АТР через 20-30 лет: милитаризация? 21.12.2017 04:45

Эксперты ДВФУ о том, как мир в Азии может стать сильнее и осторожнее

В Тихоокеанском бассейне в перспективе, удалённой на 20-30 лет, будут происходить события, которые определят ход мировой истории в будущем и судьбы отдельных государств. Употребляя термин АТР, мы, прежде всего, имеем в виду его Азиатскую часть: Китай, Юго-Восточную Азию, Северо-Восточную Азию и Южную часть Тихого океана. Кроме государств, входящих в упомянутые районы АТР, следует рассматривать и такие «государства влияния» как Индию и США. 

Изложенные прогнозные суждения, касающиеся этой части мира, уместны, если в регионе не произойдёт полноценная война с участием регулярных армий или не состоится серия локальных конфликтов, в которые будут вовлечены одновременно несколько государств. Всё это, естественно, перечеркнёт рассматриваемый сценарий.

В настоящее время в АТР существует достаточное число конфликтных ситуаций, которые служат триггерами для региональной гонки вооружений: прежде всего, отметим проблему «Северных территорий», четырёх южных островов Курильской гряды, которые более полувека омрачают российско-японские отношения. У Республики Корея и Японии существует взаимные претензии к островам Токто (Токэсима). Естественно, нельзя обойти вниманием противостояние на Корейском полуострове, Западнее находится следующее яблоко раздора между Китаем, Тайванем и Японией: острова Сэнкаку. Помимо напряжённых отношении между Пекином и Тайбеем, два государства считают своими острова Пратас. Парасельские острова объект пристального внимания КНР, Вьетнама и Тайваня.  Затем следуют острова Спратли, на которые претендуют Вьетнам, Индонезия, Китай, Малайзия и Филиппины.

Не стоит забывать и о других причинах – внутренние конфликты и вероятность вмешательства в такие столкновения государств-соседей. В Китае это проблема Тибета и Сынцзян-Уйгурского автономного округа, в Индонезии – христиано-мусульманские конфликты и сепаратизм Восточного Тимора. В Малайзии существует вероятность гражданской войны между исламскими радикалами и светским правительством. На Филиппинах остро стоит вопрос мусульманского сепаратизма. Во Вьетнаме существуют трения между буддистами  и официальными властями. И это далеко не полный список проблем.

В силу вышеперечисленного складывается впечатление, что будущее Азиатско-Тихоокеанского региона – это место, где экстраполяция описывает грядущую реальность как через десять, так и через тридцать лет.  Неудивительно, что Алвин и Хейди Тоффлер в своей книге «Война и антивойна» говорили о милитаризации стран Тихоокеанского бассейна ещё в 1993 году. На сегодняшний день, согласно данным Стокгольмского института международного исследований проблем мира, страны Тихоокеанского бассейна тратят на вооружения больше, чем другие регионы - в абсолютных и относительных величинах. При этом, по оценкам Министерства обороны Сингапура, совокупный военный бюджет государств АТР к 2020 году увеличится на 60%.

Но прежде чем делать «очевидный вывод», следует разобраться, по какой причине вооружаются государства региона, ради чего может проливаться кровь к середине XXI столетия. В этой связи уместно исходить из того, что мы не движемся к некоему состоянию «дивного нового мира». Мы в нём находимся! Пусть в самом начале, но тем не менее.

Соответственно, популярные в определенный период посылы, такие как  «столкновение цивилизаций» С. Хангтингтона или более прикладные, вроде «войны с терроризмом» или «борьбы за ресурсы», утратят непререкаемую истинность в том виде, в котором они существуют, в конце 20-хх годов XXI столетия. 
В качестве гипотезы осмелюсь предположить, что грядущая милитаризация в перспективе 20-30 лет будет не только и не столько отражением текущих конфликтов, сколько зеркалом происходящей цивилизационной трансформации.

Упомянутые причины текущих угроз и военных конфликтов мало состоятельны в условиях перемены ряда парадигм современной цивилизации. Их воздействие будет ощущаться, но на фоне новых вызовов значимость сегодняшних проблем уйдёт в тень.

Говоря в целом о военной составляющей в развитии АТР в долгосрочной перспективе, хотелось бы отметить, что нам представляется сомнительным сохранение status quo по ряду геостратегических постулатов и текущих социальных тенденций. Подобный ракурс скрывает возможности будущего или напрямую отрицает их. Тоже самое касается рынков вооружений и военной техники (В и ВТ), которые будут формироваться несколько иначе, чем это происходит сегодня. В частности, уместно допустить, что при избытке вооружений сформируется устойчивый рынок вторичного спроса. В и ВТ будут перетекать из одних рук в другие при общем попустительстве на подобное перемещение. В свою очередь средства слежения и контроля позволят отслеживать любые перемещения крупных партий В и ВТ. То есть практически рынок вооружений станет прозрачным для всех заинтересованных сторон. 

