Участники хабаровского клуба «Колесим по краю», объединенные идеей изучения дальневосточных просторов, на трех машинах отправились в село Красный Яр — место компактного проживания удэгейцев, чтобы посмотреть самим и показать детям, как живут «лесные люди»
В середине прошлого века, стремясь увлечь в светлое будущее коренное население Дальнего Востока, советская власть добралась до лесных людей, живущих глубоко в тайге — удэгейцев. Тогда на карте региона стали появляться новые поселки, куда сгоняли/свозили/заманивали аборигенов дальневосточной тайги.
Одно из таких поселений — Красный Яр, что находится на границе Приморья и Хабаровского края на берегу реки Бикин.
Вы когда-нибудь видели федеральную трассу, которая бы резко заканчивалась перед вашим капотом непроходимой тайгой? Если нет, то отправляйтесь из Хабаровска по дороге А375 Хабаровск — Находка: в самом начале дорожный указатель подскажет вам, что до Находки что-то около 750 километров, но примерно через 240, когда по бетонному мосту переедете через реку Бикин, вы попросту упретесь в лес.
И так уже лет 30. Эту трассу называют «БАМовской» (ее начали строить, как дублер трассы Хабаровск – Владивосток, но подальше от границы с Китаем, по аналогии с БАМом – отсюда и название), «бетонкой» (изначально она была выложена бетонными плитами), «Восток» (до появления нового буквенно-цифрового обозначения А375). По сути, трасса в никуда, которая просто идет прямо с севера на юг через тайгу и мари, и в итоге никуда не приводит, через нее лишь можно добраться до таежных поселков типа Сукпай или Мухен.
Мы немного возвращаемся назад и поворачиваем в тайгу по указателю на Соболиный и Красный Яр. До конечной точки около 40 километров по весьма укатанной и грейдированной дороге, хоть и через перевал. А ведь еще каких-то 10 лет назад пробиться в Красный Яр с этой стороны было большой удачей: «проезжабельность» дороги сильно зависела от времени года, осадков и многого другого. Сейчас же, как говорится, «хоть боком катись».
Дело в том, что в 2017 году в бассейне Бикина открылся одноименный национальный парк, дирекция которого расположилась в селе Красный Яр. Теперь в нацпарке работает две трети трудоспособных жителей села, значительно улучшился не только внешний облик поселения — это особенно заметно на фоне соседнего поселка Ясеневый, но и логистика с обеспечением — проезд в Красный Яр стал круглогодичным. Лишь иногда большая вода на несколько дней может отрезать местных жителей от внешнего мира, но на этот случай в каждом хозяйстве есть лодка.
Впрочем, есть еще одно объяснение, оно нам попалось при подъеме на перевал: КАМАЗы-лесовозы. Лес берут за «бамовской» трассой и через Красный Яр везут поближе к Китаю, в Лучегорск. Вот и содержат дорогу в надлежащем состоянии.
Как только переезжаешь Бикин по железо-деревянному мосту, тебя по правой стороне встречают сэвэны, резные фигуры, «богомолки» и прочие национальные атрибуты. Здесь же два дома семьи Канчуга. Ее глава — Василий — несколько лет назад создал родовую общину «Стойбище Фулян», взял шесть «дальневосточных гектаров» (на всю семью) и первым делом на въезде в село начал обустраивать стойбище.
Место выбрал родовое, по рассказам стариков. В прошлом году, когда Бикин сильно вышел из берегов, Василий в очередной раз убедился, что с местом не прогадал – не подтопило.
Сегодня здесь воссоздано национальное удэгейское стойбище, где есть ятау чеко (своего рода роддом), фанза (собственно, сам дом), дзали (амбар на «курьих ножках» для хранения запасов) и многое другое.
— Только осенью закончили, работы еще много, — рассказывает старший сын Василия Юрий (EastRussia уже рассказывала о нем).
Именно Юра встречал нас и готовил культурную программу, он сейчас за старшего – отец накануне нашего приезда уехал в тайгу. Судя по всему, в этнотуризм Юра погрузился с головой.
— Сейчас пишу грант, хотим летом сделать реконструкцию настоящей удэгейской охоты и образа жизни: костюмы пошить, обстановку соответствующую, — делится он своими планами.
Помощь со стороны государства Юра уже «попробовал»: выиграл небольшой грант, на который приобрел нарты. Собачьи упряжки — новое направление, которое пытаются развивать семья Канчуга. Из-за пандемии пришлось «встать на паузу», у собак получился значительный перерыв, так что теперь их приходится обучать практически с нуля.
— Когда пандемия случилась, мы сели и начали думать: а что теперь с собаками делать, им же постоянно бегать надо, — вспоминает Галина Канчуга, супруга Василия— Я тогда пришла в школу и сказала своими ученикам: приходите на собаках кататься.
Галина преподает в школе сразу несколько предметов: математику, английский язык, да еще в детском саду удэгейский. Его здесь учат до окончания начальной школы, дальше — по желанию. Валерия, дочь Галины, тоже учила, но дальше не захотела, как и многие ее сверстники.
— За «началку» удэгейский язык не выучишь, только основы какие-то, а чтобы в совершенстве им овладеть — надо разговаривать на удэгейском, — размышляет Галина.
Вообще, в их семье есть тяга к языкам: старшая дочь выучила китайский и теперь работает в Шанхае.
— Я ей говорю: теперь ты, как китаянка — и язык, и внешность, — шутит Галина.
Китайцы до 2019 года были частыми гостями в селе, их возвращения в Фулян ждут с нетерпением. Пока же основная масса туристов – жители Владивостока, Хабаровска и даже соседнего городка Лучегорск.
Туристы в Красный Яр стали заглядывать после того, как здесь обосновался национальный парк «Бикин». Появилась не только «точка притяжения», но и минимальная инфраструктура – по всему селу попадаются красивые аккуратные домики из клееного бруса. Это дома для сотрудников парка, гостевые и VIP домики — для приезжих. Потом в такие же домики переехал детский сад, дом быта, больница, пекарня, администрация.
