Какие уроки извлек крупный бизнес из пандемии коронавируса и каким ему надо стать, чтобы выжить?

на вопросы EastRussia ответил Алексей Ерохин, руководитель Дальневосточного филиала EY («Ernst & Young») - одной из крупнейших в мире аудиторско-консалтинговый компаний.

пресс-служба EY

– Алексей Владимирович, в корпоративном отчете EY называет 2020-й год годом «обновлений и трансформаций». Каким он был для бизнеса в целом, и для вашей компании в частности?

– Очевидно, 2020 год был непростым для бизнеса. Появились новые вызовы, компании были вынуждены приспосабливаться и меняться, даже чтобы просто продолжить существовать. Однако нельзя учитывать только негативные факторы. Под давлением ситуации многие компании инвестировали в развитие технологий, а некоторые виды бизнеса даже получили толчок к развитию. Так, согласно исследованию, проведенному EY в конце 2020 года, 61% опрошенных представителей бизнеса видят в вызовах 2020 года новые возможности.

По результатам исследования EY и Forbes Insights, крупный российский бизнес оказался лучше подготовлен к кризису, по сравнению с глобальными участниками списка Forbes 2000, более того, 100% отечественных компаний ждут роста объемов своего бизнеса в течение ближайших трех лет. Негативные и пессимистические прогнозы оправдались лишь частично. Например, по данным EY, в конце первого и в начале второго квартала 2020 года российские банки ожидали снижения чистой прибыли более чем на 20% и снижения рентабельности капитала до 10%, тогда как по факту чистая прибыль уменьшилась лишь на 6%, а рентабельность капитала оказалась на уровне 16% относительно 20% в 2019 году. Конечно, серьезные изменения в бизнесе наших клиентов не могли не повлиять на деятельность нашей компании. Тем не менее, по итогам глобального отчета EY за 2020 финансовый год темпы роста выручки хотя и немного снизились, остались положительными и составили 4.1% к 2019 году. Если говорить о российских показателях, то согласно традиционному рейтингу Эксперт РА, мы в 7-й раз заняли первое место среди крупнейших российский аудиторских групп и сетей, с ростом выручки 10% за 2020 год. Что касается трансформации, то опыт нашей работы позволял и ранее выстраивать процесс максимально гибко, используя разные форматы, в том числе и удаленные. Поэтому могу сказать, что к неожиданному и резкому переходу в онлайн мы были готовы. Если говорить об услугах, то сейчас высокий спрос на большие трансформационные проекты такие, как технологическая трансформация и оптимизация бизнес-процессов также востребованы налоговые вопросы, связанные с международным налогообложением, вопросы управления рисками, и, конечно, аудит. 

– 2020-ый год показал, как опасно недооценивать вероятность форс-мажоров. И в каком тяжелом положении оказались компании, транспортной, туристической и других индустрий. Чему, на ваш взгляд, пандемия научила бизнес?

– Быстрые негативные изменения, связанные с ограничениями, введенными для борьбы с пандемией, действительно в первую очередь ударили по транспорту, HORECA и индустрии развлечений. В то же время некоторые предприятия общественного питания перестроили бизнес-модель, перешли на онлайн-доставку продукции и таким образом снизили негативный эффект. Важным для бизнеса стало гибкое и в каком-то смысле инновационное мышление, использование современных технологий и решений. Естественно, не все виды бизнеса можно перенести в онлайн. Именно поэтому компании были вынуждены начать более активно управлять своими рисками, снижать затраты. Приоритетом стало сохранение квалифицированного персонала. В тяжелых условиях пандемии и ограничений многим пострадавшим компаниям сложно было бы справиться без поддержки государства. В целом новая ситуация, возникшая из-за пандемии, позволила руководству многих компаний выявить слабые места и определить области для развития и улучшений. Так, по данным исследования EY, 95% российских компаний ожидают, что наибольшие изменения произойдут в сфере управления персоналом, корпоративной стратегии и культуры (63%) и инновационных процессов (63%). Готовность к изменениям, опора на квалифицированный персонал и умение оценивать риски и трансформировать бизнес в соответствии с потребностями рынка –самые важные уроки пандемии.