Касательно перемен на уровне государств зафиксируем следующие предположения. Например, Китай, описываемый сегодня, как мировой гегемон следующих десятилетий, имеет мало общего с Поднебесной образца 2037-2047 годов. Эти времена для Пекина станут отправной точкой капитального ремонта здания всего государства. В противном случае КНР ожидает гражданская война. На другом полюсе будет самое очевидное в человеческой истории решение проблем – война с внешним противником. Если китайское руководство мудро избежит этих двух крайностей, то ему в любом случае придётся искать нестандартные решения. Так появится идея переселения китайских колонистов в африканские государства, драконовские меры по соблюдению экологических стандартов и показательный виток «деприватизации» для снижения напряжённости в беднейших слоях населения. В этом случае Пекин уже не будет ночным кошмаром для соседних государств.

Развитая Япония может погрузиться в миграционный кризис, наподобие того, что сейчас захлестнул Европу. Возможно и увеличение миграционных потоков на российский Дальний Восток, причем не столько из Поднебесной, сколько из более южных краев. В свою очередь Индонезия будет находиться под невидимой сегодня угрозой раскола уммы на многочисленные секты, которые радикализируются при ухудшении экономической ситуации в стране. Похожий сценарий может разворачиваться и в Малайзии. Ислам может более широко распространиться и на Филлипинах, причем не в виде единого религиозного поля, но в форме эклектичных общин. Тоже самое уместно заметить и про материковые государства Юго-Восточной Азии (Вьетнам, Камбоджа, Лаос и Мьянма): существующий в этих странах буддизм имеет вероятность приобрести синкретические черты и генерировать агрессивные доктрины по отношению к иноверцам.

В этих условиях терроризм будущего во многом утратит связи с религиозным содержимым и станет более похож на частные военные компании или организованную преступность. Государственным организациям придётся бороться и с террористическими группировками как с вооружёнными формированиями, и с «сетями сочувствия» местного населения, для которого подобные группы будут на местах дублировать или заменять государственные органы (суды) и общественные институты. 

Конфликтность на межгосударственном уровне во многом будет определяться разграничением морских пространств, необходимых региональным акторам для контроля над прилежащими акваториями.   Надрегиональные игроки (США, государства Европы) будут действовать через своих «операторов» в регионе: отдельные государственные силовые ведомства, религиозные общины или этнические кланы с военно-террористической специализацией и другие нетипичные для начала текущего века объединения. В целом АТР как гигантский канал распределения транспортных и ресурсных потоков будет находиться в руках государств, которые к середине XXI столетия скорее напомнят о средневековых баронах, берущих мзду с любой повозки, проезжающей по их феодам. В этом отношении судоходство по Южно-Китайскому морю и Малаккскому проливу, по прежнему, будет камнем преткновения для всех заинтересованных сторон. В свою очередь решение проблемы будет заключаться в участие всех государств региона прямо или косвенно в организации защиты судоходства. В этих условиях государственное каперство и противодействие ему со стороны частных военных компаний других государств, вмешательство местных общин под религиозными лозунгами, активная деятельность глобальных финансово-промышленных корпораций будут иметь локальный характер. Но распространен такого рода «местечковый» подход будет повсеместно.   

В описываемых условиях региональная милитаризация будет решать две задачи.

Первая – это поддержание постоянной готовности к локальным конфликтам с негосударственными игроками, псевдогосударственными структурами, экстремистскими сетями, а также перманентное участие в подобного рода конфликтах.

При этом негосударственные комбатанты будущего будут представлять собой ризомные структуры, жизнеспособность которых поддерживается религиозными сектами, международными финансово-промышленными группами, силовыми структурами государств-антагонистов и частью местного населения.

Вторая – это поддержание боеготовности на случай полномасштабных боевых действий, условно говоря, в виде классических войн. В этой связи не стоит забывать, что Китай к этому времени укрепит свою ядерную триаду, сделает реально эффективными средства национальной ПВО, развернет активную работу в области создания национальной или региональной ПРО, включая развитие системы предупреждения о ядерном ударе, разработку эффективных противоракет, а также национальной системы управления ПРО.

Китайский ВМФ окончательно станет океанским флотом, а НОАК по своему потенциалу будет занимать второе место в мире после США.
 