В парке работают 120 человек. Получается, «Бикин» — градообразующее предприятие, учитывая, что в Красном Яре живут чуть более 500 человек.
Стройка, кстати, продолжается. На очереди дома-квартиры для работников и небольшая гостиница. Последний объект у некоторых местных жителей вызывает особенное беспокойство: прямой конкурент получается! Здесь, как и в камчатском селе Эссо, многие зарабатывают, размещая туристов у себя в доме. Сутки такого проживания стоят в среднем 2,5 тыс. рублей с человека, в стоимость входит трехразовое питание.
А кормят здесь на убой! Пельмени (непременно с мясом, которое добыл глава семьи. На веранде в доме, где мы ночевали, непринужденно лежали части добытой косули), вареники, жареные хариус и ленок, папоротник, но лично для нас «вишенкой на торте» стала приправа из цветков китайского чеснока – ее можно есть, простоя намазывая на хлеб (вернее, пампушки, которые заменяют удэгейцам хлеб).
— Кушайте, я сейчас еще сварю пельменей, — говорит Галина.
Ей помогает младшая дочь Валерия, к ней вскоре присоединяются юные туристки, которые дома таким явно не часто занимаются. Получился, эдакий интернационал.
В дом заходит Юра, у него проскальзывает «мама». Немного непривычно, потому что до этого, катая гостей на собачьих упряжках, он называл ее исключительно «Галина».
Сразу за их домом начинается «Тропа охотника-удэгейца» протяженностью около километра. По ней водят туристов, рассказывая о тонкостях охоты и вообще жизни в тайге. Пройтись по тропе, кстати, можно на лыжах: не охотничьих, с камусом, а на современных беговых, что тоже развлечение для туристов.
— А я хочу еще по лесу проложить тропу для собачьих упряжек, чтобы не по дороге катать. В лесу всяко интереснее, может быть, следы увидим или зверя какого, — делится планами Юрий Канчуга.
Следы мы, кстати, увидели — тигриные. Хищник приходил по льду Бикина пару недель назад, «присматривался» к собакам, но нападать не стал, видимо, поняв, что их в вольерах достаточно много.
Жители Красного Яра говорят, что кабана стало мало, вот тигр и стал чаще выходить к селу, как это случилось, к примеру, в Арсеньево. Впрочем, тут же добавляют, что к такому соседству удэгейцам не привыкать.
Прочитать и повторить
Конечно, в Красный Яр мы ехали не наобум, а заранее договорившись о ночлеге и культурной программе. В сети достаточно информации, у кого можно остановиться и кто станет вашим экскурсоводом. Что касается дороги, то она доступна даже для стандартной «легковушки». Кстати, сами жители Красного Яра ездят в Хабаровск через «бамовскую» трассу: она хоть и безлюдная, но короче. Только запаситесь топливом — по пути у вас будет лишь одна несетевая АЗС, примерно 70 километрах от Хабаровска, общий же пробег до Красного Яра (в одну сторону) составит 270 километров.
Сотовой связи по дороге практически не будет, в самом селе работает Билайн.
- Да какая рыбалка?! Холодрыга такая на улице! – говорили мне знакомые, заслышав о моих планах отправиться на выходные за ленком и хариусом.
В Хабаровске и правда морозы под 40, но желание «вырваться на оперативные просторы» пересилило – сидеть в городе надоело, да и на «зимней» я бывал лишь единожды: на севере Камчатки, в заливе Корфа. Было это лет 10 назад, ловили мы камбалу и корюшку в заранее подготовленных лунках, так что, можно сказать, это не в счет.
Изначальную идею ехать на «зимнюю горную» и жить в отапливаемой палатке, мы, внимательно изучив показания термометра и прогноз, все же отвергли. Решили остановиться на базе на берегу реки в поселке Сукпай, что примерно в 200 километрах от Хабаровска, в том числе, по «бамовской» трассе (она же «бетонка», она же дорога «Восток», она же федеральная трасса А375) Хабаровск – Находка, которая, на самом деле, никуда не ведет и теряется в тайге сразу после пересечения административной границы между Хабаровским краем и Приморьем.
Неделя до поездки прошла в бурных обсуждениях «сколько брать», «вся рыба наша» и «на что лучше ловится». В итоге решили, что короед (20 рублей за штучку) – наше все и вот уже два боевых экипажа на «Паджерике» и «Форике» (Субару Форестер – прим. ред.) быстро преодолевают «бетонку» сворачивают на «гравийку», ведущую до бывших леспромхозховских некогда богатых поселков. На развилке Мухен – Сукпай заправляемся по полной (раньше на этой АЗС принимали только «налик») и вот она – Сидима (обычно поем про нее на манер «розенбаумовской» «Ах, зима ты, моя, зима», вместо «зимы» вставляя «Сидима»): здесь есть кафе, борщ и можно уже не бояться постов ГИБДД впереди, так что «рыбалка официально открыта».
Филиал Кубы на Дальнем Востоке
Дорога в Сукпай идет по тайге: перевалы, елки, сосны, где среди них где-то бродит амба (Амба –великий, большой, огромный так коренные жители Дальнего Востока называли тигра – прим. ред). Примерно на полпути попадается поселок Золотой – нынче уже наполовину заброшенный. А ведь еще до конца 80-х это были места, куда ехали зарабатывать. Причем, со всего мира. Сукпай, к примеру, строили (а потом и жили здесь) кубинцы: братья с острова Свободы приезжали в глухую дальневосточную тайгу, чтобы строить целый город лесозаготовителей (проект был рассчитан на 50 тысяч жителей), а взамен для своей социалистической республики рубили лес и бесплатно отправляли его к себе на родину. Сукпай, кстати, и переводится, как «луч солнца», правда, в переводе с удэгейского.
