О шестичасовой пресс-конференции полпреда президента РФ на Дальнем Востоке – Дмитрий Щербаков

Я уже говорил как-то, что о чиновнике высокого уровня можно узнать много любопытного в ходе продолжительного с ним общения. С Юрием Трутневым нечасто случается пообщаться много — обычно это краткие пресс-подходы после совещаний, которые также традиционно закрыты (или открыты первые 5-10 минут). Но в минувший четверг господин Трутнев устроил просто пир для нашей братии, дав почти часовое интервью шести журналистам в Хабаровске. Наслаждайтесь (с небольшими сокращениями).

— («Коммерсантъ») Первый Восточный экономический форум будет посвящен презентации новых условий инвестирования в российский Дальний Восток, и уже сейчас понятно, что по статусу он будет сравним с главным форумом страны — Петербургским международным. Есть шансы, что ВЭФ станет главной площадкой по обсуждению ускоренного развития России?
— Мы такой задачи пока не ставим — форум будет посвящен все-таки развитию Дальнего Востока. Сейчас уже можно твердо сказать о том, что достаточно большое количество условий для ускоренного развития уже создано. Работы предстоит впереди еще очень много, мы в самом начале пути. Тем не менее, уже есть результаты. Мы работаем на Дальний Восток, и ВЭФ в большей степени будет сосредоточен на вопросах развития Дальнего Востока. Это огромная территория, соседствующая с Азиатско-Тихоокеанским регионом. У нас есть уникальные инструменты развития, законодательная оболочка, позволяющая инвестировать, и масса направлений, нуждающихся в инвестициях. Поэтому мы ждем инвесторов — и российских, и зарубежных, и не только ждем — первые результаты уже есть. А форум — это такая площадка, возможность презентовать нашу работы и услышать замечания, потому что мы не считаем, что все делаем идеально, наверняка что-то можно сделать лучше, и обратная реакция нам нужна, для этого и соберемся.

— (РИА «Новости») Список проектов, которые будут представлены на ВЭФ, уже есть?
— Он в стадии формирования. Многие из проектов я уже знаю — они связаны с территориями опережающего развития и конкретными отраслями. Например, у нас много важных проектов в области энергетики. Мы можем и производить больше электроэнергии, и продавать ее, нам нужно возмещать выбывающие мощности, ликвидировать изолированность энергосистем — работы более чем достаточно. Также очень много вопросов, связанных с развитием аквакультуры, рыбного хозяйства, судостроения. Практически для каждой отрасли мы с коллегами из федеральных министерств добиваемся, чтобы это был не просто разговор, а обсуждение совершенно конкретных инвестиционных предложений с определенными моделями. Там, где их нет, мы используем все возможности, чтобы их разработать. Во время визита во Владивосток 12 августа последнее совещание, которое я проводил перед отлетом, касалось экономической модели строительства транспортных коридоров «Приморье-1» и «Приморье-2». Это коридоры довольно дорогие, стоят около 200 млрд рублей. Построить их без понимания окупаемости инвестиций, на наш взгляд, невозможно. Нужно все посчитать. Это тоже может быть материалом для ВЭФ. Как видите, мы готовимся по всем направлениям, и перед всеми министерствами поставлена такая задача. Все-таки ни я, ни Минвостокразвития не должны быть специалистами во всех отраслях, в каждой из них есть федеральный орган, отвечающий за ее развитие.

— (РИА «Новости») Планируется ли подписание на форуме каких-то важных соглашений?
— Подписания будут. Но мы не ставим это как конечную цель и не рассматриваем как критерий оценки форума. Переговоры по крупным инвестициям не идут в течение нескольких дней, процесс занимает как минимум месяцы. Форум первый, людей на площадке мы соберем впервые. Соответственно, по проектам, по которым работа велась уже до ВЭФ, могут быть подписаны контракты. Но там, где это лишь старт, результат может проявиться на втором или третьем форуме.