Одновременно США продолжат наращивание военной группировки в АТР, где через 5-10 лет будет сосредоточено до 60% совокупной военной мощи страны, для чего уже к 2020 году Соединенные Штаты увеличат своё военное присутствие в Австралии, Сингапуре и на Филиппинах. При этом даже при снижении активности по влиянию на государства региона Вашингтон будет рассматриваться значимым фактором в балансе сил в АТР. Такое положение дел станет оправданием для других государств в сфере укрепления боевого потенциала, включая и создание ядерного оружия.

В первом случае наращивание В и ВТ будет происходить по следующим направлениям: тяжёлое стрелковое вооружение с универсальными возможностями установки, переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК), противокорабельные ракеты с дальностью до 100 километров, беспилотные боевые системы, действующие в различных средах, средства малой авиации и боевые катера различного назначения водоизмещением от 50 до 200 тонн, «умные» минные поля и локальные средства контроля местности.

Технологически развитые страны с мощными ВПК (КНР, США, РФ) будут стремиться к обладанию принципиально новыми образцами вооружения и военной техники (лазерное и электромагнитное оружие, боевые автономные системы), средствами разведки, связи и управления войсками, а также повышению возможностей в сфере стратегических перебросок (возможность в сжатые сроки наращивать военную группировку в любом регионе мира) с целью достижения качественного превосходства над вероятным противником или противниками.

Кроме того, активное военно-политическое соперничество в космосе и киберпространстве приведет к развертыванию ведущими государствами орбитальных ударных группировок, постоянному развитию и совершенствованию средств кибер-защиты и кибер-нападения. При этом существующая нормативно-правовая неопределенность функционирования космоса и киберпространства будет сохраняться до определённого периода.

Военно-политическое руководство всех ведущих государств АТР при формулировании и реализации военной политики и конкретных направлений развития вооруженных сил будут вынуждены учитывать фактор глобальных климатических изменений, влекущих за собой рост числа природных катаклизмов и стихийных бедствий, которые в абсолютном большинстве будут носить межгосударственный и даже региональный характер.

В этих условиях наличие у государства или группы государств сил и ресурсов, позволяющих оперативно реагировать на кризисы и катастрофы за пределами национальной территории, включая проведение в сжатые  сроки работы с большим количеством беженцев или пострадавших лиц (эвакуация, размещение, продовольственное и медицинское обеспечение), восстановление инфраструктуры, создание временной системы социальной поддержки населения пострадавших районов или государств предоставляет им обширные возможности для воздействия на социально-политические процессы регионального масштаба.

Таким образом, вооруженные силы будущего будут более компактными, мобильными и универсальными, готовыми к ведению боевых действий во всех сферах и средах, выполнению задач, совершенно не свойственных им на современном этапе.

Как уже говорилось выше, государства АТР будут стремиться к сохранению готовности к широкомасштабным войнам и конфликтам и расширению своих возможностей в этой сфере. В частности, можно предположить, что ядерным оружием и средствами его доставки свои арсеналы пополнят Япония и Южная Корея. Кроме этого Вьетнам, Индонезия и Филиппины вполне будут готовы присоединиться к ядерному клубу через тридцать лет. Говоря об обычных вооружениях, стоит отметить, что даже бедные страны смогут позволить себе различные варианты боевых дронов, тактическую авиацию и ракетные комплексы ближнего радиуса действия.

Как уже говорилось ранее, торговля оружием будет находиться под тотальным контролем всех заинтересованных сторон. Кроме этого, не только локальные микроконфликты, но и сама возможность их начала будут фиксироваться с помощью средств наблюдения и благодаря анализу «больших данных» искусственными нейросетями.

При этом всеобъемлющий контроль в регионе будет осуществляться как благодаря межгосударственным соглашениям, так и договорённостям негосударственных субъектов, действующих в международном поле. Изложенный сценарий прямо влияет на наши выводы, а именно: неэффективность предыдущих конфликтов для стран-участниц, возрастающее количество жертв среди мирного населения, широкая доступность ОМУ, катастрофические последствия разрушения критически значимой инфраструктуры – всё это заставит предполагаемые стороны в случае начала конфликта избегать полноценных военных действий, а соседние государства предпринять максимально жёсткие шаги для купирования разгорающейся войны.

Человечество в целом и государства АТР вряд ли когда-нибудь получат «прививку от насилия», тем не менее, мир Азии станет «сильнее», но осторожней. Для будущего 2037-2047 годов проблема будет заключаться в том, что условный перигей конфликтов придётся на более ранние даты. Потенциал текущих линий напряжения может расколоть хрупкий мир в Тихоокеанском бассейне раньше изучаемой перспективы. 
Дмитрий Шелест, Кирилл Колесниченко Теги: