«Болтун», который умел развязывать языки
Бэнси – актер из темноты
«Говорун» – примерно так можно перевести на русский язык японское слово «бэнси». В словаре оно трактуется более корректно: «чтец-переводчик, развлекающий публику во время просмотра немых фильмов». Но зачем что-то переводить, если фильм немой? Затем, что европейское кино в старой Японии встретилось с традициями веков минувших, и бэнси оказался связующим мостом между двумя цивилизациями.
Если вспомнить, что наряду с иностранными картинами демонстрировались и отечественные самурайские драмы, в которых бэнси должен был со знанием всяческих тонкостей прокомментировать, например, ритуал харакири, приходится только удивляться тому, какими знаниями и мастерством должен был обладать представитель этой редкой профессии. А теперь главное: на протяжении нескольких лет одним из бэнси в Японии работал наш соотечественник: Василий Сергеевич Ощепков.
Товарищ Монах
Он родился зимой 1893 года на сахалинской каторге, рано стал сиротой и был обречен либо на смерть, либо на безрадостное существование на окраине жизни, но стараниями опекуна оказался в 1907 году в Токио, в православной семинарии архиепископа Николая Японского. Именно там Вася Ощепков овладел японским языком на уровне, который потом будет поражать его знакомых японцев. Неудивительно: все занятия в семинарии проводились на языке страны пребывания, а бескомпромиссный, сам проживший среди японцев более полувека и выучивший язык с нуля архиепископ Николай жестко распекал семинаристов даже за то, что они друг с другом пытались говорить по-русски. В свидетельстве об окончании семинарии, выданном Ощепкову в июне 1913 года, сплошь хорошие и отличные оценки, а среди 16 предметов 11 специальных, таких как «перевод японских газет» или «чтение японских писем». Одновременно Василий первым из русских и всего четвертым из европейцев получил черный пояс в главной школе дзюдо – «Кодокан».
Василий Ощепков был одним из самых предприимчивых семинаристов – сказывалось голодное детство на Сахалине. В отличие от своих однокашников – выходцев из казачьих семей, Ощепков был сиротой и мог рассчитывать только на себя. Поэтому, когда после революции 1917 года и оккупации Владивостока японцами он понял, что его службе в российской контрразведке пришел конец, Василий взялся за подработки: параллельно со службой в Японском управлении военных сообщений (откуда он передавал нужную информацию красному подполью) он преподавал японский язык, дзюдо и даже торговал обувью. Но вскоре Ощепков нашел для себя идеальное приложение сил: он купил кинопроектор, несколько коробок с фильмами и отправился на родной Сахалин показывать кино. Остров был оккупирован японцами, русского бэнси здесь приняли восторженно – как настоящую диковину. Предложение от советской военной разведки тоже не заставило себя ждать, и Ощепков стал «секретным агентом Разведотдела Штаба Сибирского военного округа товарищем Монахом.
Работа под прикрытием
И хотя дальше список продолжают фильмы «из жизни диких племен» и сказки, все-таки пункт с «героями» был для Ощепкова главным. Основной его задачей стал показ кино в японских гарнизонах, где блестяще владеющий языком, артистичный, одетый как денди мастер дзюдо неизменно вызывал восхищение японских офицеров и генералов. Известно, например, что ему лично благоволил командующий японской эскадрой во Владивостоке адмирал Като, а некоторые данные позволяют думать, что и не только он. Японские офицеры были довольны: никто не мог ожидать, что на диком северном Сахалине окажется человек, который за небольшие деньги будет постоянно развлекать их показом европейских и американских картин, да еще с комментариями на «божественном языке».
В деле сохранились и аналитические материалы по состоянию сахалинской экономики, и подробнейшие (настолько, что возникает мысль, что Ощепков видел личные дела) биографии командиров частей и соединений, расквартированных на Сахалине. Работа бэнси оказалась настолько удобна для прикрытия основной деятельности разведчика, что объем переданных им с Сахалина материалов периодически ставил начальство в тупик.