— (РИА «Новости») Какова судьба проекта по расширению портовой особой экономической зоны в Советской Гавани? Документы отправили давно, но все как-то не получается.
— Знаете, я честно скажу: никакой бюрократической процедуры, которую нужно проходить, здесь нет. Вопрос не в бюрократии, а в том, что любой проект может выйти на заседание правительственной подкомиссии только тогда, когда он полностью проверен, сбалансирован, понятен и прозрачен. Мы не будем рассматривать проекты, где есть какие-то знаки вопроса: по участникам, объемам и источнику финансирования, экономической модели. Пока чего-то нет, мы просто не будем это рассматривать, поскольку итогом обсуждения на комиссии является решение по выделению бюджетных инвестиций. А их нельзя выделять, если мы в чем-то сомневаемся.
Проект по Совгавани в работе, там нет каких-то каверз, у нас нет квот по проектам от регионов, все идет по степени готовности.
Та же самая проблема с рассмотрением проекта расширения Хабарвоского аэропорта на предмет участия в нем Фонда по развитию Дальнего Востока. Там тоже надо просто все до конца подготовить. Пока у инвесторов есть вопросы, мы не выполняем эту работу за них. Тем более у нас с конкуренцией все в порядке, проектов готовых вполне достаточно. Еще около 20 проектов сейчас лежит в корзине высокой готовности.

— («Россия») В прошлом году вы были на Шантарских островах, на вас они произвели большое впечатление — как и на всех, кто там бывает. Учитывая тренд, стоит ли сделать на Шантарских островах туристическую Мекку, сохранив уникальную экосистему, которая там существует, это же привлечет туристов на Дальний Восток?
— Прежде всего, вы абсолютно правы: на Дальнем Востоке уникальная природа. Здесь есть, где отдыхать, где познавать нашу страну, получить незабываемые впечатления. Я сам в прошлом году, когда была возможность, путешествовал в одном из субъектов Дальнего Востока. Мы приняли решение о создании территории опережающего развития туристско-рекреационного типа на Камчатке, потому что там сам Бог велел. Что касается Шантарских островов, есть люди, которые болеют их развитием, они ко мне обращались, я им помогал в административном порядке сдвинуться. Насколько я знаю, они начали работу, будем и дальше им помогать — как и любым заявителям, которые захотят что-нибудь сделать для развития нашей возможности познавать Дальний Восток. Но до какой-то большей формы, до создания там ТОР этот проект пока не вырос, хотя может быть и вырастет.
Я бы хотел подчеркнуть одну простую вещь. У нас такой тип мышления очень патерналистский, мы считаем, что государство нам должно все создать, чтобы дальше работать. У меня, честно говоря, абсолютно противоположный к этому подход. Я уверен в том, что государство должно помогать людям. Это структура, которая создана для того, чтобы люди могли легче реализовывать свои потребности. Поэтому мы не создаем ни за кого инвестиционных проектов. Мы их не придумываем. Мы говорим: коллеги, все, кто хочет работать, у кого есть идеи, пожалуйста, приходите, давайте вместе смотреть, чем мы вам можем помочь.

— («Россия») Следующий вопрос касается судьбы крупнейшего на Дальнем Востоке металлургического предприятия «Амурметалл». На следующей неделе идут торги, торги уже идут на понижение. Как вы считаете, может быть, есть смысл вмешаться государству? А то частники разберут такой мощный гигант по кусочкам?
— Давайте я восприму это скорее как ваше задание, чем как вопрос — в той части, что отдельно проблемой «Амурметалла» я не занимался. Если вы считаете, что мне нужно посмотреть, что там происходит, я посмотрю.

— (ТАСС) Созданы, подписаны соглашения, постановления вышли по трем ТОРам. Там огромное количество проектов, но когда заглядываешь в каждый конкретно, видишь, что те инвесторы, которые заявляются, рассчитывают не столько на собственные средства, сколько на привлеченные — от банков, институтов развития, фондов. Насколько реально такое привлечение в нынешних условиях?
— Абсолютно реально. Более того, я хочу подчеркнуть одну простую вещь. Во-первых, практически все организации при реализации инвестпроектов используют финансы привлеченные. Это общемировая практика, и в России все так работает. Ситуация, когда у инвестора столько денег, что он достал все из кармана и инвестировал в проект, крайне редки. Обычно какая-то часть вкладывается собственных средств, остальное — средства привлеченные. Это абсолютно нормальная практика. Второе: мы не рассматриваем проекты, в которых есть неопределенности, скажем так, с источниками финансирования. Как правило, люди, которые к нам приходят с проектами, уже договорились с банками, уже подписали необходимые соглашения, что они эти средства получат. И третье очень важное: то, о чем вы говорите как о частных инвестициях в ТОР, это собственно объем якорных гарантий, и не более. Что такое ТОР? Это площадка, где по причине высокой инвестиционной востребованности, как мы считаем, точно возникнет новое предприятие. Чтобы создавать там инфраструктуру и не ошибиться, не вложить в пустое место, мы ищем якорных инвесторов — двух-трех, которые точно говорят, что будут работать. Мы абсолютно уверены в том, что по подавляющему числу ТОР это только якорные инвестиции. Как только будет создана инфраструктура, мы привлечем еще инвестиции, и это только начало. Эта вся система продумана для того, чтобы у нас не было пустых ТОР, чтобы они все заработали.

— («Восток-Медиа») В этом году площадкой для ВЭФ выбран именно Владивосток, возможно ли рассмотреть участие других площадок ДФО, в том числе Хабаровского края, хотя бы в качестве дополнительных площадок?
— Да, я уже получил, скажем так, упреки, почему именно Владивосток? Мы не будем менять место проведения ВЭФ, потому что, напротив, хотим сделать его традиционным, проводить регулярно, потому что задача развития Дальнего Востока — это надолго. ТО, что мы сейчас спешим начать, не значит, что мы не понимаем, что это путь на много лет. Нам нужно еще много поработать, выстроить общение с инвесторами, выслушать их замечания. Это должна быть одна площадка — и они должны привыкнуть к этому месту, и мы должны научиться проводить форум. Сейчас мы делаем все, чтобы первый «блин» получился. Мы обязательно сделаем опрос участников ВЭФ, выясним, что понравилось или не понравилось, какие сессии прошли наиболее глубоко, какие модераторы вели обсуждение по сути, знали тему, а какие были не подготовлены, что сделано хорошо организационно. Потом сделаем выводы, сделаем так, чтобы следующий форум был лучше предыдущего. Начать сейчас прыгать по площадкам — это растерять аудиторию. При всем моем искреннем уважении ко всем субъектам ДФО нужно сказать простую вещь — такой базы, как Дальневосточный федеральный университет, более не существует. Она уникальна. Даже простая совершенно вещь — мы можем обеспечить проживание и работу всех участников на одной площадке, не возить их по городу, не перекрывать движение — это дорогого стоит.