Обложка книги Джанси Кимонко "Там, где бежит Сукпай"
Места эти живописно описывал удэгейский писатель Джанси Кимонко в повести «Там, где бежит Сукпай», но каждый раз, когда приезжаешь, открываешь что-то новое.
На въезде в «нижний» поселок
В Сукпай от Транссиба раньше вела Оборская железная дорога, протяженностью около 150 километров – по ней отсюда и соседних поселков - Мухена, Дурмина – вывозили лес (пассажирский поезд тоже был). Сейчас от ветки осталась лишь насыпь, да железобетонные мосты. Впрочем, и поселок нынче оставляет удручающее впечатление. Особенно, «верхний» (или «новый», как его еще называют) – как раз тот, который строили кубинцы. Панельные дома зияют выбитыми стеклами, некоторые из них так вообще разобрали.
«Верхний» поселок, построенный кубинцами
Жилищная афера
Лет 10 назад в Сукпае случился «бум» - в поселке стали скупать квартиры, особенно 3-х комнатные. В роли покупателей, как правило, выступали жители севера Сахалина. Как оказалось, это была схема по обналичиванию жилищных сертификатов для выезжающих из районов Крайнего Севера – благоустроенное жилье посреди тайги покупалось за копейки, а по сертификату за него давали кратно больше. Теперь это – те самые квартиры с выбитыми стеклами: понятное дело, что никто сюда переезжать и не думал.
Впрочем, финиш у нас не в Сукпае, а примерно в пяти километрах, недалеко от вожделенной речки, на базе, где нас встречает Игорь – мужчина лет 50-60-ти.
Таежная база
Работает здесь смотрителем/распорядителем. Сам родом из Амурской области, год назад уехал домой к дочерям, но началась «СВО» и владелец базы вместе с сыном попали под мобилизацию. Тогда супруга (она же мать) мобилизованных позвонила Игорю и сказала «приезжай, без тебя не справиться». Вот и живет теперь с лошадью, двумя собаками и кучей кошек.
Елка по-сукпайски, украшенная компакт-дисками
Кошки, кстати, опасные: куриную кость, нечаянно уроненную со стола, подхватят на лету, да перегрызут тут же – настоящие дальневосточные коты. А еще они сидят возле домика, где мы остановились, и мяукают, когда ты выходишь – мол, дай пожрать! А вот если заходить в дом, то молчат – понимают.
Те самые кошки
То, что мы сняли домик на базе – это правильно. Света в нем хоть и нет (LED-освещение от солнечных батарей не в счет), но «буржуйка» греет, а за окном – 40. Чтобы не бегать к машине, ставим брелоки в режим «прогрев каждые четыре часа» и понеслось: UNO, нарды, «разговоры разговариваем». Завтра – на рыбалку.
На лед!
До реки Сукпай, скованной льдом, не больше километра – загружаем в сани-волокуши все необходимое и отправляемся на рыбалку.
На льду Сукпая
Через минут 40, выйдя на лед, и подобрав место под «завалом» (в этом смысле горная рыбалка зимой мало чем отличается от осенне-летне-весенней – выбираем те места, где любит прятаться рыба), ставим палатку без дна – в ней можно укрыться от ветра и отгородить рыбу от солнечного света, который может пробиться через пробуренную лунку и вспугнуть рыбу, и бурим лунки.
Алексей за работой
Тут стоит сказать, что у нас с собой был мотобур. Без него было бы тяжело – лед на Сукпае хоть и метра не достиг, но вручную было бы сложно.
Владелец бура – Алексей, кстати, также впервые оказавшийся на зимней горной рыбалке, провел разъяснительную работу: ножи для бура на "горняшке" (горная рыбалка - прим. ред.) подходят любые, а вот для бурения на Амуре далеко не все - лед на главной дальневосточной реке и «горняшке» абсолютно разный.
В ожидании рыбы
Стоит ли говорить, что мы ничего не поймали? Не помог ни короед, ни крючки «нужной формы». Ничего. Хотя, справедливости ради, поклевка была, и не единожды. Впрочем, рыбалка – это же не всегда про улов.
Возвращались с твердым желанием вернуться по весне и «наказать всю рыбу». На базе устроили чемпионат по нардам. Я, кстати, выиграл.
Вид на реку Хор, в которую впадает Сукпай
Смотритель Игорь успокоил: мол, не вы первые, кто возвращается с «сухими канами» (кан – емкость для рыбы - прим.ред). Во-первых, близость к населенному пункту практически всегда означает, что рыбы здесь нет – ее попросту выловили местные. К тому же хариус с ленком – рыба достаточно привередливая: то солнце слишком ярко светит, то вода недостаточно мутная, то температура неподходящая. И если на осенней или летней рыбалке ты можешь спокойно поменять локацию, выбрав на реке более подходящую яму или залом, где в горных реках любит прятаться хариус, то на зимней для этого приходится бурить новые лунки.
Он зарабатывает на жизнь косторезным ремеслом и ездой на собаках, его севэны складывают руку в рокерском приветствии, он собирает кедровую шишку, планирует обзавестись фермой и покидать родной уголок тайги не собирается.
Просторная комната в ремесленном доме национального села Красный Яр в шестистах километрах от столицы Приморья, север края. 28-летний Юрий Канчуга, единственный в Приморье косторез народа удэге, мастер национальных сувениров, начинает свой день. Раскладывает инструменты, осматривает материал, сверяется с эскизами. Перед тем, как взять в руки гравер, вставляет в уши наушники – любит работать под музыку.
Фото: Глеб Ильинский
«Слушаю разное: рок, фолк, хип-хоп, попсу – всего помаленьку», – делится косторез.
Национальное село Красный Яр находится на левом берегу реки Бикин, рядом с одноименным национальным парком, который входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. В селе живет 550 человек. Две трети из них - удэгейцы, один из коренных малочисленных народов Дальнего Востока. Нацпарк «Бикин» образован в 2015 году, его главной задачей стало сохранение культуры и традиций коренных малочисленных народов Дальнего Востока.