– Как пандемия повлияла на трансформацию бизнеса в России?

– Новая реальность диктует новые методы управления бизнесом – по итогам опроса руководителей высшего звена, проведенного EY и Forbes Insights, 63% российских компаний готовятся увеличить расходы на трансформацию своей деятельности. Среди ключевых задач трансформации – перераспределение ресурсов и выделение новых значительных инвестиций. При этом российские компании планируют не менять структуру своего бизнеса за счет сделок слияний и поглощений или изменений в управленческом блоке, а инвестировать в новые технологические решения и начинать всестороннюю трансформацию бизнеса, причем без сокращения расходов. Умение всесторонне учитывать геополитические риски, готовность к цифровизации и внедрение прорывных инноваций – необходимые компетенции для развития и повышения устойчивости бизнеса в условиях неопределенности. Интересно, что 54% российских компаний-участниц опроса считают, что также на решение задач трансформации их бизнеса напрямую влияют проблемы изменения климата и защита окружающей среды. Важнейшими качествами лидера-проводника изменений для российских руководителей становятся открытость, инновационное мышление и управление множеством непрерывных преобразований в компании.

– Как изменились запросы бизнеса в пандемию (среди ваших клиентов)?

– Наши клиенты стали обращать больше внимания на вопросы формирования корпоративной стратегии в условиях постоянно меняющихся внешних факторов, вопросы управления рисками, а также на новые методы работы с персоналом в «удаленном» режиме. Согласно исследованию, проведенному РБК и SAP, 53% опрошенных отметили, что потребовалось перестраивать процессы управления персоналом, 51% – маркетинг. Значимыми стали вопросы цифровой трансформации и устойчивого развития. В связи с пандемией 76% крупных российских компаний ускорили процесс трансформации бизнеса. Поскольку информация и данные стали составной частью ведения бизнеса, анализ и защита данных теперь также важны для клиентов. Исследование компании РУССОФТ, опубликованное в октябре 2020 года, показало, что для 70% российских компаний вопрос защиты данных – главная проблема, связанная с кибербезопасностью. Кроме этого, много внимания со стороны клиентов уделяется управлению цепочками поставок. Согласно прогнозам EY, восстановление мировой экономики после пандемии будет иметь вид пилы с небольшими локальными падениями и последующим ростом, что потребует от компаний гибкости, умения быстро восстанавливаться и быстрой реакции. 

– Какие проекты с привлечением иностранных инвестиций на Дальнем Востоке заслуживают внимания? Каковы тенденции ПИИ на дальневосточном рынке?

– За последние 8 лет доля иностранных инвестиций на Дальнем Востоке увеличилась в 16 раз и составила 1 трлн 300 млрд рублей, а к 2024 объем инвестиций вырастет еще в 4 раза и составит уже 5 трлн рублей. Из новейших крупных проектов в сфере энергетики – это совместный комплекс «Русатом Оверсиз» и французской Air Liquide (производитель промышленных газов), в рамках которого планируется построить на Сахалине предприятие по производству 30–100 тыс. тонн водорода в год. Для такого объема, по оценкам экспертов, может потребоваться строительства около 500 МВт установленной мощности атомной генерации, что оценивается в 200 млрд рублей.

По данным Минвостокразвития, количество дальневосточных проектов с китайским участием с 2018 года увеличилось с 29 до 59. Общий объем китайских инвестиций в эти проекты составляет $2,4 миллиарда, это составляет 73% от общего объема иностранных вложений в проекты, реализуемые в ДФО. Также в перспективе планируется расширение сотрудничества с индийскими компаниями, в рамках которого сейчас рассматриваются возможные проекты по поставкам углеводородов с Дальнего Востока в Индию, а также геологоразведка, добыча и переработка нефти и других энергоресурсов. 

– В 2021 году есть надежды на восстановление экономики и рост, и если да, то какой?