— («Хабаровский край сегодня») Вы упомянули в лесной теме, что люди отказываются от господдержки, слишком сложная система контроля и управления. Нет ли опасений, что нечто подобное случится с ТОРами — не много ли там агентств, управляющий компаний, фондов?
— Нет, я абсолютно уверен, что мы в эту же лужу не ступим. Во-первых, потому что мы каждый день выслушиваем реакцию, постоянно находимся на Дальнем Востоке, встречаемся с бизнесом, руководством регионов. Те принципы, нарушение которых привело к тому, что региональные инвестпроекты не работают до сих пор, плохо работает институт господдержки лесных проектов, для меня понятны. Поэтому я не допущу таких же нарушений в своем сегменте ответственности. Нельзя предлагать какие-то услуги, меры помощи, увязывая их с целой сложной системой субъективных решений чиновников. Совершенно понятно, что происходит вот какая история, если есть длинный список, и нужно соответствовать тому и этому: затем приходит прокуратура и говорит, а сейчас давайте посмотрим, удовлетворяете? Не удовлетворяете — тюрьма вам дом. И через какое-то количество времени предприниматели говорят: слушайте, не нужна нам помощь, мы хоть как-то на коленках, но хочется с семьями жить, на свободе. Ничего подобного в системе управления ТОР не существует. Мы специально, когда создавали нормативно-правовые акты, чистили там весь возможный субъективизм. Чтобы не было такого, что кто-то приходил в правительство или Министерство по развитию Дальнего Востока и говорил: вот эта ТОР хорошая, а эта — плохая. Нет такого механизма.
Есть много организаций, которые мы хотим создать, но они все очень профильные по задачам. Например, для управления создано АО «Корпорация развития Дальнего Востока». Много задавалось вопросов: вы что, через нее будете бизнесом управлять? Не будем. Мы будем управлять всеми госуслугами, необходимыми для этого бизнеса. У бизнеса будет «одно окно», ему ну нужно будет искать Росреестр, чтобы получить земельный участок, муниципальные органы власти, Росприроднадзор и так далее. Это уменьшение и упрощение процедур, а не усложнение.
Другие структуры, которые вы упомянули, действительно есть. У нас, например, планируется создать отдельное агентство, которое должно заниматься, по сути дела, рекламным продвижением всех ТОР. То, что мы сейчас делаем — это большая часть работы этого агентства. Но пока мы исходим их того, что нам надо донести до каждого потенциального инвестора информацию. Я довольно много с инвесторами общаюсь, в основном, естественно, с российскими. Могу вот что сказать: у нас крупные российские компании почти ничего не знают об изменениях в законодательстве. С ними встречаешься, они говорят: а что, это уже работает, уже принято? Говорить о том, что о нас знают компании Сингапура, Кореи, Японии, Китая — еще гораздо меньше. Поэтому мы должны донести. Мы конкурируем за привлечение инвестиций, за создание новых производств, а для этого какие режимы мы предоставляем, должны знать и наши соседи.

— («Хабаровский край сегодня») Я бы хотел уточнить еще по Совгаванско-Ванинской площадке. Там, по-моему, уже все запутались, что там будет: то ли ТОСЭР, то ли ПОЭЗ. Что там будет, есть какое-то понимание?
— Есть. Там история такая. Был долгий путь оформления ОЭЗ. Более того, на эту ОЭЗ уже выделены средства — 3 млрд рублей. И этот путь пройден, хотя и долго, вопрос на стадии принятия решения. Территории опережающего развития мы создаем значительно быстрее, чем ОЭЗ, и в ТОР больше преференций, просто льготный режим там более выгодный для предприятий. Поэтому мы дискутировали с Вячеславом Ивановичем (Шпортом). Он говорит: мы уже все подготовили, у нас деньги выделены. Я говорю: там режим лучше. Он говорит: а можно все-таки, мы хотим, чтобы эти деньги пришли по назначению. Пожалуйста. Мы поддержим создание ОЭЗ, это выбор руководства края, мы ничего навязывать не будем. Если регион считает, что можно пойти по пути ОЭЗ — будет ОЭЗ. Нам главное, чтобы бизнесу были предоставлены максимально комфортные условия для быстрого старта.

— («Интерфакс») Я бы хотел спросить о возможных объемах и сроках участия фонда развития Дальнего Востока в проекте модернизации хабаровского аэропорта, но сейчас так понял ваши слова, что инвестор-то колеблется и еще не определился до сих с фактом своего участия?
— Там сложности с переговорами с иностранным инвестором, они же не единственные заходят в проект. Поэтому вопрос точно не на нашей площадке. Это вопрос пока договоренностей внутри фонда. Мы ждем этот проект, надеемся, что он будет отлажен. Если будет помощь нужна в том, чтобы его скорее создать, готов вместе с ВИ этим заниматься, но пока там идут переговоры между инвесторами.