«С детства нравилось рисовать, получалось хорошо. Родители, заметив мое увлечение, порекомендовали после школы идти учиться на костореза. Поехал учиться на Чукотку –в нашем селе это ремесло подзабыли. В 2015 году в нашей местности был образован национальный парк «Бикин». Специально для мастеров народных промыслов построили новый дом, у меня появилась работа», – рассказывает молодой мастер.
Юра отправился осваивать забытое ремесло на Чукотку, потому что в Приморском крае не осталось резчиков по кости и нет образования по этому профилю. Потомок коренного малочисленного народа этих мест признается: думал о том, чтобы уехать из любимого, но труднодоступного села. «Многие уезжают, потому что не хватает денег. Когда здесь образовали национальный парк, и я начал зарабатывать неплохие деньги, подумал: лучше остаться», – делится Канчуга.
Юра делает сувениры. Сначала за ними подходили местные, потом охотно стали покупать и туристы. Традиционные севэны – амулеты-защитники, покровители людей и их жилищ, защищающие от негативных сил. Женские и мужские украшения – серьги, браслеты, кольца, ожерелья, все со смыслом.
Фото: инстаграм аккаунт Юрий Канчуга
«Если вы дарите подарок с изображением солнца, то, по вере удэгейцев, вы желаете человеку счастья. Если с изображением лисы, то она добавляет хозяйке житейской изворотливости и смекалки. Тигр, по традициям моего народа, символизирует неистовую силу и невероятную грацию», – поясняет мастер.
Есть у Юрия и более трудоемкие работы. Например, череп изюбра с ветвистыми рогами, который Юра резал несколько месяцев. На черепе – национальные ажурные узоры, на рогах – изображения молодого мужчины и женщины, животных. Юра поясняет, что он изобразил древнюю удэгейскую легенду о происхождении своего народа. По поверьям этих мест, мужчины произошли от тигра, а женщины – от медведя. Мастер работает в двух техниках: рельефной, когда из цельной кости вырезается объемная фигурка или узор, и в гравировке, с помощью которой на рабочую плоскость наносится рисунок.
Фото: инстаграм аккаунт Юрий Канчуга
Молодой удэгеец говорит, что работает не только руками. Его прабабушка была шаманкой, и Юра считает, что ее дар передался и ему. «Много людей говорят, что мои севэны и обереги несут хорошие события и лечат. Как-то друг приобрел у меня подарок для девушки, надеялся на ее благосклонность. Я вложил в украшение удачу и расположение в любовных делах. У них все получилось, теперь они вместе», – рассказывает мастер.
Фото: инстаграм аккаунт Юрий Канчуга
Материал для своей работы Юрию добывают местные охотники. Рога изюбра, клыки кабана и кабарги, когти и клыки медведя – это самые крепкие части животных, заряженных на силу и жизненную мощь. Есть материал и с Чукотки – моржовый клык, китовая кость, который можно найти буквально под ногами, на побережьях.
Образы для своих работ Юра берет как у старых мастеров, так и придумывает сам. Один из таких мастеров – Владимир Леонидович Суляндзига, известный в Приморье резчик по дереву из народа удэге. Молодой резчик по кости в традиционные образы вносит дух современности: так, его севэны «говорят» с нами современными жестами: пальцы показывают жест «V» (победа), «коза» (жест рокеров), «большой палец вверх» («ОК»). В интерпретации современного представителя древнего народа его севэны говорят, что жизнь прекрасна и удивительна.
Фото: инстаграм аккаунт Юрий Канчуга
Сувениры охотно раскупают туристы, посещающие национальный парк «Бикин», а их число растет год от года. Если в первые годы работы особо охраняемую зону посещало не более полутысячи человек, то к 2020 году эта цифра увеличилась до полутора тысяч. Люди едут со всего мира – посмотреть на дикую тайгу, познакомиться с культурой народа, представителей которого уже практически не осталось.
Резьба по кости – не единственный способ заработка Юры. С прошлого года он развивает в селе ездовое собаководство – тоже национальный способ передвижения, существовавший вплоть до середины прошлого века. Удэгейцы ездили на собаках на дальние расстояния, на охоту и рыбалку, сейчас это больше развлечение для туристов, а в быту собак заменили снегоходы. Юра выиграл грант по развитию ездового спорта, закупил щенков, оборудование, односельчане помогли сделать упряжки. Освоил – опять-таки на Чукотке – профессию каюра.
Фото: инстаграм аккаунт Юрий Канчуга
«Наши предки использовали собак для передвижения не так активно, как, скажем, жители тундры, – рассказывает Юрий, – поэтому и пришлось лететь на Чукотку осваивать это дело. Но все равно собаки всегда помогали удэгейскому и нанайскому народу со стойбищ реки Бикин».
«Мне удалось устроиться в нацпарк на полторы ставки, поэтому я сейчас близок к солидным людям», – не без гордости говорит Юра.
Большая часть жителей Красного Яра – взрослое население, старики. Молодые удэгейцы получают образование в крупных городах Приморья и Хабаровского краев. Работы полно, рассказывает Юра, но желания оставаться в селе у молодежи все меньше. Но есть и те, кто, как Юра, после обучения в городе возвращаются. Друг Юры, обучившись в педуниверситете, вернулся работать в родную школу, преподает физкультуру.
Удэгейцы, чем бы ни занимались, связаны с тайгой крепкими узами – корни народа берут свое. Известный исследователь в конце 19 – начале 20 веков Дальнего Востока Владимир Арсеньев называл их «лесными людьми»: культура этого народа формировалась в тесной взаимосвязи с окружающей природой. У молодых удэ также, как и их предков, есть возможность заниматься охотой, рыбалкой, сборами дикоросов, благо дикая тайга начинается сразу за селом.
