подкомитета по таможенному регулированию «Деловой России» Эльвиры Кусковой, из 12 автомобильных погранпереходов между Россией и Китаем складской инфраструктурой с российской стороны оборудованы только МАПП «Забайкальск — Маньчжурия», «Благовещенск — Хэйхэ» и «Пограничный — Суйфеньхэ». Грузопоток растет, и вблизи этих погранпереходов свободных площадок также не хватает. Из-за дефицита перевозчики простаивают на приграничной территории в ожидании свободного места на складе временного хранения или проезжают от 100 до 300 км до ближайших площадок, чтобы обработать и консолидировать отправления.
Вслед за этим за два года средний срок оформления и обработки грузов увеличился с одного до семи дней, подчеркнул Вадим Филатов. По его оценке, сутки простоя вблизи погранперехода обходятся перевозчикам в среднем 15 тыс. рублей, большая часть затрат приходится на топливо и ФОТ водителей. Таким образом, за семь дней компания может потерять 105 тыс. рублей. Дополнительные расходы перевозчики закладывают в тариф, а грузовладельцы — в конечную стоимость товаров для жителей России.
Выбор новых площадок и подготовка инфраструктуры
Строительство новых логистических центров вблизи погранпереходов позволит ускорить и упростить логистику между Россией и Китаем, подчеркнул Вадим Филатов.
В первую очередь важно оборудовать площадками приграничную инфраструктуру Приморского края, где расположены 12 сухопутных и морских погранпереходов, отметила Эльвира Кускова. По словам Вадима Филатова, также необходимо расширить логистические мощности Забайкальского края, запустив новые склады вблизи МАПП «Забайкальск — Маньчжурия», через который компании доставляют большую часть товаров народного потребления между Россией и Китаем.
Важно, чтобы площадки находились на пересечении крупнейших транспортных узлов, которые объединяют морские и сухопутные пункты пропуска, подчеркнула Эльвира Кускова. По ее словам, можно ориентироваться на опыт ТОР «Приамурская», где не только открыли таможенно-логистический терминал «Каникурган», но и запустили проект сухого порта. Многофункциональный логистический центр площадью 320 гектаров с развитой инфраструктурой построят вблизи села Березовка. На площадке компании смогут обрабатывать отправления, которые следуют из Китая автотранспортом, а затем при необходимости перегружать их на железную дорогу.
Кроме того, по словам Эльвиры Кусковой, важно запланировать строительство логистических центров вблизи новых погранпереходов между Россией и Китаем. Например, как ранее сообщал губернатор Хабаровского края Михаил Дегтярев, крупнейший в регионе пункт пропуска планируют запустить на Большом Уссурийском острове вблизи Хабаровска до конца 2026 года. Сейчас в Хабаровском крае есть только два погранперехода с Китаем, в том числе речной пункт пропуска «Хабаровск», который закрывается в периоды ледохода и ледостава. Пропускная способность единственного круглогодичного пункта пропуска «Покровка — Жаохэ» составляет 25 автомобилей в сутки. Поэтому, чтобы существенно сократить транспортное плечо и стоимость доставки грузов между Россией и Китаем, важно запланировать строительство современного складского комплекса вблизи будущего погранперехода на Большом Уссурийском острове, подчеркнула Эльвира Кускова.
По словам Вадима Филатова, новые приграничные площадки необходимо оборудовать отдельными зонами для разгрузки, обработки, погрузки, оформления и при необходимости — досмотра отправлений. Необходимо оснастить склады современной техникой, а также кранами для установки контейнеров на автомобильные прицепы. Важно оборудовать площадки подъездными путями, охраняемыми парковками с видеонаблюдением и зонами отдыха для водителей.
Налоговая поддержка, субсидии на кредиты и льготы на закупку
Согласно поручению президента России Владимира Путина, при инвестициях в строительство транспортной и логистической инфраструктуры вблизи пунктов пропуска на Дальнем Востоке, компании получат налоговые и административные преференции, предусмотренные для резидентов ТОР. Речь идет о нулевом налоге на прибыль, землю и имущество организаций в течение пяти лет, а также снижении страховых взносов с 30% до 7,6%.