— («Коммерсантъ») В продолжение этого вопроса. Фонд недавно получил три первых согласованных проекта. В портфеле, как говорят, их около 10, даже ближе к 15. Этот механизм к ВЭФ реально заработает?
— Да, конечно. Это было такое категорическое условие. Знаете, к сожалению, некоторые бюрократические процедуры длятся дольше, чем хотелось бы. Фонд был создан некачественно. В его подготовке люди придумали избыточных административных барьеров, вроде бы из благих целей, чтобы там деньги никуда не ушли. Они, собственно, никуда и не ушли — остались на месте в течение четырех лет. Поэтому пришлось менять систему, все руководство. Но когда мы все это производили, мы помогали в этом сильно, сам бы фонд с этим не справился — решение приходилось принимать на уровне правительства, к Дмитрию Анатольевичу Медведеву обращался неоднократно, он помогал. Условие было очень простое. Мы сказали: коллеги, вот в этом году вы должны израсходовать половину капитала фонда, 7,5 млрд руб., и первые проекты должны быть приняты к ВЭФ. Мы не можем на форум выйти и инвесторам сказать, что мы скоро начнем работать, потому что «скоро начнем работать» говорили четыре года. Это недопустимо. Если вы не успеете, еще раз скажете, что «скоро», считайте это собственной профнепригодностью. Фонд это прекрасно знает, работает в этих рамках. Три проекта он должен принять до ВЭФ, а в целом инвестировать половину уставного капитала. И тогда у нас возникает следующая задача, пожалуй, более сложная, чем просто запуск — это докапитализация за счет новых проектов. Чтобы фонд получал средства для новых инвестиций и стал реальным, серьезным инструментом.
Фонд очень нужен. Есть очень много проектов, которые нужны, но иногда по причине отсутствия очень небольших денег они не реализуются. Вот сегодня на совещании по лесу, например, назывался такой проект в сфере семенного хозяйства, по ценным породам леса, в ЕАО. Там денег надо, по-моему, 290 млн рублей. Что, большие деньги, чтобы помочь развиваться лесному хозяйству на Дальнем Востоке? Может фонд это обеспечить? Легко. Надо только придумать, как будет обеспечена возвратность средств и просчитать проект.

— («Коммерсантъ») Можно уточнить, по докапитализации — имеется в виду предложенный механизм по перераспределению части налогов от новых заработавших проектов?
— Да, конечно. Это механизм, который поддержан президентом Владимиром Владимировичем Путиным, и это честный, понятный, прозрачный механизм. Мы проводим работу по запуску новых проектов все вместе — бизнес, власти регионов и федеральное правительство. Имеем мы право реинвестировать часть полученной бюджетной прибыли на развитие Дальнего Востока? Мне кажется, это понятный и очень хороший стимул.

— (РИА «Новости») Глава компании «Карат» ранее заявлял, что Россия и Китай хотят создать биржу по торговле бриллиантами, драгоценными и полудрагоценными камнями. Вы что-то знаете об этом проекте? Как считаете, это актуально?
— Знаете, мое желание, чтобы у нас в России увеличивалась переработка камней, возникла торговая площадка по реализации добытых на нашей дальневосточной земле алмазов, было, есть и остается неизменным. Несмотря на то, что кто-то критикует, это их проблемы, я считаю это правильным. Другой разговор, что у каждой сферы есть своя технология бизнеса. Здесь нельзя торопить. Если фонду как госструктуре мы можем сказать, вот вам задача, родные, вы для этого и существуете, будете продолжать проедать зарплаты, не принося пользу экономик, мы вас уволим. Это нормально. Но с компаниями нужно немного по-другому. Несмотря на то, что там у нас есть большие компании с госучастием, это всегда отдельный экономический организм. Командовать им без учета специфики работы невозможно — сломаешь. Мы высказали это как пожелание. Это воспринято руководством компании позитивно, они работают в этом направлении. Но ставить им задачу, к примеру, сделать торговую площадку к 1 января — я не считают это правильным. Мы будем помогать, следить за переговорами, что не топчутся на месте. О чем бы мы ни говорили — рыба, лес, полезные ископаемые — чем больше мы перерабатываем на территории России, тем больше у нас рабочих мест, тем более мы устойчивы в кризиса, тем больше экономика России. Это крупные преимущества, если мы не научимся их использовать, быть процветающими будет очень тяжело.