«В этом году шишка будет кедровая, будем собирать, она дорого стоит. На самом деле с приходом нацпарка молодежь только начала стягиваться обратно, домой. Можно заняться фермерством. Хочу развести штук пятьдесят кур, яйца продавать в магазин», – планирует молодой Канчуга.
Фото: инстаграм аккаунт Юрий Канчуга
Раньше Красный Яр было в буквальном смысле отрезан от большого мира. Непролазные дебри, отсутствие дорог, разливы реки Бикин… Попасть сюда можно было только паромом, и то только в теплое время года. Жители села давно привыкли жить автономно, надеясь на самих себя. После строительства трех мостов через реку в село пришла цивилизация. Сейчас в родовых охотничьих угодьях есть солнечные батареи, на ульмагах – национальных деревянных лодках удэ – теперь вместо шестов, которыми отталкивались от дна для скорости – стоят японские моторы. В селе есть интернет и мобильная связь. И новая больница. Врач – местная, удэгейка.
«Люди лечатся в больнице, но применяют и наши средства. Практикуют ханади – массаж спины выпуклой стороной ложки до кровавых синяков. Помогает от простуды и головной боли. Лечатся настойками из женьшеня, элеутерококка, манчьжурского ореха и других растений и трав. Старые удэгейцы владели иглоукалыванием», – поведал Юра.
Развлечений в селе для молодых немного, но, наверное, с богатой природой они и не нужны. Красивая полноводная река, вековые деревья, хлопоты по хозяйству на лоне Уссурийской тайги, наверное, дарят больше впечатлений, чем искусственно придуманные утехи. «Можем иногда с друзьями встретиться, выпить пива, послушать музыку, потанцевать под современные хиты, но в меру – дел полно», – торопится Юра.
О чем мечтает последний из косторезов в Приморье? «Моя сегодняшняя жизнь меня устраивает, я доволен. Через десять, двадцать лет хочу, чтобы все оставалось также. Буду работать в мастерской, ездить на собаках. Не важно, где будут жить мои дети, в Красном Яру или любой другой точке мира – лишь бы и они были счастливы».
В середине прошлого века, стремясь увлечь в светлое будущее коренное население Дальнего Востока, советская власть добралась до лесных людей, живущих глубоко в тайге — удэгейцев. Тогда на карте региона стали появляться новые поселки, куда сгоняли/свозили/заманивали аборигенов дальневосточной тайги.
Одно из таких поселений — Красный Яр, что находится на границе Приморья и Хабаровского края на берегу реки Бикин.
Вы когда-нибудь видели федеральную трассу, которая бы резко заканчивалась перед вашим капотом непроходимой тайгой? Если нет, то отправляйтесь из Хабаровска по дороге А375 Хабаровск — Находка: в самом начале дорожный указатель подскажет вам, что до Находки что-то около 750 километров, но примерно через 240, когда по бетонному мосту переедете через реку Бикин, вы попросту упретесь в лес.
И так уже лет 30. Эту трассу называют «БАМовской» (ее начали строить, как дублер трассы Хабаровск – Владивосток, но подальше от границы с Китаем, по аналогии с БАМом – отсюда и название), «бетонкой» (изначально она была выложена бетонными плитами), «Восток» (до появления нового буквенно-цифрового обозначения А375). По сути, трасса в никуда, которая просто идет прямо с севера на юг через тайгу и мари, и в итоге никуда не приводит, через нее лишь можно добраться до таежных поселков типа Сукпай или Мухен.
Мы немного возвращаемся назад и поворачиваем в тайгу по указателю на Соболиный и Красный Яр. До конечной точки около 40 километров по весьма укатанной и грейдированной дороге, хоть и через перевал. А ведь еще каких-то 10 лет назад пробиться в Красный Яр с этой стороны было большой удачей: «проезжабельность» дороги сильно зависела от времени года, осадков и многого другого. Сейчас же, как говорится, «хоть боком катись».
Дело в том, что в 2017 году в бассейне Бикина открылся одноименный национальный парк, дирекция которого расположилась в селе Красный Яр. Теперь в нацпарке работает две трети трудоспособных жителей села, значительно улучшился не только внешний облик поселения — это особенно заметно на фоне соседнего поселка Ясеневый, но и логистика с обеспечением — проезд в Красный Яр стал круглогодичным. Лишь иногда большая вода на несколько дней может отрезать местных жителей от внешнего мира, но на этот случай в каждом хозяйстве есть лодка.
Впрочем, есть еще одно объяснение, оно нам попалось при подъеме на перевал: КАМАЗы-лесовозы. Лес берут за «бамовской» трассой и через Красный Яр везут поближе к Китаю, в Лучегорск. Вот и содержат дорогу в надлежащем состоянии.
Как только переезжаешь Бикин по железо-деревянному мосту, тебя по правой стороне встречают сэвэны, резные фигуры, «богомолки» и прочие национальные атрибуты. Здесь же два дома семьи Канчуга. Ее глава — Василий — несколько лет назад создал родовую общину «Стойбище Фулян», взял шесть «дальневосточных гектаров» (на всю семью) и первым делом на въезде в село начал обустраивать стойбище.
Место выбрал родовое, по рассказам стариков. В прошлом году, когда Бикин сильно вышел из берегов, Василий в очередной раз убедился, что с местом не прогадал – не подтопило.
Сегодня здесь воссоздано национальное удэгейское стойбище, где есть ятау чеко (своего рода роддом), фанза (собственно, сам дом), дзали (амбар на «курьих ножках» для хранения запасов) и многое другое.
— Только осенью закончили, работы еще много, — рассказывает старший сын Василия Юрий (EastRussia уже рассказывала о нем).
Именно Юра встречал нас и готовил культурную программу, он сейчас за старшего – отец накануне нашего приезда уехал в тайгу. Судя по всему, в этнотуризм Юра погрузился с головой.
— Сейчас пишу грант, хотим летом сделать реконструкцию настоящей удэгейской охоты и образа жизни: костюмы пошить, обстановку соответствующую, — делится он своими планами.