«Исчерпывающий пакет мер налоговой поддержки позволит существенно снизить затраты компаний и ускорить окупаемость инвестпроектов по строительству складов на приграничных территориях Дальнего Востока», — подчеркнул Вадим Филатов.
Однако из-за роста средневзвешенной ставки на корпоративные кредиты до 21-25% по итогам прошлого года все меньше компаний готовы финансировать новые проекты за счет заемных средств, напомнила Эльвира Кускова.
«Чтобы повышение кредитных ставок не оттолкнуло инвесторов, необходимо рассмотреть возможность предоставления субсидий для российских компаний на возмещение части строительных затрат и приравнять логистические центры к территориям опережающего развития на Дальнем Востоке», — отметил Вадим Филатов.
В числе административных преференций для резидентов ТОР: привлечение иностранной рабочей силы без учета квот, сокращенные сроки проведения контрольных проверок, возможность применения процедуры свободной таможенной зоны, режим «одного окна» для инвестора и предоставление участка для реализации проекта. По словам Эльвиры Кусковой, на перевод земельной площадки из одной категории в другую компании уходит от двух до шести месяцев. Поэтому важно, что государственная поддержка позволит ускорить этот процесс.
По итогам 2023 года себестоимость строительства в России увеличилась на 10-12%, сообщил директор по развитию «Альфа Строй» Николай Крепышев. По его словам, это связано с ростом зарплат персонала, расходов на материалы и технику, а также ставок на корпоративные кредиты. В этом году стоимость строительных материалов увеличится еще на 10-12%, обострение дефицита персонала приведет к росту ФОТ в среднем на 20%.
«Поэтому важно, чтобы стоимость строительства новых складов на Дальнем Востоке рассчитывалась, исходя из коммерческих смет, а не федеральных (ФЕР) или территориальных единичных расценок (ТЕР). В условиях, когда отраслевые расходы растут в режиме реального времени, необходимо, чтобы смета отображала рыночный уровень цен. Документ также должен содержать объем запланированных работ, количество материалов и поэтапные затраты», — подчеркнул Николай Крепышев.
Кроме того, по его словам, важно распространить льготы на приобретение и доставку строительных материалов. Стоимость этой продукции на Дальнем Востоке существенно выше, чем в других регионах России, поэтому компаниям часто выгоднее приобретать материалы в соседних городах. Например, при строительстве площадок во Владивостоке и Хабаровске поставляются металлоконструкции и сэндвич-панели из Новосибирска.
Важно распространить льготные условия и на подключение электричества к логистическим центрам, подчеркнула Эльвира Кускова. По предварительным расчетам, многие площадки, на которых в перспективе можно запустить приграничные склады, расположены в пяти-десяти км от ближайших источников электроэнергии, что существенно увеличит затраты инвесторов на подключение логистических центров к сети.
«Убежден, что благодаря мерам поддержки, в ближайшие два года на Дальнем Востоке появятся новые инвестиционные проекты по строительству складских комплексов на приграничных территориях. Это позволит не только ускорить обработку грузов, но и сократить расходы на логистику, а значит будет в полной мере способствовать развитию Дальнего Востока, экономики страны и торгового сотрудничества между Россией и Китаем», — подчеркнул Вадим Филатов.
В рамках мероприятия «Россия — это мы!» Сергей Цой, который также является доверенным лицом кандидата в президента РФ Владимира Путина, ведет откровенный разговор с нефтяниками, от работы которых зависит стабильность и благополучие миллионов россиян.
Сергей Цой встретился с сотрудниками Комсомольского НПЗ, которые вместе со своими хабаровскими коллегами обеспечивают топливом все регионы Дальнего Востока. Оба завода перерабатывают порядка 13 млн тонн нефти в год, производя при этом широкую линейку разнообразных видов горючего — от автомобильных бензинов и дизеля до судового и авиационного топлива.