— (РИА «Новости») Это вы говорили про компанию «Карат» или АЛРОСА?
— Про отрасль. Мы будем приветствовать все, что связано с повышением степени переработки. Будут продавать — хорошо, гранить — замечательно, создавать конечный продукт, украшения — еще лучше.

— (РИА «Новости») И еще высказывалось в качестве идеи, создать алмазную биржу. В Хабаровске.
— Давайте так. Мы командовать, как я сказал, компаниями не будем. Они сейчас предложения готовят, где, какое место выберут. Вот мы послушаем, что они предложат, потом определимся.

— (ТАСС) Снова возвращаясь к ТОР — какие планы по созданию последующих ТОР, какой они будут специализации, сколько до конца года еще может быть запущено?
— У нас, скажем так, уже практически принято девять территорий — они прошли правительственную подкомиссию. Я не думаю, что мы далеко уйдем за эту цифру в этом году. Возможно создание до конца года еще трех-пяти ТОР, вряд ли больше. Мне кажется, что здесь нам надо сейчас сосредоточиться не на количестве, а на эффективности. Надо добиться того, чтобы каждая ТОР, по которой правительство приняло решение, начала работать. Чтобы по всем площадкам строилась инфраструктура, причем эффективно, без затяжек сроков. Мне кажется, это принципиальный вопрос. Если мы сейчас создадим еще 10, 20 ТОР, может так получиться, что у нас просто не хватит человеческого ресурса их одновременно качественно запустить. А именно качество и эффективность работы этого инструмента на первых порах является определяющим фактором. Если мы сейчас хорошо стартуем, а я уверен, что для этого есть все возможности, то тогда дальше инструмент можно мультиплицировать. Если мы сейчас побежим за всеми зайцами одновременно, можем случайно никого и не поймать.

— (Про сотрудничество между регионами и конкуренцию между регионами спрашивает «Хабаровский край сегодня» на примере недавней ситуации на пароме Ванино—Холмск и других. «Есть системная проблема — это качество работы отдельных чиновников»,— отвечает Юрий Петрович).
— Я делал доклад президенту, говорил о том, что считаю целесообразным распространение режима свободного порта на другие порты Дальнего Востока. Он сказал — хорошо. Надеюсь, коллеги по правительству меня поддержат, мы сейчас эту работу организуем. Если это получится, это тоже очень мощный толчок для развития. Вот так, шаг за шагом, наращивая темпы, мы будем добиваться того, чтобы Дальний Восток быстрее двигался вперед. Если вы знаете еще какие-то рецепты, мы с удовольствием выслушаем и подумаем вместе. Но нам нужны меры, которые будут эффективны: нельзя создавать ТОР, которые зарастут бурьяном, нельзя ставить вывеску свободный порт, за которой будут стоять разбитые причалы и утонувшие суда — это невозможно. Я сам когда с этим предложением вышел — расширить режим свободного порта — но уесть еще очень много вещей, над которыми над надо подумать. Наблюдательный совет свободного морского порта Владивосток я возглавлю сам. Не могу сказать, что это меня такая жажда амбиций обуяла. Я прекрасно понимаю, насколько это большая дополнительная работа. С меня никто не снимает ответственность за развитие всех отраслей, но мне нужно будет находить время, чтобы решать все проблемы. Я понимаю, это новый продукт, такого режима в России последние годы не работало. Надо его запустить, решить все возможные противоречия с органами власти, решить все задачи, которые будет ставить бизнес. Но нужно просчитать, кто возьмется за все остальные порты — я уже точно не возьмусь — на уровне субъекта и федерации.
Я очень простую вещь скажу. Вот мы создали эти оболочки, не так уж и мало: создали закон о ТОР, механизм поддержки инвестпроектов, закон о свободном порте, сейчас на выходе закон о выделении свободных земельных участков на Дальнем Востоке. Законодательное обеспечение более или менее движется. Но огромная работа предстоит, чтобы все это законодательство заработало.