Помощь со стороны государства Юра уже «попробовал»: выиграл небольшой грант, на который приобрел нарты. Собачьи упряжки — новое направление, которое пытаются развивать семья Канчуга. Из-за пандемии пришлось «встать на паузу», у собак получился значительный перерыв, так что теперь их приходится обучать практически с нуля.
— Когда пандемия случилась, мы сели и начали думать: а что теперь с собаками делать, им же постоянно бегать надо, — вспоминает Галина Канчуга, супруга Василия— Я тогда пришла в школу и сказала своими ученикам: приходите на собаках кататься.
Галина преподает в школе сразу несколько предметов: математику, английский язык, да еще в детском саду удэгейский. Его здесь учат до окончания начальной школы, дальше — по желанию. Валерия, дочь Галины, тоже учила, но дальше не захотела, как и многие ее сверстники.
— За «началку» удэгейский язык не выучишь, только основы какие-то, а чтобы в совершенстве им овладеть — надо разговаривать на удэгейском, — размышляет Галина.
Вообще, в их семье есть тяга к языкам: старшая дочь выучила китайский и теперь работает в Шанхае.
— Я ей говорю: теперь ты, как китаянка — и язык, и внешность, — шутит Галина.
Китайцы до 2019 года были частыми гостями в селе, их возвращения в Фулян ждут с нетерпением. Пока же основная масса туристов – жители Владивостока, Хабаровска и даже соседнего городка Лучегорск.
Туристы в Красный Яр стали заглядывать после того, как здесь обосновался национальный парк «Бикин». Появилась не только «точка притяжения», но и минимальная инфраструктура – по всему селу попадаются красивые аккуратные домики из клееного бруса. Это дома для сотрудников парка, гостевые и VIP домики — для приезжих. Потом в такие же домики переехал детский сад, дом быта, больница, пекарня, администрация.
В парке работают 120 человек. Получается, «Бикин» — градообразующее предприятие, учитывая, что в Красном Яре живут чуть более 500 человек.
Стройка, кстати, продолжается. На очереди дома-квартиры для работников и небольшая гостиница. Последний объект у некоторых местных жителей вызывает особенное беспокойство: прямой конкурент получается! Здесь, как и в камчатском селе Эссо, многие зарабатывают, размещая туристов у себя в доме. Сутки такого проживания стоят в среднем 2,5 тыс. рублей с человека, в стоимость входит трехразовое питание.
А кормят здесь на убой! Пельмени (непременно с мясом, которое добыл глава семьи. На веранде в доме, где мы ночевали, непринужденно лежали части добытой косули), вареники, жареные хариус и ленок, папоротник, но лично для нас «вишенкой на торте» стала приправа из цветков китайского чеснока – ее можно есть, простоя намазывая на хлеб (вернее, пампушки, которые заменяют удэгейцам хлеб).
— Кушайте, я сейчас еще сварю пельменей, — говорит Галина.
Ей помогает младшая дочь Валерия, к ней вскоре присоединяются юные туристки, которые дома таким явно не часто занимаются. Получился, эдакий интернационал.
В дом заходит Юра, у него проскальзывает «мама». Немного непривычно, потому что до этого, катая гостей на собачьих упряжках, он называл ее исключительно «Галина».
Сразу за их домом начинается «Тропа охотника-удэгейца» протяженностью около километра. По ней водят туристов, рассказывая о тонкостях охоты и вообще жизни в тайге. Пройтись по тропе, кстати, можно на лыжах: не охотничьих, с камусом, а на современных беговых, что тоже развлечение для туристов.
— А я хочу еще по лесу проложить тропу для собачьих упряжек, чтобы не по дороге катать. В лесу всяко интереснее, может быть, следы увидим или зверя какого, — делится планами Юрий Канчуга.
Следы мы, кстати, увидели — тигриные. Хищник приходил по льду Бикина пару недель назад, «присматривался» к собакам, но нападать не стал, видимо, поняв, что их в вольерах достаточно много.
Жители Красного Яра говорят, что кабана стало мало, вот тигр и стал чаще выходить к селу, как это случилось, к примеру, в Арсеньево. Впрочем, тут же добавляют, что к такому соседству удэгейцам не привыкать.
Прочитать и повторить
Конечно, в Красный Яр мы ехали не наобум, а заранее договорившись о ночлеге и культурной программе. В сети достаточно информации, у кого можно остановиться и кто станет вашим экскурсоводом. Что касается дороги, то она доступна даже для стандартной «легковушки». Кстати, сами жители Красного Яра ездят в Хабаровск через «бамовскую» трассу: она хоть и безлюдная, но короче. Только запаситесь топливом — по пути у вас будет лишь одна несетевая АЗС, примерно 70 километрах от Хабаровска, общий же пробег до Красного Яра (в одну сторону) составит 270 километров.
Сотовой связи по дороге практически не будет, в самом селе работает Билайн.
Далина Болотина, 41 год. Родилась в Петропавловске-Камчатском. В юности с семьей переехала в Сочи, но вернулась на Камчатку – потянуло обратно. Замужем, есть 17-летняя дочь Арианна. Закончила Дальневосточную академию физкультуры и спорта, камчатский филиал. В течение 13 лет работала тренером по фитнесу, йоге, различным направлениям танцев. В настоящее время – популярный на Камчатке мастер декоративно-прикладного искусства.
– Далина, твои огромные панно с очертаниями Камчатки – мой фаворит. Но начинала ты, явно, не с них. С чего все началось?
– Как только появился массовый интернет на Камчатке, в начале 2000-х, я открыла для себя изготовление косметики и большую часть своих средств тратила на материалы. Мастерила по ночам – свечи, мыло, разные сувениры, – а днем преподавала в спортивных секциях, спала по два часа в сутки, но так кайфовала от всего этого! Я так ждала, когда закончатся тренировки, чтобы вернуться домой и начать творить. Всем моим друзьям мои работы нравились, меня подталкивали к открытию магазина, поддерживали. Я открыла магазин, где продавала свой хэнд-мэйд. Вскоре поняла, что это совсем никому не нужно. Если за неделю приходило два-три человека – то хорошо, да и они только смотрели, как в музее. У меня было такое разочарование... Хотелось, конечно, бросить, но я брала себя в руки.