Во время разговора Сергей Цой напомнил о важности, которую сейчас приобрел Дальний Восток и внимании, которое уделяется ему президентом России.
«Владимир Путин своевременно обратил внимание на необходимость снижения зависимости от Запада и развитие экономических отношений со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Сейчас же мы видим, что это решение было стратегически верным. Азиатско-Тихоокеанский регион развивается быстрее, чем все остальные части мира. Появляются новые возможности. Энергосистема России сохранила стабильность вопреки введенным в отношении страны санкциям и отказу европейских государств от российских энергоносителей», — сказал Сергей Цой.
Справка
За последние девять лет, начиная с 2014 года, проекты, реализуемые с помощью мер государственной поддержки, дали Дальнему Востоку 3,7 трлн рублей фактических инвестиций, введено 745 новых предприятий, создано 134 тыс. рабочих мест.
Хабаровский край, как и другие регионы ДФО, в полной мере ощутил на себе поддержку федерального центра. Валовый региональный продукт по итогам прошлого года приблизился к 1 трлн 250 млрд рублей. Собственные доходы краевого бюджета с 2020 года увеличились на 47 млрд рублей по сравнению с 2022 годом, а общий доход вырос на 16%, достигнув 125 млрд 900 млн рублей. Регион вошел в число лидеров по темпам роста инвестиций.
Особые экономические зоны, такие как ТОР (Территория опережающего развития) и СПВ (Свободный порт Владивосток) признаны инвесторами лучшими инструментами для привлечения частных инвестиций в макрорегион. В настоящее время в крае действуют 125 резидентов ТОР и СПВ. Общий объем потенциальных инвестиций заявлен на уровне 508 млрд рублей, создается более 20 тыс. рабочих мест. Фактически резиденты особых экономических зон вложили в экономику края 230 млрд рублей, открыто свыше 10 тыс. рабочих мест.
Благодаря курсу на экономические реформы и грамотному оперативному управлению значительно улучшилась жизнь россиян, был практически полностью погашен госдолг, созданы стабфонд и система страхования вкладов. Безработица снизилась до рекордных значений, а ВВП вырос в разы.
Несмотря на противодействие недружественных стран и введенные санкции, российская экономики активно развивается, наращивая свой потенциал. Промышленность страны работает стабильно, налажены новые каналы поставок сырья и компонентов, выстроены связи с надежными, заинтересованными партнерами. Отечественные компании успешно заменяют импортную продукцию и организуют производства там, где раньше были западные бренды. Речь идет как о потребительских товарах, например, мебель, обувь, одежда, бытовая химия, косметика, парфюмерия и т.д., так и о высокотехнологичной продукции. В частности, об авиационной и автомобильной технике, создании поездов.
«Стремление России вести независимую внешнюю политику было воспринято Западом как прямой вызов сложившемуся однополярному мироустройству, в котором США считают своим правом решать все по собственному усмотрению, не учитывая интересы других стран. Глава государства уверен, что избавление от диктатуры, целью которой является превращение других стран в экономические колонии, а также построение справедливого многополярного миропорядка неизбежно. Мир постепенно избавляется от финансово-экономической модели, которая пытается превратить в так называемые экономические колонии целые регионы, лишить их ресурсов для развития.
Россия сейчас сражается не только за свою свободу, но за свободу всего мира. Сейчас мы наблюдаем с вами, как разрушается диктатура одного гегемона. Она пошла, что называется, вразнос и стала опасна для окружающих. Россия сегодня находится в авангарде формирования более справедливого мироустройства. Поэтому без сильной России прочный мировой порядок невозможен», — отметил Сергей Цой.
Россия находится на пороге исторических событий, стране как никогда нужна стабильность, выдержка, а главное — сильный лидер, который способен противостоять однополярному несправедливому миру. Уступить внешнему давлению, значит потерять страну, независимость, национальную идентичность и культурный код, который создавался веками, уверен Сергей Цой.