— («Интерфакс») Я бы хотел вернуться к теме преодоления водных преград. Соседи наши в ЕАО строят мост Нижнеленинское—Тунцзян. Китайцы обещают свою часть закончить в октябре, наша часть так и не начата. Не рассматривалось в правительстве радикальное решение вопроса?
— Мы уже этот вопрос радикально решили. Принято решение о финансировании этого объекта за счет средств Фонда по развитию Дальнего Востока и Российского фонда прямых инвестиций. Прошло заседание подкомиссии дней пять назад в Москве. Это решение уже принято, работа будет начата в этом году. Все вопросы сняты.

— («Интерфакс») А что можете о сроках сказать?
— Слушайте, ну деньги есть. Поэтому это вопрос сугубо технологический. Насколько я знаю, есть вопросы сопряжения проектов, совмещения генеральных подрядчиков, чтобы не получилось, что один мост строят в одну точку, а вторую часть в другую. Должен быть единый проект. Как только мы получим полное понимание проекта, будут понятны и сроки. Это будет исходить уже только из сроков работы правительственных организаций. Никаких других задержек быть не должно.

— («Коммерсантъ») Когда иностранные инвесторы знакомятся с режимом ТОР, у них возникают два вопроса, которые связаны с использованием слова «долго». Первое — они спрашивают, почему долго внедряется нормативно-правовая база, хотя президент сказал об этом еще в конце 2013 года, а второе — есть опасения, надолго ли эта система вообще просуществует. Понятно, что можно заложить базу как с Совгаванской ОЭЗ, пять лет нормативка есть, ничего не делается, и вопрос такой — в условиях непростых экономики и бюджетных ограничений, какие гарантии есть того, что Дальний Восток назван приоритетом и сохранится приоритетом в, скажем так, сводных росписях Минфина?
— Отвечая на первую часть вопроса, я с вами не соглашусь. Потому что нормативная база долго не делается — она делается быстрее установленных правительством сроков. Более того, мы нормативную базу делали параллельно с разработкой закона. А после принятия закона осуществляется та часть нормативного регулирования, которую раньше было сделать нельзя, потому что не были понятны некоторые развилки. Там все достаточно компактно. И то, что… Слушайте, ну интенсивная работа по подготовке закона была начата в этом году, в этом году принят, и в этом же году принята нормативная документация, мы уже утвердили девять ТОР, и, извиняюсь, до конца года там уже строительные работы на площадках начинаются. Это хорошие темпы. Если бы все такими темпами осуществлялось, мы бы очень неплохо жили, поверьте.
Что же касается вопросов, связанных с тем, как мы будем выглядеть в соответствующей строке бюджета федерации. Знаете, гарантии очень простые. У президента России Владимира Владимировича Путина всегда совпадают слова и дела. Причем этому совершенно в данном случае конкретный есть пример. Он объявил развитие Дальнего Востока национальным приоритетом. После этого вся эта работа была реорганизована, а потом Минфин довел до нас сокращение, по-моему, процентов на 37. Я поговорил с министром, он рассказал, как тяжело жить. Я собрал все эти бумаги и попросил Владимира Владимировича нас принять. Было совещание под руководством президента, на котором присутствовали я, министр по развитию Дальнего Востока и министр финансов. Совещание длилось минут 15, после чего Владимир Владимирович сказал: Дальний Восток — не сокращать. Все. Поэтому он не меняет свою позицию, это остается государственным приоритетом, и это главная гарантия того, что Дальний Восток и дальше будет развиваться.