– Как ты справилась?
– Я не могла себе позволить сдаться. Одна женщина попросила меня поработать с ее дочерью, научить рукоделию. Я стала ее обучать, и, со временем ко мне выстроилась огромная очередь на мастер-классы. За два дня я могла заработать на этом около 60 тыс. рублей – это было 11 лет назад. Магазин был пуст, а мастер-классы выстрелили. Сейчас мы постоянно загружены работой.
– Всегда ли у тебя была тяга к творчеству или это случилось «по щелчку»?
– Резкий щелчок. Мои родители очень творческие люди, но у меня не было никакой тяги ни к рисованию, ни к поделкам каким-то. Я всегда была очень активная, не сидела на месте – с ранних лет занималась танцами, но мне не нравилось, как нас там учили, я хотела ставить танцы сама. И первые постановки начала делать в шесть лет, а в восемь уже выступала со своими номерами. А если б мне кто-то сказал, что через какое-то время я буду сидеть на одном месте неподвижно, часами, я бы, мягко говоря, не поверила. Но спустя время творчество украло мое сердце, и я решила завершить тренерскую деятельность. Когда я решила бросить тренировки, мне было стыдно признаваться себе, что я не хочу их вести, а хочу лишь заниматься творчеством. Однажды я прилетела из отпуска и решила, что с преподаванием покончено и настало время полностью отдать себя любимому делу. Свой настоящий путь я начала 11 лет назад. Безумно люблю наш край. Безумно люблю то, чем занимаюсь. Я нашла себя и безмерно счастлива. Понадобилось восемь лет, чтобы меня признали, полюбили, чтобы мои работы были почти в каждом доме на Камчатке.
– Где ты всему обучалась?
– Сначала было тяжело, но я не сдавалась, стремилась к новым знаниям, хотела всегда развиваться, овладевать новыми техниками, постоянно училась. Я влюблялась в какую-то технику, в мастера и прилетала в разные города России на мастер-классы. Пробовала я очень много разных техник – декупаж, скульптурная живопись, ботанический барельеф, марморирование, редизайн мебели, обжиг древесины и многое другое. Все эти техники я применяю. Сейчас у меня много работ, но сердца людей покорили работы с камчатской тематикой. Я, как житель Камчатского края, всегда задавалась вопросом, что же привезти в подарок с Камчатки близким и друзьям, кроме рыбы и икры. Раньше из сувениров привезти было особо нечего. И мне пришла идея создать работы именно для таких целей. Теперь они популярны по всему миру, не только по России и Камчатке. Большинство тех, кто их покупает – это местные жители и те, кто переезжает, и хочет забрать с собой кусочек Камчатки. Везут панно, часы. В месяц мы производим только часов от 50 до 100 штук. Также производим зеркала, брелоки, кожаные обложки с камчатской тематикой, менажницы, подносы – всего не перечислить. С каждым разом я что-то привношу в работы новое, не повторяю того, что было пять лет назад. Делать одно и то же неинтересно.
– Я так понимаю, ты выросла из масштабов студии и стала заниматься более глобальными вещами?
– Сувениры, предметы интерьера – это все прекрасно, но нужно масштабироваться. Я решила продолжить бить в эту точку и создавать уже предметы мебели. Два года назад я обучилась столярному делу в Волгограде. Сейчас я лишний раз платье себе не куплю, но зато покупаю шлифовальную машинку, или фрезерный станок, или погружную пилу, сейчас присматриваю себе ЧПУ-установку. Студия продолжает работать, и сейчас развивается цех, где мы производим мебель и предметы мебели из ценных пород дерева и эпоксидной смолы. Есть план выйти на дальневосточный рынок, а потом на российский. Мы производим и маленькие столики, и огромные трехметровые столы, люстры из дерева, входные или межкомнатные двери, подоконники, барные стойки, стеллажи и многое другое. Тему Камчатки я и в мебели я пытаюсь сохранить. В цеху мы также начали давать мастер-классы – люди могут прийти и сами сделать себе, скажем, дверь.
– Девушка-столяр? Прекрасно! Муж помогает в работе?
– Он гордится мной. Дима всегда ездил со мной по разным городам, где я обучалась. Помогает, конечно: что-то привезти-отвезти, поддерживает меня и – не мешает.
– Что влияет на твое вдохновение?
– Вдохновение я черпаю в нашей невероятной камчатской природе. Это находит свое отражение в работах. Также новые идеи приходят часто в поездках. Я много путешествую и оттуда приезжаю всегда с новыми идеями. Мое вдохновение ответило мне признанием. Признание – это ведь не только, когда люди говорят, что им нравится, но это еще и доход. Теперь я понимаю, что люди меня оценили, что им это нужно. Я благодарна каждому человеку, который пришел ко мне и оценил мое творчество.
- Что для тебя творчество?
- Это смысл моей жизни.
Если ваш ребёнок начал вдруг здороваться с деревьями, кустами и лианами, значит он прочитал книгу «Здравствуйте, дерево» – историю городского подростка, который оказался один на один с незнакомой и потому тревожной тайгой, и на помощь которому пришла Девочка-Кабарга. Корреспондент Eastrussia расспросил коллектив авторов, как им такое пришло в голову.
– Илька обычный городской пацан. Природу не любит, любит свой телефон, лазить в интернете, рубиться в игры. И есть у Ильки дедушка, который вытаскивает своего внука на рыбалку, – рассказывает завязку приключений хабаровская художница Яна Джан-Ша, автор проекта и иллюстратор книги «Здравствуйте, дерево». – Вот приплыли они на место, вышли на берег рыбачить, а лодка, которую неумёха Илька плохо привязал к коряге, отвязалась и уплыла. Интернета нет, связи нет, дедушка уходит искать помощь, а Илька поднимается на сопку, надеясь, что наверху, может быть, поймает сигнал. Сигнал не поймал, но встретил девочку-кабаргу, которая помогает Ильке с помощью растений выбраться из леса. Растения их кормят, дают советы, делятся энергией… Вот такая история.