Именно культура и духовные ценности объединяли россиян в годы тяжелейших испытаний. Напоминанием об этом стала концертная программа, созданная усилиями и талантом народной артистки Аниты Цой, которая вместе с вокальным трио «Реликт» дает концерты в рамках тура «Россия — это мы!». Анита Цой рассказала, что это личное прочтение музыкального материала, ставшего частью истории страны. Песни, которые знает каждый, рассказы о судьбе отдельного человека на войне.
В нынешней ситуации такие произведения, как «Журавли», «Темная ночь», «На безымянной высоте», «Эх, дороги», «Нам нужна одна победа» и многие другие обрели особое звучание, которое заставило слушателей заново прочувствовать всю глубину этих песен, ощутить себя частью огромной страны.
«97% новых импортных автомобилей, продаваемых в России – китайского производства». «Китайские производители машин захватят 90% авторынка России за два года» - примерно такие заголовки и тезисы все чаще встречаются в СМИ и на просторах Интернета, что, впрочем, соответствует реальности: китайских машин даже на дорогах Дальнего Востока, избалованного правым рулем, становится все больше.
И вот тут возникает вопрос: а не привезти ли машину «made in China» самому? Зачем переплачивать дилерам, посредникам и прочим товарищам? Возили же мы когда-то машины пароходами из Японии? Что сейчас мешает, тем более что можно и не по морю, а по земле – благо, сухопутных погранпереходов на российско-китайской границе хватает?
Нетривиальный импорт
Машину из Китая можно можно привезти как б/у (с пробегом), так и новую, но... тут, впрочем, как и везде, есть свои тонкости.
Просто приехать, к примеру, в Харбин, выбрать на рынке типа владивостокского «Зеленого угла» или хабаровской «Монтажки» пробежного «Хавала» или «Джилика», сесть в него и вернуться домой, на Дальний Восток не получится. То есть всё – до момента пересечения китайско-российской границы – сделать-то можно, но вот именно вернуться своим ходом в Хабаровск - никак.
Почему? Этот вопрос я адресовал российским таможенникам.
- А как вы ввезете машину в Россию? – задает мне встречный вопрос пресс-секретарь Хабаровской таможни Елена Попова. – Пункты пропуска на российско-китайском участке границы в зоне ответственности Хабаровской таможни закрыты для того, чтобы гражданин мог пересечь границу своим ходом и сразу оформить автомобиль. ПТС у вас нет, а, значит, и нет оснований передвигаться по дорогам общего пользования своим ходом. Оформить временный ввоз может только иностранный гражданин.
Пытаюсь в качестве контраргумента привести опыт ввоза машин из Японии, но тут же вспоминаю: да, со склада временного хранения в российском порту мы выезжаем без номеров – регистрационных номерных знаков (РГЗ), но с паспортом транспортного средства (ПТС) на руках. В последние годы ПТС оформляется в электронном виде. При этом машина не зарегистрирована (не на учете), но основание – в виде ПТСки – для передвижения есть. Получается, тут другое.
Загогулистые, но выгодные тропы ЕАЭС
Разговариваю с Никитой Потрашилиным – экс-хабаровчанином, который сейчас живет в Гуанчжоу и занимается продажей новых китайских автомобилей. Машины, в основном, отправляет в Киргизию и Казахстан, а через эти страны уже дальше и в Россию.
Рассказывает, что для отправки нового автомобиля за пределы КНР необходимо воспользоваться услугами лицензированного дилера: в Китае для того, чтобы продавать на экспорт новые авто, необходимо иметь лицензию от местного минпрома.
– Таких компаний немного. Как правило, это или сам завод, или дилер, - говорит Никита Потрашилин.
В любом случае машины своим ходом не идут, только автовозом. И «растамаживать» их лучше в странах, которые входят в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) – Киргизии, Казахстане, Армении.
– А зачем «таможить» на Дальнем Востоке? Это дороже будет. Проще через страну ЕАЭС, а уже потом гнать на «ДэВэшечку». Все равно дешевле выйдет, даже с учетом логистики и топлива, – аргументирует Никита.