Сегодня, по прошествии почти ста лет, я обратился к действующим российским офицерам ГРУ с просьбой прокомментировать донесения Василия Ощепкова, не сообщив им, кто является автором текстов. Вот как оценили работу бэнси почти столетней давности современные разведчики: «Имеющиеся в нашем распоряжении материалы являются фрагментом информационно-аналитического справочного документа, по сути, представляющего собой аналог раздела современной разведывательной сводки по военно-политической обстановке, составу и дислокации сил и средств вероятного противника в отдельно взятом регионе. Документ имеет типовую формализованную структуру, написан четким и лаконичным языком без излишней детализации, что наиболее характерно для документов, предназначенных для доклада руководству оперативно-тактического звена управления и выше…
Отдельно следует отметить характер изложения материала, отличающийся высоким, даже с позиции сегодняшнего дня, уровнем военной, политической и экономической грамотности. Принимая во внимание общий уровень подготовки сотрудников РККА того времени, можно также предположить, что человек, непосредственно исполнявший (сводивший) документ, имел специальную информационно-аналитическую подготовку и, вероятнее всего, являлся кадровым сотрудником органов военной разведки еще дореволюционного периода…
Наряду с информацией сугубо военного характера (состав, основное вооружение и дислокация частей и подразделений) в документе содержатся сведения об органах военно-административного управления, состоянии ключевых элементов инфраструктуры, в числе которых указаны объекты разработки нефтяных месторождений, районы проведения и результаты геологоразведочных работ в северо-восточной части острова Сахалин. В материалах присутствуют ссылки на фотографии и карты. Учитывая наличие на оккупированной территории определенного режима и ограничений на перемещение (упоминание об этом также имеется в тексте), фотографирование объектов и сбор сведений для нанесения обстановки на карту должны были потребовать значительного времени и сил».
Осенью 1924 года в порту Кобэ на берег сошел глава кинокомпании «Сливы-филм» Василий Ощепков с красавицей-женой Марией. Аппарат «Пауэр» завертел новые детективные истории, а в Центр полетели новые телеграммы. Как о кино: «Tokyo. Slivy-film. Oschepkoff. Получил просимые принадлежности аппарата ревизора парохода… Цуруге. Целую. Дядя», – так и не о кино: «Ваше письмо с пароходом «Декабрист» получил. Печати целы, но флаконы пусты: вытекли…». Ощепков старался как мог: добился должности представителя германской кинокомпании «Вести» (десять лет спустя новый нелегальный резидент Разведупра в Токио Рихард Зорге тоже начнет работать под германской «крышей»), заключил договор с японским кинопрокатчиком, завел знакомства с военной аристократией. С будущим олимпийским чемпионом по конкуру и героем боев за Иводзиму в 1945-м, бароном Ниси, Ощепков ездил на скачки. Другой барон – Датэ – катал по Токио на сверкающем авто Марию Ощепкову и осыпал ее цветами. В свободное время Ощепков любил посидеть и поболтать о том о сем с японскими офицерами в фотоателье напротив казарм 1-го Адзабского полка – с бэнси так приятно поговорить о насущных проблемах, похвастаться новыми назначениями, посетовать на скорый отъезд на учения... Потом Василий шел домой и наблюдал из окна за жизнью 3-го Адзабского полка, напротив КПП которого снял квартиру. Время от времени выезжал в Харбин – там находилось крупнейшее в Маньчжурии кинопредприятие М. Алексеева и руководство разведки.
Грустный финал истории о русском бэнси
Василий Ощепков больше никогда не вернулся ни в Японию, ни в кинематограф. Долгие годы он преподавал дзюдо, затем стал основателем борьбы самбо, был арестован в 1937 году и вскоре умер в тюрьме. Японское кино с тех пор сильно изменилось, но до сих пор, когда я смотрю самурайские мелодрамы и замечательные японские комедии, я вспоминаю странную историю первого и последнего русского бэнси японского кинематографа – человека, который, болтая, умел слушать.
Текст: Александр Куланов