Написать «Здравствуйте, дерево» Яна Джан-Ша придумала после того, как её предыдущий проект – набор открыток с персонифицированными рисунками дальневосточных дикоросов «Суперрастения Хабаровского края» (см. материал EastRussia «Траву надо знать в лицо») – пустил корни, стал ветвиться… словом, превращаться в отдельную вселенную. По условию гранта наборы открыток направлялись в школы Хабаровского края, оттуда писали-звонили учителя и помимо восторженных отзывов про сами открытки спрашивали: «А нет ли возможности визуализировать их, как-то оживить? Поставить, например, спектакль, сценку, в общем, чтобы сделать из плоской картинки объёмное действо?».
Такие вопросы художница, конечно, же задавала сама себе, ещё рисуя открытки. Была мысль сделать мультипликационный фильм, но после консультаций с погруженными в анимационную сферу профессионалами стало ясно – это план на будущее. Очень не просто его реализовать. А вот книга просто напрашивалась. Тем более, что и открытки имели не только визуальный посыл: на обратной стороне напечатана информация о растении.
– Сначала думала сделать такой иллюстрированный справочник-атлас со схемами, инфографикой – говорит Яна. – Но потом поняла, что не готова, что это совсем другой объем работы, сроки, экспертная работа. Поэтому мы решили сфокусироваться на истории, которую можно трансформировать в сценарий мультфильма или спектакля.
Написать книгу – та ещё задача. Издать её не менее проблематично. Если только ты не именитый автор, за спиной которого нетерпеливо переминается представитель издательства, или если у тебя есть в запасе чемодан денег – в таких случаях можно творить без оглядки «бытовые мелочи». С просветительской литературой, а «Здравствуйте, дерево» именно этот жанр, сложнее: коммерческий спрос невелик, хотя потребность в таких книгах безусловно существует. Поэтому и было решено подать заявку на грант в Президентский фонд культурных инициатив.
– Во-первых, у нас нет опыта работы с издательствами, а напечатать сами книгу в типографии – это дорого, – рассказывает Алла Джан-Ша участница проекта, автор текста книги «Здравствуйте, дерево». – Во-вторых, и это важно – книга будет бесплатно распространяться по школьным библиотекам, досуговым и туристическим центрам. Это условие гранта, и это наш посыл тоже – проект некоммерческий, он не про «заработать». Мы пишем книгу, которая, как нам кажется полезна, которая решает разные задачи, и государственные в том числе.
Мы за то, чтобы молодое поколение лучше знало и любило свою малую и такую большую родину – Дальний Восток. В этом заинтересовано и государство. Мы своей заявкой говорим: «Смотрите, мы хотим написать вот такую книгу, у нас есть для этого компетенции, есть команда. Не хотите ли вы профинансировать её создание?». В итоге эксперты Президентского фонда культурных инициатив посчитали наши доводы убедительными и дали нам финансирование. Кстати, две трети выделенных средств уйдут как раз на издание книги. Зарплата участников символическая.
Имея богатый опыт в составлении заявок на гранты – Алла Джан-Ша известный в Хабаровске и за его пределами общественный деятель, один из инициаторов проведение фестиваля любительского кино «Точка возврата», проекта «Бери ресурс» и др. – мама Яны взялась помочь со сбором необходимого пакета документов, но в ходе обсуждений идеи книги, её формата вдруг оказалась её создателем в части литературной основы.
– Саму историю для книги обсуждали и создавали вообще-то втроём – подключили ещё Рому Овсейчука: он дока в плане построения сюжетных линий, драматургии, – продолжает рассказ Алла Джан-Ша. – Сидели, пытались создать правдоподобную историю, как мальчик попал в лес, чем ему помогают растения. Мы же хотели, чтобы интересно получилось. Интересовались: что нравится сейчас детям, подросткам. Вспомнили, что сейчас популярны вселенные, персонажи, которые обладают сверхспособностями. Думали – с кем может себя ассоциировать читающий ребёнок? Когда всё обсудили и придумали, осталось только изложить всё литературным языком, и оказалось, что из нашей троицы это у меня к этому больше способностей. Так вот нежданно-негаданно я стала детским писателем.
В художественное повествование вплетена информация от десяти экспертов, которые рассказывают о свойствах растений, о важности ценить природу пока она ещё есть, чтобы не горевать по утраченным представителям флоры и фауны.
Книга должна увидеть свет до конца 2023-го года, но некоторые её герои уже вышли в свет. Они поселились на стенах Хабаровского краевого музея имени Гродекова. По приглашению проекта «Метацентры» из Владивостока Яна Джан-Ша и её друзья-художники Ника Платоника и Сергей Маузер создали мурал с персонажами вселенной «Кабарга.Дикоросы».
– Это пять картин с ботаническими героями, – рассказывает Яна. – А так как я чуть-чуть китаец, то позволила себе взять традицию символизма и пожеланий. Например, кедр с лимонником желают долголетия, лотос с ивой – счастья, сопки, укрытые тайгой — пожелание успехов в карьере, чтобы дела шли в гору. Фрукты с дальневосточных плодовых деревьев и ягоды символизируют изобилие, а морская ламинария и другие водоросли дарят радость.
Кстати, кроме бумажной книги, есть ещё и сайт, который поможет ближе познакомиться со вселенной «Кабарги-травника».
– И вот ещё какой момент: по сюжету книги история Девочки-Кабарги непонятна, – говорит Яна Джан-Ша. – я буду просить читателей предположить, что у неё за судьба, кто она, откуда. И, возможно, появится новый рассказ, новая история.