– В своем апрельском прогнозе МВФ улучшил оценки по восстановлению мировой экономики с январских 5,5% до 6,0% год к году (г-к-г) в 2021 г. и с 4,2% до 4,4% год к году в 2022 г. По ожиданиям МВФ, ключевым драйвером глобального экономического роста в ближайшие годы станет Китай, на долю которого вплоть до 2026 г. будет приходиться более одной пятой от общего прироста ВВП. По результатам исследования инвестиционной привлекательности, которое EY традиционно готовит к Петербургскому международному экономическому форуму, в 2021 году ожидается рост прямых иностранных инвестиций в связи с появлением отложенного спроса на реализацию проектов: 40% респондентов планируют развивать или расширять бизнес в Европе (в России в том числе), тогда как в начале 2020 года этот показатель составлял 27%. По данным опроса EY и Forbes, восстановление бизнеса начнется уже в этом году. 76% респондентов из России отмечают, что возможен умеренный рост выручки.

В первые три месяца 2021 г. в российской экономике наблюдались косвенные признаки роста промышленности. В частности, темпы выработки электроэнергии увеличились в 1 кв. 2021 г. на 4,9% г-к-г, а индекс PMI производственного сектора в течение всего квартала держался выше отметки в 50 п. В своем апрельском прогнозе мировой экономики МВФ повысил оценки роста ВВП России с 3,0%, ожидаемых в январе, до 3,8% г-к-г на 2021 г.

–Года три назад, говоря о сфере государственно-частного партнерства, вы отмечали, что государственные и административные институты не понимают бизнес. Ситуация меняется?

– С одной стороны, ситуация безусловно меняется, поскольку, во-первых, вырос рынок проектов ГЧП (государственно-частного партнерства) и с опытом растет компетенция, а во-вторых, популяризировалось обучение в сфере ГЧП. С другой стороны, в государственных структурах наблюдается текучка тех кадров, которые прошли соответствующее обучение и получили опыт работы на конкретных проектах с внешними консультантами. Как правило, специалисты уходят на более высокооплачиваемую работу в бизнес или в консалтинг, поскольку спрос на трудовые ресурсы в этой области все еще высокий. Для сохранения компетенции внутри государственных структур целесообразно рассмотреть выделение ГЧП-специалистов в отдельные ГЧП-центры для консолидации кадров и компетенций.

– EY работает с проектами в формате государственно-частного партнерства, концессиями. Насколько и в каких сферах сегодня востребованы такие проекты? Как Вы оцениваете механизм «Дальневосточной концессии», который сейчас активно обсуждается, исходя из его презентации деловому сообществу Министерством по развитию Дальнего Востока и Арктики?

­– EY оказывает поддержку как инвесторам, так и государственному сектору. В области ГЧП спектр услуг включает разработку организационно-правовой и финансовых моделей проекта, сопровождение в проведении переговоров, подготовку документации: частного предложения, либо конкурсной документации, разработку или экспертизу концессионного соглашения или соглашения о государственно-частном партнерстве. При взаимодействии с государством EY также участвует в подготовке нормативных правовых актов, необходимых для реализации проекта ГЧП. Главным образом к EY обращаются в связи с реализацией проектов в сферах транспортной инфраструктуры, социальной инфраструктуры, а также в области здравоохранения. В последнее время повышается интерес к проектам, направленным на создание объектов информационных технологий.

Механизм «Дальневосточной концессии» возник, в том числе, в связи с исключением возможности рассрочки в рамках государственных контрактов. При этом региону все еще необходим понятный путь реализации социально-значимых проектов с оплатой инвестору «в рассрочку», при котором частная сторона будет создавать инфраструктуру, а публичная сторона будет возмещать согласованные затраты в течение длительного срока (20-30 лет). В этой ситуации государству необходимо тщательно оценивать финансовую модель проекта для того, чтобы проект был действительно выгоден обеим сторонам не только в краткосрочной перспективе, но и по прошествии десятилетий. Механизм «Дальневосточной концессии» может сработать эффективно при полноценной поддержке со стороны Минвостокразвития и Корпорации развития Дальнего Востока, при которой все необходимые решения будут согласовываться взвешенно и оперативно. Очевидно, что создание инвестиционного акселератора и определение критериев отбора проектов для запуска по модели «Дальневосточной концессии» является на текущей момент первостепенной задачей.