Для примера берем Chery Tiggo 7 PRO MAX 2022 года выпуска, с объемом бензинового двигателя 1,5 литра мощностью 147 л.с., вес 1,5 тонны, ориентировочная стоимость такой машины в Китае – 11 тыс. долларов. Заносим эти параметры в онлайн-калькулятор расчет таможенной пошлины и получаем размер таможенной полшины – 521 тыс. рублей. Добавляем утилизационный сбор – это еще 3,4 тыс. рублей и получаем итог (только по платежам, без учета стоимости самой машины и ее доставки в Россию) – 524,4 тысяч рублей, то есть примерную стоимость половины машины в КНР.
С доставкой в Россию – тут решать самим: или морем во Владивосток, или автовозом через сухопутный погранпереход. Если машина находится, к примеру, в Харбине, то ее доставка до Уссурийска обойдется в 25 тыс. юаней. Доставку по России дальше можно рассчитать легко по тарифам транспортной компании или просчитать «самоход».
В том, что этот рынок только формируется, в интервью EastRussia признался и Генеральный консул КНР в Хабаровске господин Цзян Сяоян.
«Насколько я знаю, с обеих сторон есть ряд компаний и частных лиц, которые занимаются импортом автомобилей из Китая, как новых, так и подержанных. Вопрос о том, возможно ли потребителям напрямую отправиться в Китай, чтобы забрать свои автомобили, как Вы упомянули, требует консультаций с российской таможней и другими соответствующими органами», - «по-консульски» ответил Цзян Сяоян.
Если же ввозить ее в страну ЕАЭС, например, Казахстан, то таможенные и утилизационные сборы составят 375 тысяч рублей – значительно дешевле. Доставить машину из Астаны до Новосибирска – основного хаба по пути из Казахстана – и далее на ДВ тоже проще считать самоходом, исходя из километража и расхода топлива, или поставить на автовоз, плечо Новосибирск – Хабаровск обойдется примерно в 60 тыс. рублей.
Вернемся к нашей таможне: привожу в пример августовский случай, когда через погранпереход Жаохэ – Покровка (Хабаровский край) были ввезены «беганные» Changan’ы и GreatWall’ы.
– Ну, все правильно! Машины же не шли своим ходом, их перевозила «фура», - парирует Елена Попова.
Никита подтверждает: вывезти самому машину с пробегом из Китая также не получится, для этого необходимо обращаться к перевозчикам, которую имеют соответствующую лицензию.
– Их тоже немного, в каждой провинции есть определенные компании, которые могут купить автомобиль б/у и экспортировать его, - рассказывает Никита Потрашилин.
Как и в любой стране, в КНР есть рынок подержанных автомобилей. Продаются они, как правило, через мобильные приложения, конкурирующие между собой. Есть и своя лига независимых автоэкспертов, которые по вашей заявке могут досконально осмотреть предлагаемое авто. Одним словом, нет никакого смысла ехать за машиной в Китай – все можно сделать удаленно.
– Это как с «японками». Вспомните 90-е – начало 2000-х, когда были туры за машинами в Аомори, Ниигату и так далее: русские приезжали в Японию, ходили по «флажковым» стоянкам, выбирали понравившееся авто, грузили на корабль и довольные шли обратно в Находку, Владик или Ванино, – вспоминает Виталий Шульгин, который когда-то занимался привозом японских машин в Россию. – Всю эту схему убила система аукционов – теперь не надо никуда ездить, все можно сделать, сидя за компом.
Кстати, раньше Китай не экспортировал автомобили собственного производства с пробегом. Но в 2019 году внутренний рынок оказался настолько перенасыщен новыми автомобилями, что китайское правительство для стимулирования покупательской способности среди своих граждан разрешило продавать автомобили, бывшие в употреблении, за рубеж.
Вот только получается, что не получается: близость КНР к Дальнему Востоку, увы, никаких преференций не дает. Это как с дорогами: под боком у каждого дальневосточника развитая сеть не просто дорог – автобанов, по которым можно за пару дней «долететь» до Желтого моря, но Китай россиян на своих автомобилях к себе не пускает.
Многие жители Дальнего Востока надеются, что так будет не всегда.